Текст:Константин Крылов:Фигляр презренный
Как известно, политика считается делом сложным и даже мудрёным. Возможно, где-то оно так и есть. Например, современная западная политика. Это штука не то чтобы очень сложная, но всё-таки требующая некоторого соображения. Например, один политик призывает разрешить гомосексуальные браки, а другой, напротив, от того предостерегает. Или ещё вот так: один кандидат в губернаторы предлагает снизить налоги, а другой хочет налоги оставить, зато подарить всем бесплатную медицинскую страховку. Мозги честного обывателя честно скрипят, сравнивая открывающиеся перспективы. Пустить ли пидоров в ЗАГС? Прельститься ли бесплатной медициной, или всё-таки отдавать поменьше налоговому инспектору? Что ж. Ирония здесь, пожалуй, неуместна: это ведь серьёзные, честные, жизненные вопросы. Конечно, не Бог весть какие великие вопросы — что да, то да. Зато с ними всё ясно: что выбираем, из чего выбираем, почему выбираем именно из этого.
В России политика устроена иначе. Начать с того, что программы политических партий, как правило, невозможно читать — а прочитавши, невозможно понять, что же там понаписано. Зато слово «судьбоносный» там встречается подозрительно часто, равно как и прочие пышные слова и выражения. С носителями политических идей тоже всё как-то непонятно: один говорит какую-нибудь чушь и мерзость, другой — вроде бы произносит правильные вещи, но при этом похабно кривляется и разбавляет эти правильные вещи махровой дурью, третий — и говорит правильно, и ведёт себя прилично, а в Думе исправно голосует за чушь и мерзость: Понять в этом ничего невозможно. Хочется плюнуть, растереть, выпить водки, и почитать, если знание языков позволяет, какую-нибудь французскую газету, где всё просто и понятно: аборты, пидоры, страховка. Лепота!
На самом же деле российская политика проста, как хорда планарии. Сводится она вот к чему. В России есть некая компашка, именующая себя «гражданское общество», «прогрессивная общественность», и ещё всякими словами. Состоит она из человечков, которых можно условно поделить на три сорта. Первый сорт — это господа, которые, воспользовавшись моментом, предали и ограбили Россию и русских людей, и поимели с того кое-какие денежки. Они называются «олигархами», «высшим чиновничеством», «випами», «топами», и т. д. Второй — это господа, находящиеся на содержании у первых, или хотя бы надеющихся на какую-нибудь от них подачку. Эти бывают очень разными, потому что корм они получают за разные услуги. Занимаются они в основном запугиванием и обманом. Они называются «политиками», «прогрессивной интеллигенцией», «журналистским сообществом», «специалистами в области пиара», и т. п. Третий сорт — это люди, обманутые, запуганные и замороченные господами второго сорта. Эти называются «средним классом», «электоратом правых партий», и т. д. и т. п.
У гражданского общества есть свои интересы. Интерес господ первого сорта состоит в том, что они желают и дальше грабить Россию — на том основании, что им это однажды уже удалось и им это понравилось. Интерес господ второго сорта состоит в том, чтобы господа первого сорта исправно сыпали им в миску корм, желательно побольше. У господ третьего сорта интересов нет, зато есть разнообразные страхи и опасения, ибо они пугливы. Страхи и опасения им внушают господа второго сорта.
Существует также Россия и русские люди, то есть мы с вами. У нас тоже есть интересы. Сейчас наш главный интерес состоит в том, чтобы в России не было «гражданского общества». Однако, избавиться от него мы пока не можем, потому что оно в своё время присвоило себе наше имущество, продало его за бесценок, на вырученные деньги купило себе власть, а также прикормило граждан второго сорта, которые пугают и морочат голову не только своим, но и нам. И, к сожалению, у них это пока получается. Правда, всё хуже и хуже.
Имеет смысл рассмотреть, как они это делают. Когда у русских людей возникает какая-нибудь хорошая и правильная идея, то «гражданское общество» обычно реагирует на это так. Для начала — вовсе не допускает идею до обсуждения. То есть, попросту, запрещает всякие разговоры на эту тему, особенно в СМИ. Если первое не помогает, идею начинают дискредитировать. Это делается двумя способами: нагнетанием истерики, или, наоборот, высмеиванием и пародированием. Истерика нагнетается обычным образом — господа из «гражданского общества» начинают говорить, что в случае реализации идеи случится что-то ужасное. Для высмеивания же и пародирования они пользуются услугами профессиональных фигляров или жульманов, которые начинают высказывать идею от своего имени, причём в максимально смешном, нелепом и отвратительном виде.
