Обсуждение:Константин Крылов:Левые либералы

В 60-х годы прошлого века: в левых движениях было много девушек хиппи, эти девушки занимались свободным сексом и не считали секс злом или преступлением. Любой парень или мужчина в тусовке или в любой левацкой организации получал возможность познакомится и потрахаться с огромным количеством красивых девушек.

В 70-х и 80-х годы: в левацких организациях было много девушек панков, которые также трахались со всеми подряд, не за деньги или вещи, за так. Секс и порнография не считалась этими девушкам злом или преступлением. Свободный секс был абсолютной нормой.

В 2017 году все левацкие организации переполнены радикальными феминистками, жирными не следящими за собой лесбиянками. И вот эти феминистки считают секс злом, порнографию считают преступлением. А мужчин и вовсе ненавидят, считая всех мужчин заведомо насильниками и преступниками. 217.118.90.51 01:21, 25 июля 2017 (MSK)

Ещё в 90-е левые ставили ставку на нацменьшинства как мигрантов в ЕС афро и латиноамериканцев в США. Те ТОГДА в основном были бедные и не поддерживали ханжество сами трахались рано и с парнями старше себя лет на 10-15 а парни с девушками лет на 5-0 старше. И проституция была там распространена. Поэтому левые многие были за половую свободу. Сейчас мигранты-мусульмане впали в религиозность а многие афро и латиноамериканцы уехали в пригороды и опуританились. 217.118.90.56 11:38, 28 июля 2017 (MSK)

Я для себя сформулировал, как объяснить что такое "левая" идеология в нескольких тезисах:

1. Всегда есть жертва.

2. Человек, независимо от своего вероисповедания, цвета кожи, сексуальной ориентации, пола, употребления продуктов, убеждений (в общем полного набора различных характеристик), в отсутствии внутренних конфликтов, заставляющих его пилить окружающих - привелегированный человек, который в понимании леваков за это должен всем остальным (даже если они чувствуют себя нормально).

3. Политическая власть исходит от разнообразных "меньшинств", которые громче всех просят.

4. Если где-то есть очень грустный человек, проблему которого вы можете "решить" путем ущемления прав людей, у которых все в порядке, то это нужно сделать (при условии :что это дает вам политическую власть). 217.118.90.52 19:11, 2 октября 2017 (MSK)

То, что сегодня поддержка капитализма ассоциируется у многих с религиозным фанатизмом и социализмом в области нравов — государственным запретом абортов, брачных сделок между людьми одного пола, многоженства и многомужества, проституции, наркотиков, порнографии и всех остальных атрибутов "нехристианского" образа жизни, — в то время как поддержка терпимости приписывается антикапиталистическим силам — результат чудовищной подмены понятия "либерализм" в ХХ веке и исторического невежества. Парламентские консерваторы, совмещающие риторику свободного рынка с риторикой ненависти и выдающие себя за "классических либералов" в противоположность "новым либералам", не имеют к первым ни малейшего отношения — ни по экономическим, ни по социальным воззрениям.

Неразрывную первоначальную связь между доктриной частной собственности и доктриной терпимости демонстрирует Локк, которого традиционно называют отцом классического либерализма, а Ротбард оценивал как "великого либертарного политического теоретика". В XVII веке продолжался террор государства против различных "еретиков", не принадлежавших к привилегированной церкви. Начиная с 1660-х, Локк опубликовал несколько актуальных работ, посвященных вопросу веротерпимости. Помимо религиозной, мистической аргументации, он использовал аргумент о недопустимости государственного вмешательства в пространство частной собственности, куда относятся, между прочим, вера и обряды. Чтобы отделить религию от государства, с которым она была сращена на протяжении средних веков, Локк настойчиво, как это и следовало сделать, перетаскивал ее в сферу частного:

