Единорог (символ)
Единорог — образ и символ в Московском царстве XVI-XVII веков.
В конце XV века новоиспеченная держава Государя всея Руси великого князя московского Ивана III Васильевича (1462-1505) впервые вышла на международную арену, уже одним фактом существования обширного православного суверенного государства на северо-востоке Европы, заставив считаться с собой всех основных "игроков" европейского политического "концерта". Европа только что распростилась с роскошной "осенью Средневековья", сделав решительный шаг из феодализма в эпоху Раннего Нового времени. Недавно обретшей независимость - самодержавность - и относительную целостность Московии, где бурно развивались феодальные институты, пришлось утверждаться в Европе, "на всех парусах" отправившейся на открытие и завоевание мира. Только что объединенному Московскому государству предстояло определить свое место в системе международных отношений в структуре европейских держав, - в том культурно-историческом регионе, который все более уверенно заявлял себя на роль мирового лидера. А определив это место, предстояло еще завоевать в переносном, а порой и в самом прямом смысле, добившись признания как соседних, так и ведущих европейских держав.Жизненной необходимостью для юной Московии стало не только "накачивание бицепсов" с максимальным использованием передовых европейских технологий в области военного дела. Не менее важно оказалось научиться говорить на едином европейском "языке" символов, в первую очередь, символов геральдических. Геральдика, естественная и органичная для Запада, была чужда странам и народам восточнохристианской Ойкумены, включая Русь. Освоить новый "язык" межгосударственного общения помогла общность христианского вероисповедания и доступность практически неисчерпаемого источника греческой учености, принесшего на Русь и античное наследие и труды православных греческих книжников. Если светская символика и геральдика Московии зарождалась и формировалась под влиянием развитой европейской геральдики, то православное (в первую очередь, греческое) культурное наследие позволило осмыслить те образы и символы, которые оказались актуализированы дипломатическими контактами с Западом.
В связи с установлением дипломатических отношений между великим князем Иваном III и императором Священной Римской империи вместе с западноевропейским институтом герба в Московской Руси был если не перенят, то актуализирован в качестве такового герба двуглавый орел, изображение которого известно на Руси уже в X в. Хотя русская сфрагистика к XVII в. насчитывала уже не одно столетие, все же именно западноевропейские геральдические символы на печатях и знаменах (порой в польско-литовской редакции) послужили образцами и для аналогичной атрибутики русской элиты и Российского государства этого столетия. Лишь Степенной Голгофский крест перешел из символики Средневековой Руси в формирующуюся геральдику Московского государства, а оттуда - в западноевропейскую геральдику, получив наименование "русского" или "ортодоксального" (православного) креста.Символике Степенного креста, двуглавого орла - или, как его порой именуют документы XVII в., "герба", - а также ставшего городским гербом Москвы "ездеца" или святого Георгия Победоносца, посвящено чрезвычайно много публикаций как строго научного, так и популярного характера. Иным же геральдическим символам, которые в XVI-XVII вв. соседствовали, а иногда и конкурировали с двуглавым орлом и "ездецом": льву, единорогу и грифону - меньше повезло с вниманием исследователей. На знаменах русской армии XVII столетия помимо непременных "признаков", солярной символики и декора в виде "трав" и "цветов" в ряде случаев встречаются изображения геральдических существ, как правило, вписанные в круг. Лишь в редких случаях описание знамен конкретизирует символику изображений. Среди зверей и птиц, называемых документами, встречаем изображения льва, единорога, грифона, кентавра, василиска, попугая и совы. В XVII в. фигуры этих существ встречаются как на солдатских, драгунских и рейтарских знаменах, так и на сотенных знаменах служилых иноземцев, на различных прапорах, изготавливавшихся по заказам царя, царской семьи, а также принадлежавших представителям российской элиты. Роднит эти две категории знамен отсутствие необходимости следовать прежним образцам и канонам.