Чтобы не ходить далеко за примерами, рассмотрим совсем свежий случай именно такого обращения с популярной идеей. Случай и актуальный, и поучительный.
Как известно, в России есть проблема с мигрантами. По стране, преимущественно в самых богатых её регионах — в частности, в Москве — за последние годы осело очень много легальных и нелегальных мигрантов, начиная с кавказцев и кончая китайцами. По большей части они имеют то или иное отношение к организованной преступности — то есть либо сами состоят в ОПГ (то есть убивают, вымогают деньги, торгуют наркотиками), либо с ними сотрудничают. Последнее обстоятельство для них чрезвычайно полезно, потому что они таким способом прибрали к рукам все сколько-нибудь выгодные дела, особенно торговые, от которых быстро богатеют, причём чужих (особенно местных жителей) к этим выгодам они не допускают. При этом сделать с ними ничего невозможно, потому что местные власти, как правило, ими просто-напросто куплены на корню, благо отечественные чиновники продаются легко и стоят дёшево.
Понятное дело, что в течении девяностых годов проблему просто замалчивали. Газеты истериковали по поводу «фашизма», «погромов», «черносотенных настроений в обществе» и так далее, но о бесчинствах чёрных молчали как рыба об лёд.
В то же самое время был спущен заказ на осмеяние соответствующих идей. Взялся за это Жириновский: в те идиллические времена можно было обойтись одним клоуном на всю страну. Жирик время от времени высказывался на эти темы — разумеется, таким образом и в такой тональности, чтобы вызвать максимальное отвращение окружающих к самой теме.
Однако, после чеченских войн вопрос об агрессивных нацменьшинствах, оккупирующих Россию, замалчивать стало невозможно. Тогда был снова пущен в ход жупел «фашизма и расизма» — началась хорошо срежиссированная истерика по поводу так называемых «скинхедов», которые якобы затерроризировали всю страну и особенно столицу. То, что скинхеды — это капля в море мигрантов (одних азербайджанцев в Москве уже больше миллиона), и никакой серьёзной опасности для наступающей черноты они не представляют, никого, разумеется, не волновало: гулюкающие по поводу «фашиствующих молодчиков» СМИ отрабатывали заказ.
Однако, истерика по поводу «фашизма» не прокатила. Зато начались разговоры о том, что аудитории престижных вузов заполнены детьми мигрантов, что чёрные активно инфильтруются в милицию, в судебную систему, в адвокатуру, и так далее. Обыватель, ленивый и нелюбопытный, всё меньше верил в пугалки, подсовываемые «гражданским обществом», и всё больше обращал внимание на настоящую опасность. Политическая программа, включающая в себя требование депортации хотя бы самых опасных мигрантов, становилась всё более привлекательной. Тем не менее, подписаться под такой программой никто не решался:
И вот сейчас — внезапно, вдруг, как чёртик из табакерки — на политической арене появился человек, который решился смело сказать правду о засильи мигрантов, об их криминальных связях, и так далее по всем пунктам. Более того, этот смелый человек претендует на власть. Он выставил свою кандидатуру в мэры Москвы. В его программе — обещание в трёхмесячный срок «очистить Москву от чёрных».
Кто же этот герой? О, это прелюбопытный персонаж. А именно — бывший «первый российский капиталист», а ныне православный гробовщик, борец с абортами, ну и до кучи предводитель московского дворянства Герман Стерлигов.
Впервые эта фигура появилась в начале девяностых. Тогда в России «были объявлены цивилизация и рынок», и началась усиленная пропаганда либеральных ценностей, которые при постоянном употреблении их гражданами якобы способствовали успеху и процветанию. Правда, с демонстрацией успеха были проблемы. Не то чтобы успешных «рыночных агентов» в России тогда не было — нет, они были, но ихние хари и повадки были таковские, что показывать их нормальным людям было нельзя. Поэтому началось ускоренное строительство потёмкинских деревень — всяких там витрин капитализма: «банков», «бирж», «союзов предпринимателей», и так далее. Всё это было ненастоящее, картонное. В реальной жизни вместо «бирж» имел место суровый бартер, «банки» занимались не «цивилизованным кредитованием населения», а вывозом средств за границу, ну а «предприниматели», вместо того чтобы чинно заседать в «союзах», лихо заказывали друг друга. Однако, сусальный мирок «бирж» и «союзов» тоже существовал — по крайней мере, на телеэкране.
