Текст:Егор Холмогоров:Дети севера

 ДЕТИ СЕВЕРА

 

 Если не православия с самодержавием, так хотя бы уж народности. Вот чего 
 требует от музыки наш современник. Формула народности в музыке давно уже дана 
 Глинкой — сочиняет музыку народ, а мы, композиторы, её аранжируем. Формула 
 «стиля рюс», время от времени пытающегося закрепиться на наших музплощадках в 
 неравном сражении с безродным космополитизмом, — прямо противоположная: «мы 
 музыку сочиним, а пипл схавает».

 

 Просвещенный консервативный национализм в делах музыкальных (да и не только 
 музыкальных) остается, таким образом, на долю интеллектуалов, небольшого 
 творческого меньшинства. Он вынужден балансировать на грани андеграунда, не 
 будучи, отнюдь, носителем андеграундных черт основная среди которых — вопиющее 
 противоречие классической гармонии и аполлоническо-дионисическому вкусу. 
 Маргинальной, увы, оказывается гармония. Сегодня в музыке национальная 
 консервативная задача может быть сформулирована так: наши язык и тема, наша 
 материя, оплодотворенные и вышитые определенным «их» влиянием, так сказать — 
 пришествием варягов. И все это (здесь главное условие) прожитое искренне и 
 всерьез, «народность» не из головы. 

 

 С составом элементов «новой народности» все более-менее ясно. Язык высокой 
 русской словесности, язык Ломоносова, Пушкина, Гумилева и Цветаевой, без 
 всяких идиотских «у-ли-лю-ли», со строго дозированными архаизмами и 
 славянизмами. Образ мифа, легенды, сказки, поданных как реальность. С 
 кандидатами на роль «варягов» тоже все понятно, в противовес отторжению 
 англосаксонского, американского начала, наступают со всех сторон 
 самовозродившиеся кельты. Цивилизация Дальнего Запада, о которой некогда писал 
 Арнольд Тойнби, берет через тысячелетие запоздалый масштабный реванш. Остается 
 определиться с натуральностью жизненных переживаний, — такую натуральность, 
 необходимую степень «открытости истории» обеспечила та молодежная среда, 
 которую мы по недоразумению продолжаем называть «толкиенистской» и которая 
 давно уже стала в лучшей и умнейшей своей части не играть в хоббитов а всерьез 
 заниматься исторической реконструкцией — от костюма до образа жизни. Пляска с 
 мечем под песню барда дает совершенно иные переживание и совершенно другой 
 вкус жизни, нежели пляска с кислотой под «тум-тум-хщщ». 

 

 За серьезность этого опыта говорит то, что он не сопровождается имитацией 
 «ухода из современности» и показным эскапизмом. Речь о внутреннем 
 существовании в параллельных культурных пространствах. Одна нашего, 
 сегодняшнее, другое — пространство древнего и раннесредневекового Севера, 
 соединившее русичей, варягов, кельтов, германцев, англосаксов, татар в 
 странном единстве, которое порой можно почувствовать за образами отца и сына 
 Гумилевых (не за буквальным смыслом сказано, а за диктуемым фантазией фоном). 
 Где-то за неевклидовым горизонтом параллели сливаются, вектор обращенный к 
 прошлому оказывается обращенным к будущему. Но все это пока в области даже не 
 пророчеств, а смутных предчувствий. В реальности же есть люди и творимая ими 
 культура, настойчиво (хотя и ненавязчиво) требующая внимания. Определить этот 
 музыкальный стиль как «фолк», «фолк-рок», «этно-кельт-фолк-рок» или как-то еще 
 – это значит ничего не сказать и ввести всех в заблуждение, потому за 
 неимением лучшего остановимся пока на термине «стиль норд», хотя лучше было бы 
 честно говорить о «магическом реализме».

 

 От групп работающих в нордическом стиле «Мельница» отличается примерно тем же, 
 чем парни выступавшие в ливерпульском «Каверне» отличались от других 
 представителей «мерси-бита». Вроде бы всё у всех одно и то же. Вроде бы 
 найдется немало знатоков, которые расскажут, что такие-то и группы на самом 
 деле лучше, да и сама «Мельница» стала хуже. Некоторые вообще попрекнут «попсовостью» 
 (хотя применительно к группам играющим составом скрипка, виолончель, флейта, 
 прекуссия, две гитары, ручной барабан подобный упрек уже прозвучал бы 
 странно). Однако харизма столь безусловна, а вызываемый группой у слушателей 
 внутренний драйв столь мощен, что если этому стилю суждено выдвинуть 
 общепринятых «звезд», то процесс начнется именно с «Мельницы» и именно ей 
 суждено развиваться по «битловской» парадигме. Если где-то и зарыта взыскуемая 
 новая народность, то именно под этим архаично-романтическим сооружением.