В годы Смуты под польско-литовским и западноевропейским влиянием геральдическая символика появилась на знаменах дворянских сотен. Эти традиции Смутного времени сохранялись на протяжении нескольких последующих десятилетий (в 1638-1639 гг. на "татарской службе" в Рязани в полку кн. П.А. Репнина из 11 описанных сотенных знамен 9 несли светскую геральдическую символику не только в виде орлов (количество голов документ не уточняет), но и в виде грифонов, кентавров, единорогов, львов и "карающей длани господней".), по сути вплоть до вступления на престол Алексея Михайловича, при котором знаменную символику упорядочили и стандартизировали.Первые две фигуры перечисленных геральдических животных традиционны для русской символики XVI-XVII вв. В формирующейся российской государственной геральдике лев и единорог обычно сопровождают двуглавого орла, располагаясь по сторонам от него на месте геральдических щитодержателей. По сторонам двуглавого орла напротив друг друга лев и единорог размещались и на знаменах. Именно в таком положении относительно двуглавого орла видим льва и единорога на начальническом прапоре конца XVII в., хранящемся в Эрмитаже. Вместе с двумя некими "птицами" лев и единорог сопутствуют двуглавому орлу на солдатском знамени конца XVII в., хранящемся в Оружейной палате. На церемониальном вооружении русских царей в качестве спутников двуглавого орла чаще всего встречаются изображения льва, единорога и грифона. Главное место в комплекте царского оружия занимают саадаки, являющиеся и наиболее геральдическими из всего комплекта. На царском саадачном приборе "Большого наряда", выполненном в 1627-28 гг. иноземными мастерами в мастерских Оружейной палаты, в центральной части налучья вокруг лазоревого большого круга с белым двуглавым орлом в четырех малых золотых кругах изображены парами, обращенные друг к другу белый единорог и лев с мечом, белая птица и грифон. В нижней части налучья в лазоревом круге среднего размера помещено изображение "ездеца".
На посольских топорах царских телохранителей рынд, изготовленных мастерами Оружейной палаты в начале XVII в., также изображены два льва, бегущие от двуглавого орла, - на одной стороне, и единорог - на другой стороне лезвия.В Москве хорошо знали льва и единорога в качестве спутников государственного герба английских королей, что проиллюстрировал знаменитый "Титулярник". В списке описаний гербов 1671 г. "Потентаты, или гербы многих столиц", предположительно имевший польский оригинал, фигура льва является абсолютной доминантой (57 гербов), далеко оставляя позади фигуры единорога (описано 3 герба) и грифона (7 вариантов начертаний). Вероятно тесные связи с Англией в XVI-XVII вв., прерванные лишь в период диктатуры О. Кромвеля, способствовали актуализации этой пары геральдических символов в период зарождения и формирования российской государственной геральдики. На изделиях, выходивших из рук иконописцев, живописцев, ювелиров, портных мастеров, изображавших государственный герб России, из всего набора геральдических и мифических существ, в качестве спутников двуглавого орла безусловно доминируют изображения льва и единорога.Лев и единорог в паре встречаются на русских знаменах и без двуглавого орла. Так, они вшиты в полотнища двух знамен, хранящихся в Оружейной палате, которые, согласно описям XIX в., были в войске Ермака при покорении Сибири в 1581-82 гг. Названная геральдическая пара изображена на солдатском знамени конца XVII в. из собрания Оружейной палаты. Они же - парой или поодиночке - являются и наиболее популярными из мифических и геральдических фигур, широко используемых при декорировании от ювелирного дела до архитектуры. Само парное изображение двух разных "зверей" или "птиц", когда вторая фигура не является зеркальным отображением первой, знаменует собой обращение к элементам европейской геральдики. Однако на русских знаменах XVII в., как и иных регалиях и предметах, несущих государственную символику, в течение всего столетия встречаем одни и те же символы, и в виде эмблем, несущих смысловую, статусную нагрузку, и в виде элементов декора, построенного на принципах симметрии и повторяемости изображений. Последнее, в отличие от геральдического значения и употребления различной символики, является антично-византийским наследием, привитым на Руси нашими греческими учителями. Поэтому нельзя всерьез отнестись к мнению некоторых исследователей о заимствовании символа единорога из византийской геральдической традиции. Многие ученые отрицают в принципе существование в Византии института герба и каких-либо геральдических традиций даже в таком незаконченном виде, в каком гербы начинают появляться у южных славян в XIV-XV вв. или в "предгербовый" период в XIV-XVII вв. - на Руси. Из одиночных геральдических существ, фигуры которых встречаем на знаменах XVII в., также превалируют изображения льва и единорога, чью компанию в данном случае дополняет грифон.Переходя к смысловой нагрузке символов, следует сразу оговорить, что сама традиция изображения на знаменах геральдических существ (да и сами геральдические фигуры), заимствованная на Западе, была творчески переработана в России, а символы "зверей" и "птиц" неизбежно должны были быть переосмыслены в рамках православной догматики и книжной традиции. О.