Герман Львович Стерлигов был одним из первых персонажей этого кукольного театра. Начинавший ещё в кооперативную эпоху, он довольно скоро занялся торговлей собственным образом. Ему повезло: он получил роль «первого легального советского миллионера», «первого настоящего отечественного капиталиста». Понятное дело, в ту пору имелись люди куда как «средственнее» его — но всё склалось так, что важную работу доверили именно ему: изображать из себя богатого человека. С работой он худо-бедно справился. По крайней мере, по сравнению с настоящими героями первоначального накопления он выглядел человекообразно. После чего взял выше: в начале девяностых он вместе с братом создал первую в России товарно-сырьевую биржу «Алиса». Названа она была отнюдь не в честь лисы из сказки про Буратино, а в честь собаки хозяина. Образ собаки, кстати, тоже пошёл в дело: некоторые ещё помнят мохнатую кавказскую овчарку, сладко зевающую в экран телевизора. Зверь приобрел популярность и стал героем газетных публикаций и телепередач, а также на некоторое время ввел моду на свою породу.
Затем надобность в декоративной бирже отпала. Реклама с обаятельной псюкой исчезла, смытая шампунями. Стерлигов тоже куда-то пропал, фамилию забыли.
Мало кто знал, что карьера талантливого человека тем временем продолжается — скрытно, «путём зерна». Так, в 1996 году московское Дворянское Собрание — ещё одна декоративная лавочка, непонятно из каковского люда (точнее говоря, наоборот — «понятно из каковского») — избрала Стерлигова ни кем иным, как предводителем московского дворянства. Он же создал и возглавил «Штаб поисков библиотеки Ивана Грозного» при департаменте общественных и межрегиональных связей правительства Москвы — для чего нужно было иметь немаленькие связи на уровне мэрии. К тому времени он стал позиционировать себя в качестве православного.
В 1998 году г-н Стерлигов опять всплыл ненадолго, создав и возглавив (опять!) общественно-политическое движение «Слово и дело», с расплывчато-грозной православно-патриотической программой и готовился к политическим занятиям — но тут грянул дефолт, и Стергилов снова пропал.
Эти недолгие появления были, однако, не случайны. Прежде всего, обращала на себя внимание смена амплуа. Если до предводительствования московскими дворянами и поисков библиотеки Стерлигов выступал в роли «приличного человека», то теперь его явно «смотрели» на роль человека неприличного — откровенно, демонстративно похабного. Наверное, в каком-то смысле это было повышением: к тому моменту спрос на хорошо одетых людей был полностью удовлетворён (носить галстук и давить лыбу обучилась каждая собака-барабака), а вот тонкая работа по части «карнавализма» оказалась не всем под силу. Тут даже «дворянство» и «поиски библиотеки» были переходным этапом: Герман Львович ещё не освоил жанр.
Судя по дальнейшему, это были репетиции.
Бенефис Стерлигова как шокирующей фигуры нового типа состоялся в середине 2002 года, когда на светящемся мониторе возле метро «Аэропорт» появилась очень странная реклама. На черном фоне чередовались слоганы из рубиновых букв: «Душистые гробы из свежего кедра», «Новая коллекция гробов», «Вы поместитесь в наши гробики без диеты и аэробики», «Куда мчишься, Колобок? — Спешу купить себе гробок», и ещё что-то в том же духе. Подписано всё это безобразие было так: «Гробовая контора братьев Стерлиговых». Граждане, конечно, тихо офигевали, чесали потылицы и ждали объяснений происходящему. Объяснений не поступало: гробовая реклама продолжалась. Некоторые рисковали позвонить по предлагаемым телефонам. Там им вежливо отвечали, что они попали куда надо, то есть в гробовую контору. И предлагали гробы, изготовленные в сибирских кустарных мастерских. Разумеется, оптом, партиями от 500 штук. Дорого: стерлиговский гроб шёл от полутора тысяч долларов в оптовой партии.
Понабежали журналисты. Стерлигов охотно давал интервью, рассказывал о гробах, роняя фразы типа «этот бизнес мне близок — он заставляет более глубинно взглянуть на свое существование». Восхвалял достоинства отечественных гробов, хулил гробовое дело Западной Европы, «от которого нам надо уйти как можно дальше». А также заявлял, что намерен добиваться в Госдуме принятия специального закона о похоронах сотрудников государственных служб (в частности, военных) только в отечественных гробах. Точка.
Собственно, по одному этому уже можно было определить новую специализацию Германа Львовича. Потому как «гробовая тема» была исключительно умным, злым и талантливым издевательством над лозунгом «Купи отечественное». После «гробов» программу можно было только сворачивать. Впрочем, она и так была не очень удачной — но тем не менее.
Понятно, что столь масштабная шутка юмора рассчитана не на то, чтобы кто-то улыбнулся, а на задачи куда более практические. Интересно было бы знать, какая пиар-контора сочинила гробовой сюжет, и кто его заказал.
