Текст:Как Гонза выучился воровать
В тысяча двести со́рок втором году в Батьковицах поселился один дровосек: кругом леса, место для дровосека самое подходящее. И жене там тоже понравилось: она была женщина набожная и каждый день ходила к обедне, а между Батьковицами и Ртиной как раз находится небольшой костел и при нём школа. Переехали они туда всей семьей. У них было четверо детей: три сына-погодки и маленькая дочка. Мать каждый день вставала рано, отправляла детей в школу, мужа — на работу и уходила к обедне. Старший сын уже́ ходил с отцом в лес, пото́м стал помогать и второй; ну да какие это были помощники? Мальчишки ведь.
Окончили они школу и говорят:
— Мы не хотим быть дровосеками.
— Я пойду учиться, — говорит старший.
— И я тоже, — вторит ему младший.
— Чему же вы будете учиться? — спрашивает отец. Старший, Франтик, отвечает:
— Мне хочется выучиться ткацкому делу.
— Ну что ж, это работа хорошая, чистая. А ты, Иозеф?
— Я хочу стать мыловаром. Отец глянул на мать и говорит:
— Молоде́ц, правильно! Мыло варить — это самое прибыльное ремесло. Ведь мыться то надо всем и каждому. А ты, Гонза?
А Гонза был самый младший, но самый озорной. Всё наперекор делал.
— Дурацкое они выбрали ремесло. Я пойду учиться воровать.
Отца так и передернуло. Взглянул на мать:
— Воровать?
— Ну да, это и есть самое прибыльное ремесло. Ночью отец с матерью разговаривают:
— Что этот парень вбил себе в голову?
— Ну, это он дурит, не хочет сказать нам, что на самом деле задумал.
На следующий день отправились сыновья в путь-дорогу. Родители благословили их, велели вести себя хорошо и не забывать молиться.
— Это дело наше! —говорит Гонза.
Прошли они всю Ртину. Видят, дорога́ расходится. Сели они на распутье под липой и стали советоваться, куда кому путь держать.
— А когда мы встретимся?
— Да года два проучимся.
— Это как дело покажет, — говорит Гонза. — Может, и за год выучимся.
Братья уговорились встретиться под этой липой ровно через два года. Кто придёт первым, будет ждать, пока не соберутся все трое. Распрощались они, разошлись в разные «стороны. Гонза пошёл на Крконошские горы. идёт он час, другой; наконец, забрался в самую глушь. Время уже́ к вечеру, есть охота. Вдруг видит: лежат четверо парней. Он глядит на них, они — на него. — Ты куда, мальчуган? . . . ,
— Иду в люди, в ученье.
— А чему учиться будешь?
— Хочу выучиться воровать. Один из парней и говорит:
— Надо взять этого мальчишку. Послезавтра он нам как раз пригодится.
— Ну, если хочешь, оставайся у нас.
— Ладно!
Парни поднялись, повели его в чащу. Там у них были землянки; еды, питья сколько хочешь, две бабы им стряпали. Гонза наелся, залез в землянку и выспался там по-царски.
На другой день взяли они его с собой. Ушли далеко, прошли несколько деревень, наконец пришли в одно село возле Трутнова. Там жил богатый охотник, а при нём человек шесть егерей. Дом — двухэтажный. Внизу спали егеря, а наверху — сам охотник, и там же стоял его сундук с деньгами. Воры всё осмотрели и показывают Гонзе:
— Смотри внимательно: полезешь вон в то окно, в горницу. Ты будешь нам подавать, а мы — принимать. Как услышишь, что хозяин завозился, сейчас же прыгай в окно, мы тебя подхватим.
Им ведь наплевать, если малый убьётся.
Ночью подкрались они к дому, приставили лесенку, залепили окно тестом, выдавили стекло и втолкнули мальчишку в горницу. А там по стенам двадцать четыре ружья развешаны. Гонза взял да и переправил их по одному в окно. Это на тот случай, если охотник проснётся. Но охотник в тот вечер выпил и спал крепко. Пото́м взялся малец за сундук. Видит — закрыт он наглухо, и ключа нигде нет.
«Поищу, думает, у хозяина в кармане».
Нашёл в кармане ключ, открыл замо́к, выгреб из сундука тысяч восемнадцать наличными. Вот это улов так улов! Пошли домой. Понравилось ворам, как ловко сообразил мальчишка насчёт ключа. «Ну, думают, молоде́ц, из него толк выйдет». Добычу поделили, дали и ему. На его .долю пришлось больше пятисот рублей. Положил он их в свой сундук — в землю закопал. Так Гонза и остался у этих ребят.