В. Белова выделяет по крайней мере два пласта книжной символики животных: догматическое и морализаторское толкование. Базовыми источниками по возможным представлениям русских книжников XVII в. относительно рассматриваемых нами символических фигур являются Священное Писание, "Физиолог" и "Козьма Индикоплов".Смысловая нагрузка символа единорога весьма многообразна. Составители и "Физиолога", и "Козьмы Индикоплова", и трактата XVII в. о знаменах в своих трактовках отталкивались от Священного Писания, каковое и обильно цитировали, однако картина возможных представлений русских людей XVII в. будет не полной, если мы не рассмотрим, что еще может дать Библия о символическом значении единорога. Следует помнить, что число подданных Великого Государя, ознакомившихся с содержанием вышеназванных трех произведений, несопоставимо с количеством наших предков, читавших или слушавших с церковных амвонов чтение текстов Священного Писания.Единорог, в качестве сюжета изобразительного искусства известный на Руси по меньшей мере с XIV в., уже при Иване III обретает качество государственной эмблемы. Еще до того борющийся с драконом единорог имелся на печатях верейского князя Василия Михайловича Удалого (1460-1495) и одного владимирского землевладельца XV в. Для формирующейся государственной и военной символики России образ единорога представляется важнейшим после двуглавого орла, степенного креста и "ездеца" уже со второй половины XVI в. На государственной печати, изготовленной 3 февраля 1561 г. единорог замещал фигуру "ездеца" на оборотной стороне печати на груди двуглавого орла. После Ивана III фигуру единорога наследовал Иван IV Васильевич, поместивший его на оборотной стороне своей малой печати, а за Грозным "емблему" эту наследовали на своих царских печатях Борис Годунов, Лжедмитрий I и первые на московском престоле Романовы Михаил Федорович (печать Большого дворца) и Алексей Михайлович, и на монетах - Иван Грозный, Федор Иоаннович, Лжедмитрий I и Алексей Михайлович.На догматическое объяснение государственного символа единорога (уже Лакиер отсылал толкователей к Священному Писанию) указывает надпись на серебряном наградном ковше Лжедмитрия I, где единорог занял место государственного герба - двуглавого орла: "яко единорога святилище Твое на земли" (Лакиер полагал данную надпись, происходящей из какого-либо псалма, подтверждения чего найти не удалось). Из всей гаммы толкований символа единорога ("инрог", "инорог", "индрик"), предложенных Славянским бестиарием, к знаменным "признакам" наиболее вероятно отнесение таких образов, как непобедимость единорога и его богоугодность ("инрог молится Богу"), обозначение вооруженных "крепостью Христовой" против еретиков и обозначение смерти, драконоборческий элемент легенды единорога, на который указывают и вышеупомянутые русские печати XV в.В догматическом толковании лев и единорог принадлежат к числу животных, через которых символически передается образ самого Иисуса Христа: "Сравните это животное с образом Спаса, "ибо воздвиг рог в доме Давида отца нашего", и "рогом спасения" стал нам. Не могли ангелы и силы удержать Его, и вселился во чрево поистине чистой девы Марии. "И Слово стало плотию и обитало с нами"". Василий Кесарийский в "Беседах на псалмы" поясняет, что Иисус Христос "когда нужно Ему отомстить и низложить владычество, превозмогшее над родом человеческим - какую-то зверонравную и ожесточенную силу, тогда называется сыном единорога". "Козьма Индикоплов" сообщает о медной статуе единорога, поставленной во храме в Эфиопии, а о самом звере осторожно пересказывает: "глаголють же о нем, яко страшен есть и непобедим, в розе имать всю крепость", будучи же загнан превосходящим по силе противником единорог убивает себя, бросившись в высоты в пропасть. Далее "Индикоплов" цитирует Священное Писание, где сопоставляется несокрушимая мощь единорожьего рога с ужасающей гибельностью львиной пасти (Пс. 21. (22.)), а также в благословениях Валаама быстроте единорога уподобляется скорость спасения евреев по воле Божьей из египетского плена и мощь их наступательного натиска: "пожирает народы, враждебные ему, раздробляет кости их и стрелами своими разит врага" (Числ. 23. (22.); 24. (8.)).
Весьма распространенная и читаемая в Средние Века Псалтирь дает еще две аллегории на тему единорога: мощь гласа Божьего сопоставляется со скачкой молодого единорога (Пс. 28. (6.)); во втором случае единорог выступает символом Божественного покровительства, помощи и благодати: "А мой рог Ты возносишь, как рог единорога, и я умащен свежим елеем" (Пс. 91. (11.)). В сложном даже для богословов споре с Иовом Бог прибегает к образу единорога как к символу, с одной стороны, дикости и мощи, а с другой, - непокорности и свободолюбия: "Захочет ли единорог служить тебе и переночует ли у яслей твоих? Можешь ли веревкою привязать единорога к борозде, и станет ли он боронить за тобою поле? Полнадеешься ли на него, потому что у него сила велика, и предоставишь ли ему работу твою? Поверишь ли ему, что он семена твои возвратит и сложит на гумно твое?" (Иов. 39. (9-12.)).