Впрочем, вернёмся к нашему герою. Другим образчиком тонкой работы Германа Львовича является его знаменитая «антиабортная компания».
Наверное, каждый хоть раз да видел в метро на стене вагона листовку с «разбитым вдребезги» лицом младенца и призывом не делать абортов. Это листовка негосударственного фонда «Не убий», который создал и возглавил понятно кто.
Понятно, что борьба против абортов — дело хорошее. И опять же понятно: если Стерлигов взялся за хорошее дело — добра не жди, а жди подставу и подляну.
Так оно и оказалось.
Для начала Стерлигов сумел завоевать — по крайней мере в глазах журналистов — репутацию главного борца с абортами. После чего начал раздавать интервью, где с удовольствием выдавал такие прогоны, после которых сама идея борьбы с абортами начинала вызывать крайнее отвращение.
Вот образчики жанра. «Ни при каких условиях нельзя разрешать аборты. Ни при социальных противопоказаниях, ни при медицинских. Мы тогда подписываемся под тем, что есть обстоятельства, при которых можно убить ребенка, и совершаем тягчайший грех — соучастие в убийстве. Даже когда женщине угрожает смерть, она должна пойти на смерть, но сохранить ребенка. А если женщина в родах погибнет, она идет в Царствие Небесное. Слава Богу — завидная доля.» Или вот, к примеру — «Аборт ужасен тем, что убивает безсмертную душу. Гуманнее в тысячу раз родить ребенка, покрестить и выбросить с балкона». И так далее: подобные вещи Стерлигов говорит легко и непринуждённо в любом интервью или выступлении, посвящённом этой теме.
При этом весь это псевдоправославный бред умело перемешивается с вполне правильными суждениями о вреде, опасности и преступности абортов. Надо ли объяснять, какой воспитательный эффект это оказывает на целевую аудиторию? Вот то-то.
Ещё одним направлением деятельности Стерлигова было спасение Красноярского края от нашествия китайцев. С такой программой он баллотировался на последних красноярских выборах. Понятное дело, выборы он провёл так, чтобы набрать 0,1 % голосов избирателей, а саму проблему китайской миграции сделать чем-то неудобообсуждаемым:
Теперь, я думаю, всем уже понятно, какова будет мэрская компания Германа Львовича и к чему она должна привести в итоге. Начало уже положено: в Интернете был распространён вирус с рекламой идей Стерлигова и лозунгом «Стерлигов против урючья». Понятно, как сетевые люди ненавидят вирусы, равно как и тех, кто их рассылает: И это только первые ласточки. Если всё пойдёт так же, как и в предыдущих случаях, то сама тема засилья мигрантов снова станет запрещённой к обсуждению. Потому как от одного воспоминания о Германе Львовиче и его идеях всех будет просто тошнить.
Не надо думать, впрочем, что его это сколько-нибудь огорчит. Вызывать тошноту — это его работа.
Увы, похоже, мы в России опять опередили всю планету — на этот раз по части грязных политических технологий. Именно у нас в девяностые годы сформировался новый тип коммерческого политикана: человек, сознательно профанирующий определённые идеи. Классиком жанра является, по-видимому, Жириновский, но вряд ли он изобрёл этот жанр. Правда, Жирик изрядно сдал, зато Стерлигов готов принять эстафету подлого фиглярства. И, скорее всего, не он один — увы, желающих поиграть в политику даже в такой позорной роли у нас слишком много.
Однако, что же делать тем, кто всерьёз и по правде исповедует те взгляды, которые обгаживает очередной жульман и прощелыга? В большинстве случаев остаётся только скрипеть зубами с досады и повторять слова Сальери из пушкинской «маленькой трагедии»: «мне не смешно, когда фигляр презренный пародией бесчестит Алигьери». Да, не смешно, а иногда и страшно. Тот же Жириновский, например, практически парализовал всё «патриотическое движение» девяностых годов — просто озвучивая его программные установки, в большинстве своём совершенно правильные. Но пересказывая их своим языком (чтобы было противно) и вставляя между ними гиль, чушь, дрянь. Этого хватило, чтобы большинство разумных людей отвернулись от вполне здравой системы взглядов — просто потому, что «это же говорит Жириновский, а я эту гадину терпеть не могу». Очень скверно получится, если то же самое удастся и Стерлигову.
Впрочем, остаётся некоторая надежда на иммунитет, выработанный народом за эти годы. Кажется, многие уже начинают понимать: важно не только то, что говорится, но и как, кем и зачем.