Как-то раз один богатый мужик побился об заклад, что никто его не обокрадет. А воры слышали, что он кулак, скряга, и решили проучить его. В хлеву у него было маленькое окошко, только мальчугану пролезть впору.
Вырезали они стекло, Гонза забрался в хлев и отпер им. Воры прошли в хлев и оттуда — в конюшню. Видят — койка стои́т пустая, батрак ушёл на свидание к девчонке. Обшарили они, хлев и выбрали самого жирного вола. Мужик как раз собирался продать его на мясо. Да ещё впридачу вывели из конюшни лучшего коня. Охота удалась! Проходит второй год. Малый говорит:
— Мне пора домой, родителей проведать.
— Ну ступай, только с пустыми руками не ходи. Пусть видят, что твоё ремесло стоющее.
Завязал Гонза деньги в платок и отправился. Идти далеко, ноги заболели, устал, еле плетётся. Братья Адут его с самого обеда. День летний, длинный. К вечеру пришёл, наконец, и Гонза. На нём дорого́й плащ, как у большого барина.
— Ну, братья, как вам жилось?
— Так, мол, и так, — плоховато.
Один бледный, другой хворый, а Гонза жирный, как поросёнок, видно, что нужды не знает.
— А я жил как барон: мяса сколько хочешь, вино просто на землю выливали.
— Как это так?
— Вот дураки! Да наворуешь денег, пойдёшь купишь бочку вина, чего его беречь?
Пошли домой. Старшие идут впереди, а Гонза шагает чинно, не торопится. До́ма встретили их с радостью, стали обо всём расспрашивать. Старшие сыновья рассказывают, что заработали.
— А как ты, Гонза?
А у Гонзы на руках кольца, одет он барином. Отцу это чудно показалось.
— Ты, видно, воровством занимаешься.
— Спросите братьев, сколько они своим ремеслом заработали.
Йозка вынул шесть крейцеров, а Франта — три. Только-только на новые подмётки хватит. Засмеялся Гонза, сунул руку в карман и высыпает на стол целую кучу денег. Все глаза́ вытаращили, ну просто ошалели.
Тут мать подала ужин. Больше уж не разговаривали.
Ночью отец с матерью советуются: как быть, ведь Гонза вор. Как же отучить его от этого?
В Батьковицах был староста. Имел он все права; мог наказать, в кутузку посадить. Это был мужик богатый, мнопоземельный. Дом у него в два жилья — двухэтажный. Вот отец и пошёл к нему.
— Доброе утро, староста.
— Чего тебе?
— Да вот, — мол, — сын у меня, похоже, вор. По всему видно — по одежде, по богатству.
— Ладно, вызовем его, посмотрим. А пока иди домой.
Только вернулся отец домой, приходит за Гонзой посыльный. Староста, мол, велит прийти.
— А что ему от меня нужно?
А тот и сам не знает. Так и ушёл ни с чем. Отцу это не понравилось, он возьми да и выпори Гонзу. А тот как с цепи сорвался:
— Что ж, если на то пошло, так я и старосту украду и вон вынесу.
— Дурак ты!
— А вот посмотришь!
Надел он куртку, отцу кучу денег отсыпал (у Гонзы их была целая корзинка с верхом) и пошёл к старосте. Пришёл, ожидает.
— Здравствуйте, Гонза! Заходи.
— Благодарю вас. Зачем вы меня вызывали? Староста мнется, не знает, как сказать.
— Да вот я слышал, что ты вор.
— А я и не отпираюсь.
— Ну, если ты такой ловкий, попробуй выкради из моей конюшни коня. Если сумеешь — дам тебе пятьдесят золотых.
— Это для меня пустяки. Вот люди — свидетели, чтоб вы не вздумали меня пото́м за это наказывать. Если поймаете меня, тогда — пожалуйста.
— Не беспокойся, не буду. Попрощался Гонза, пошёл оттуда и думает:
— Вот чёрт, как бы это словчить? Дом стоял у самой дороги.
Хорошо. Нанял староста трёх караульщиков: двух солдат и босяка. Ребята все здоровенные, драчуны и грубияны. Под руку им не попадайся.
Вот староста и говорит им:
— Двое будут караулить в конюшне. Ты держи лошадь за повод, а ты стой у засова. А третий пусть ходит по́ двору и наблюдает, чтобы к дому никакого подступу не было.
