В последнее десятилетие самым распространённым чувством, испытываемым “дорогими россиянами” по отношению ко всему на свете, было недоверие. Прежде всего, разумеется, оно обращалось на сферу “официального”. Единственное, что “дорогие россияне” желали знать о своём начальстве – так это то, что начальство врёт и ворует, и больше ничем не занимается. При этом отношения “вранья” и “воровства” мыслятся отнюдь не как циркуляция (от начальства к народу идут потоки “вранья”, а от народа к начальству – высасываемое им “наворованное”), а, скорее, как однонаправленное движение: “воровство” сводится не столько к отъёму каких-то ценностей у населения (которое ощущает себя крайне бедным), сколько как их перехват: невыплата зарплаты, низкие заработки, и так далее. Но дело, конечно, не в конкретной невыплаченной зарплате, а в самом ощущении, что все блага идут мимо носа. Этот постоянный перехват воспринимается не столько как насилие, сколько как своего рода ловкость рук. То есть, само пресловутое “воровство” является специфической разновидностью “вранья”.

Идея “вранья”, разумеется, за истекшее время претерпела известную эволюцию, связанную, как всякая эволюция, с дифференциацией. Так, люди патриотических, и в особенности почвеннических взглядов, обычно предпочитают говорить о “растлении” и “зомбировании”. Под “растлением” здесь понимается ложь, использующая для придания себе привлекательности (не вызывающей доверия) человеческие инстинкты, в основном сексуальные (“народ голодают, а по телику голых баб и гомиков показывают бесстыжих”), а под “зомбированием” - непосредственное воздействие на подсознание, формирование ложных образов и так далее (“они там гипнотизируют”). При этом цель “растления” – придать лжи очарование, сделать её приятной, даже желанной, а цель “зомбирования” – скрыть, замаскировать её, сделав незаметной. Люди же, склонные к либерализму, обычно конкретизируют образ тотального вранья иначе, предпочитая говорить о “фальсификациях” (то есть об искажении рациональной, обычно выраженной в численной форме, информации – например, о “фальсифицированной статистике”), о “давлении на общественность” (то есть о принуждении конкретных людей, чаще всего журналистов, искажать или замалчивать информации), и, разумеется, о “цензуре”, то есть о недопуске информации к обращению. В последнее время “патриотическая” и “либеральная” мифология тотального вранья, соединившись, породили образ Чёрного Пиара – Вранья an und fu:r siсh, Вранья с большой буквы, которое есть Конец Свету и Сливай Воду.

Интересно, однако, здесь то, что этому вранью никто не верит. Обычная цель лжи – скрыть истину, а также и сам факт сокрытия истины, то есть украсть и подменить истину, выдав ложь за правду. Но предлагаемую “властями” [1] информацию никто не считает правдой – напротив, люди думают, что им лгут, и любые слова (а также и действия) “властей” воспринимаются “широкими массами” прежде всего как ложь, причём ложь очевидная и неинтересная. Все и так в курсе того, кто во всём виноват, почему мы бедны, чей агент Горбачёв, куда девались миллиарды долларов, каковы настоящие цифры наших потерь в Чечне, и кто убил Анатолия Собчака. Более того: молчаливо предполагается, что вруны знают, что об их вранье всем известно. Если понимать “враньё” как ложь, то это какая-то странная ложь, не преследующая цели простой дезинформации, и уж, во всяком случае, её не достигающая.

Здесь, однако, нужно быть точным. Само слово “враньё” в современном русском языке отнюдь не тождественно простому обману, и даже не всегда предполагает собственно обман. Врать можно нагло, грубо – то есть даже не скрывая того факта, что утверждается и проповедуется ложь. Но “враньё” – это не столько ложь, сколько оскорбительное и наглое издевательство над совестью и здравым смыслом. Если его с чем-то сравнивать, то не с ловкой незаметной кражей, а скорее с разбойным нападением.

Соответственно разнится и эффект: враньё не столько маскирует истину и вводит в заблуждение, сколько оглупляет. Вынужденный слушать “враньё” понимает, что его “дурят”, но сделать ничего не может. В этом отношении очень характерным мифом (разделяемым “демократами” и отчасти “патриотами”) является так называемая “советская ложь”. Имеется в виду неэффективная позднесоветская пропаганда, которая не вызывала доверия у населения, отдававшего предпочтение либо сведениям агентства ОБС (Одна Баба Сказала), либо “вражеским голосам”. Однако, именно топорность работы советских пропагандистов вызывала едва ли не наибольшее раздражение: неумелая ложь казалась крайне оскорбительным, наглым “враньём”. “Нас за дураков держат” – это было общее настроение страны по отношению к её официальной идеологии [2].

В наши дни, впрочем, оно сменилось ещё более упадочным: “из нас сделали дураков”. Соответственно, “дураки” – это прежде всего жертвы, это “порченые”, униженные, опущенные люди, не только не способные понимать действительность и “знать настоящую правду”, но и, по большому счёту, недостойные того, чтобы её знать. Короче говоря, дураки виноваты в том, что они дураки, хотя и поделать ничего с этим они тоже не могут.

Впрочем, действие “вранья” ещё страшнее. Оно не только оглупляет людей (с этим можно было бы ещё как-то бороться – например, изолируя себя от действия вранья), но и делает нечто более страшное: не скрывает, а уничтожает правду. Правда не просто “спрятана” врунами (но так, что она где-то она всё-таки имеется, пусть даже до неё трудно добраться) – фигушки, её просто нет. В этом отношении нынешнее мировоззрение, при всей его категоричности и безапелляционности (“все воруют, в Чечне полегло пятьдесят тыщ наших ребят, вся Москва куплена чёрными, правительство всё под чёрными ходит и под Америкой, и всем рулят Берёза с Чубайсом”) само отнюдь не претендует на высокое звание правды. Не то чтобы во всевластие Чубайса не верили - отчего же, очень возможно, что он всевласен. Однако, за ним наверняка кто-то стоит, кого мы не знаем. А если узнаем, это будет означать только одно: что-то изменилось, и за ним теперь стоит кто-то другой, а там и третий, и, в общем, чёрт ногу сломит. То есть во всей этой разоблачительной информации чего-то всё-таки не хватает, она существует только как реакция на “враньё”, и без вранья как образующей причины просто не мыслима. Это не Правда с большой буквы, а, как бы это сказать, “противраньё”, то есть явление того же порядка. Правды же нет, потому что есть враньё, которое её вытеснило.

Получается, что “враньё” воздействует на саму действительность – причём так, что она становится “кривой”, “неправильной”, в принципе не поддающейся адекватному отображению. Так, статистика у нас неверная уже даже не потому, что её искажают – а потому, что правильную статистику получить в принципе нельзя. Элементарные вроде бы вопросы – типа “каков валовый национальный продукт России?” - оказываются концептуально неразрешимыми (например, возникают вопросы о ёмкости “серой” и “чёрной” экономики, о том, как оценить производимую там стоимость, и можно ли её оценить вообще… и это только цветочки). Опросы общественного мнения неправильные даже не потому, что социологи лгут или что-то там приписывают, а потому, что не существует никакого общественного мнения (“люди же все зомбированые, как им скажут, так они и будут думать, а вообще-то они давно думать разучились, да и нафиг надо, всё равно всё куплено”). И так далее, и тому подобное.

Тотальное недоверие является реакцией на отсутствие этой самой “правды”. “Доверять”, собственно, оказывается просто нечему. Dixi.

[1] А также всеми теми, кто воспринимается как “власть” – в первую очередь, разумеется, СМИ.