"Когда речь идет о домашних делах и имуществе или о телесном здоровье, каждому дано право решать, что ему делать в собственных интересах, и выбирать то, что он сочтет наилучшим; никто же не жалуется на своего соседа за то, что он плохо распоряжается своим имуществом; никто не сердится на того, кто неправильно засевает поле или неудачно выдает дочь замуж; никто не стыдит пропивающего деньги в кабаках; пусть разрушает или строит, пусть тратит деньги, как хочет, — никто не скажет ни слова, это позволено. Ну а если кто не посещает общественный храм, если не кладет там поклоны по установленному ритуалу, если не отдает детей для посвящения в таинства той или иной церкви, тогда начинаются разговоры, поднимается шум, слышатся обвинения, каждый готов мстить за такое преступление, и фанатики едва удерживаются от насилия и грабежа, когда влекут человека на суд, когда приговор судьи обрекает его тело на темницу или на казнь, а имущество — на распродажу с молотка" ("Послание о веротерпимости", 1686).

Локк видел в этом жестокое противоречие с принципом собственности, поскольку забота о личном потустороннем спасении — занятие предельно частное: "Если кто-то отступил от правого пути, то это несчастье только для него самого, для тебя же здесь нет никакого вреда; и следовательно, он не должен терпеть от тебя оскорблений, лишаться благ в этой жизни на том основании, что ты веришь в его погибель в жизни будущей". Хлопоты о душе необходимо предоставить каждому в отдельности так же, как заботу о земном благосостоянии. Проповедники могут пытаться убедить человека в своей правоте путем аргументов, но не должны обращаться за помощью к государственной машине насилия.

Важно отметить, что под "терпимостью" Локк понимал не одно только воздержание от агрессивных действий против Другого со стороны государства или гражданина, но и известную долю эмоционального принятия. Он призывал христиан "сдерживать и смягчать свое отвращение и пылкое негодование по отношению к инаковерующим": "Меру права должен превзойти долг доброжелательства и человеколюбия. Это повелевает Евангелие, в этом убеждают разум и установленный самой природою союз всего человечества".

Из своей доктрины веротерпимости Локк сделал два шокирующих нас исключения. Он считал и пытался доказать, что государство должно продолжать преследовать католиков и атеистов за их убеждения, "разрушительные для общества". На фоне этой исключительной предвзятости тем лучше заметно, что идея терпимости вплетена в основание классического либерализма и либертарианства и не может быть удалена без противоречия с целым.

Либералы следующего века продвинулись значительно дальше по цепочке логических выводов из положения, что человек единолично владеет и распоряжается своим телом. Они очистили доктрину веротерпимости от противоречий и одно за другим развенчивали различные "преступления" без жертвы. Дэвид Юм защищал "врожденную", но утраченную свободу человека добровольно убить себя, которую отрицали Локк и английское правительство, а Бентам первым в Англии выдвинул аргументы против государственного преследования людей за гомосексуальность, многоженство и остальные половые "эксцессы" по обоюдному согласию либо с участием бесправного объекта (при скотоложстве, к примеру). Правда, ни тот, ни другой не осмелился опубликовать свои мысли. Эссе Юма "О самоубийстве" на английском издано посмертно в 1777 г., спустя 20 лет после написания, и немедленно запрещено правительством "благодаря английскому ханжеству и позорному господству в Англии попов". По той же причине, озвученной Шопенгауэром, работа Бентама "О педерастии", написанная около 1785 г., увидела свет только в конце ХХ века*. Страх, который помешал публикации и, вероятно, сравнительно скорой либерализации уголовного законодательства Англии, где гомосексуалов карали повешением, напоминает об удушливой этатистской атмосфере, которая разъедала большие пласты прав собственности в то время.

(* Несмотря на многочисленные, не всегда заслуженные претензии к позднему Бентаму, Ротбард не мог отрицать, что начинал Бентам как последовательный сторонник laissez-faire и убедительно доказывал "преимущества, вытекающие из самой неограниченной свободы конкуренции". Так, в 1787 г. он выступил с "блестящей и сильной" защитой ростовщичества, основываясь на принципе свободы договоров, и повлиял на отмену законов против ростовщиков в нескольких странах, в том числе в США (См.: Rothbard M. "An Austrian Perspective on the History of Economic Thought"). Именно к раннему, либертарному периоду творчества Бентама и к его духу относится указанное эссе.)