 

 Составляющие «Мельницы» — это глубокий вокал лидера группы Хелависы, её же 
 мелодии и стихи в неотличимом единстве со стихами Гумилева, Цветаевой, Бёрнса, 
 Йейтса, Метерлинка, а также филигранные аранжировки, делаемые классическими 
 музыкантами (каковыми является большинство участников группы) с педантизмом 
 подобающим случаю, но отнюдь не присущим нынешней музыкальной культуре. Для 
 тех, кто ходит на «Мельницу» в живую — а таких среди нынешних поклонников 
 группы большинство — это еще и возникающая на концерте атмосфера народного 
 праздника, когда исполнение бёрнсовского «Горца» (одного из несомненных 
 «боевиков» группы) перерастает в пляску захватывающую весь зал. В качестве 
 «бонус трека» Хелависа красива, умна, остроумна и загадочна без 
 высокомерности.

 

 После словесной идеологической перегруженности русского рока нордический фолк 
 подкупает тем, что он не обязывает вслушиваться в слова и выискивать в них 
 подтексты, философию и прочие непременные атрибуты русской рок-культуры 
 состоящей из поэзии и заменяющего мелодию ритма. Роль проводника смыслов берет 
 на себя музыка, никогда и ни при каких обстоятельствах не превращающаяся в 
 «сопровождение» текста. Скорее напротив — текст, даже самый сложный и 
 обладающий несомненными поэтическими достоинствами (а песенно-поэтические 
 работы Хелависы – это глубокие и очень зрелые стихи) все равно остается еще 
 одним голосом, еще одной темой в музыкальной композиции. 

 

 Вся «Мельница» — это лирика, только лирика и ничего кроме лирики. Однако за 
 счет того, что события, вызывающие эту лирику происходят в том самом 
 параллельном северном мире, а где нет орбита без сахара и любовь не морковь, а 
 скорее уж ревность и месть, то лирика становится эпосом. В отлившихся в песню 
 переживаниях Хелависы нет ничего индивидуалистичного, события в песне 
 трансформируются не в «случаи», а в мифологические образы — предательство и 
 тоска, преданность и ярость, ожидание и месть, переживание оборотнического 
 прерождения и ощущение близости, которая оказывается невозможна в «обществе», 
 которая актуальна только в волчьей стае. Не стесняясь с поэтическими и 
 музыкальными средствами Хелависа создает вместо более привычной сейчас «новой 
 мифологии» классический миф по древним выверенным рецептам. Этот миф 
 завоевывает своим реализмом, далеко превосходящим и археологическое подражание 
 и безжизненную умственную игру «фэнтези». Как уже было сказано — здесь 
 осуществляется подлинный магический реализм.

 

 Если к первому диску «Мельницы» и могут быть предъявлены какие-то претензии, 
 то не за то, что сделано, а за то, что чувствуется попытка несколько 
 замаскировать новое и самобытное под нечто более узнаваемое и привычное — под 
 чисто литературную и игровую стилистику «фэнтези». Альбом озаглавлен «Дорога 
 сна» (по одной из лучших и несомненно программных композиций группы, но «одной 
 из…»), снабжен несколько нарочито фэнтезийной обложкой, а композиции подобраны 
 и расположены так, что «сказочное» начало получает перевес над историческим и 
 даже мифологическим. Дух чуть-чуть покрыт нейтрализующим лаком. Разумеется 
 клыки все равно видны — программная жесткая «На Север» завершает альбом, а не 
 упрятана в середину. Но все-таки чувствуется некоторая робость: «да мы тут 
 сказками балуемся». Отчасти эта робость простительна, — здесь и разумное 
 нежелание подставляться и под идеологическую критику и под идеологические 
 похвалы и стремление собрать как можно более пышную жатву внимания и 
 поклонников, и спрятаться в случае неудачи за «субкультуру», за имидж группы 
 «для своих». 

 

 Но Север в отличие от Запада, Востока или Юга отличается тем, что идущий в его 
 направлении путник становится с каждым шагом все более одинок и беззащитен, 
 становится виден все лучше, оставаясь теплой точкой в ослепительной холодной 
 белизне. Спрятаться не за что. Последние валькирии — весьма требовательные 
 существа.

 

 Мельница. Дорога сна. CD-Land Records. 2003