По мере развития капитализма либералы все чаще смещали внимание с призывов к терпимости к наблюдению за естественным ее усилением, исходящим из глубин нового, промышленного общества — без всяких призывов и регулирования. Терпимость, взаимное уважение между людьми, независимо от их пола, расы и личных предпочтений, стали рассматриваться как продукт рыночных отношений, иногда — даже более важный, чем рост материального благосостояния.

В манчестерской речи 15 января 1846 г., накануне победы Лиги над протекционистскими хлебными законами, Ричард Кобден изложил свой взгляд на общество будущего, в котором принцип свободной торговли стал руководящим "во всем". Материальную выгоду для человечества от успеха этого принципа Кобден считал наименьшей по сравнению с выигрышем в области нравов. "Я вижу в принципе свободной торговли, который подействует на моральный мир подобно принципу гравитации во вселенной, — сближение всех людей, отбрасывание расовых, религиозных и языковых [т.е. национальных] антагонизмов, объединение нас узами вечного мира". Нравственный эффект свободного рынка произведет "величайшую революцию" и кардинально "изменит облик мира". Империи с их гигантскими армиями, которые служат для убийства и разорения, постепенно "угаснут", поскольку в них не будет потребности в мире, где "человек стал единой семьей и свободно обменивается плодами труда со своим собратом".

(Глядя на современное западное общество, мы убеждаемся в правоте Кобдена относительно роста терпимости и единения между людьми разных рас и предпочтений, но в то же время видим трагическую ошибку классических либералов, ожидавших уменьшения правительства _вследствие_ успехов свободного рынка. Напротив, пользуясь принципом свободной торговли, некоторые государства расширились до небывалых размеров и превратились в империи, терроризирующие остальной мир, вместо ожидаемой Кобденом "муниципализации", то есть максимального рассредоточения государственной власти. Отсюда следует вывод, что государство может быть ликвидировано немедленно — либо остаться и разрастаться бесконечно.)

Социальную "гравитацию" как эффект свободного рынка признавал и Бастиа, переводивший речи Кобдена на французский. Он так же твердо верил в "свободное и братское общение людей всех верований, всех климатических зон и всех рас" уже в недалеком будущем, при условии если человечество не сойдет с пути свободы.

Во второй половине XIX века Герберт Спенсер много и с восхищением писал о "духе терпимости, который составляет такую сильную характерную черту новых времен и с каждым днем усиливается" ("Основные начала", 1862). Этот дух, как реликт ушедшей эпохи, сохранил в себе Мизес в то время, когда левые идеологии с большим успехом начали заново разделять людей на враждебные, воюющие племена — рабочих и работодателей, атеистов и верующих, немцев и евреев, гетеро- и гомосексуалов, женщин и мужчин, — стравливать их и тем самым разрушать капиталистический порядок. Наблюдая за этим, Мизес требовал оставаться "нетерпимым к любому виду нетерпимости" от тех, кто считает "мирное сотрудничество всех людей [т.е. капитализм] целью социальной эволюции" ("Либерализм", 1927).

Позитивная и по-настоящему прогрессивная роль капитализма в деле распространения терпимости была настолько очевидной для современников, что признание ее было одним из немногих общих мест в работах либералов и социалистов XIX века. Энгельс в 1890 г. писал, что в условиях капиталистического производства все общественные различия, кроме различия работников и работодателей, "растворяются". Средневековые предрассудки вроде антисемитизма уходят со сцены вместе со средневековыми классами, которые их придерживались (https://vk.com/wall16699881_4697). Как немного позже признали с горечью марксисты из Франкфуртской школы, последний из оставленных Энгельсом антагонизмов устраняется точно так же: разбогатевшие на рынке работники становятся настолько терпимы к работодателям, что поднять их на баррикады против капитала становится практически невозможным.

Идея терпимости — великое либеральное завоевание. Ее пропагандировали лучшие представители освободительного движения XVII–XIX веков как часть проекта свободного общества. Реальность терпимости — продукт свободной торговли и капитализма (этот тезис требует доказательства в другом месте). Современные "правые", которые вместо этого продвигают идею и практику государственной дискриминации, находятся слева. 217.118.90.57 13:22, 8 октября 2017 (MSK)