Дал он каждому в руки по жильной плётке. Дескать, как сунется — лупите его.
Вернулся Гонза домой. Отец спрашивает:
— Зачем вызывал тебя пан староста?
— Хочет, чтобы я украл у него лошадь. Да я всю его конюшню унесу, не то что коня.
— Это как же?
— Да что толку вам рассказывать! Это уж моя забота.
Горько это было отцу слышать — всё-таки родной сын.
Купил Гонза бутылку водки, подмешал в неё два наперстка сока молочая. Пото́м спрашивает мать, где её юбка и головной платок, а для чего ему это — не сказал. В одиннадцать часов наш Гонза надел на себя юбку, покрылся платком и собрался на улицу. Отец спит, мать дремлет. Окликнула его:
— Куда ты?
— На дворе теплынь, пойду посижу маленько на крылечке.
Поплелся он по селу.
Тащится по дороге бабка, охает, причитает. Перед домом караульщик похаживает. В руках у него палка. Увидел бабку да как рявкнет на нее:
— Куда идёшь, старая карга?
— Ходила я в Упице, к доктору, нутро у меня болит, Хотела где-нибудь здесь переночевать, а везде уже́ спят.
Пожалел он её, посочувствовал, понемногу и разговори* лись.
— А вы — не Маркета с горы?
— Она самая!
— То-то я смотрю, как будто лицо знакомое. Слово за слово. Бабка вынимает бутылку.
— Не хотите ли глоточек?
Тяпнул, конечно, здорово, но для виду говорит:
— Мне много нельзя: мы караулим.
— Кого?
— Да лошадей хозяйских.
— Я бы за вас постерегла, ведь я не усну. Мне бы только согреться малость, на воле так всю и ломает.
Ведёт её парень в конюшню, а другой караульщик сердится:
— Пущу я тебя, как бы не так!
— Молчи, у неё водочка есть.
Этот тоже как следует приложился, а третий уж кричит:
— Ребята, оставьте и на мою долю!
Словом, высосали всю бутылку и разошлись. Один пошёл во двор, другой к засову, третий к коню.
— Ложитесь, бабушка, вот здесь на соломе.
Только бабка улеглась — сторожа́ захрапели. Один хлопнулся в канаву, а двое в конюшне свалились. Сок одурманил. А бабка не мешкает, привязала их — кого к лесенке, кого к двери, — се́ла на коня и ускакала.
Вот приехал Гонза домой, привязал коня к груше и сам сел возле него. Рано утром староста встаёт, смотрит: караульщики кто где валяются, а коня нет. Загоревал:
— Пропали мои денежки. Хоть бы коня вернул, конь больно хороший!
В десять часов приезжает Гонза верхом.
— Вот веду вам коня.
Староста видит —— проиграл, ничего не поделаешь. Говорит:
— Это ещё не всё. Выкради из-под меня вот эту прс-стыню, — прибавлю ещё сотню.
— Спасибо! На кой чёрт я буду её из-под вас вытаскивать? Я вас обоих вместе с простыней унесу!
Хорошо. Приходит Гонза домой. Отец — к нему;
— Ну, как?
— Да что там. Может, утром старосту принесу. Он даёт мне сто пятьдесят золотых, хочет, чтоб я вон что сделал...
А у Гонзы то уж весь дом был вымерен, все ходы-выходы знал.
Вечером староста пошёл с женою в трактир, а наш Гонза взял бутылку пивных дрожжей, намешал туда муки, получилась кашица. Вечером — бутылку в карман и опять идёт туда. Как же войти? Подождал немного, видит — скотница несёт в хлев корзину травы, он за ней, прокрался наверх, в горницу и—раз! —под кровать. Немного погодя возвращаются хозяева. Староста закрыл ставни, всё позапирал и говорит жене:
— Если почувствуешь, что кто-то тащит простыню, ори громче! Вот плётка, я его отлуплю.
Выпили ещё, вино хорошее, дорогое, и уснули. Гонза тихонько вылез, вынул из кармана свою бутылочку. Пара лежит, как две сардельки. Вылил он эти дрожжи в се-
редку, между ними. Вот старостиха проснулась, хвать-по-хвать рукой:
— Ах ты свинья! Вот так пронесло тебя! Налакался винища!
— Да ну? В самом деле!
Свернул простыню и бросил её под кровать, по крайней мере если придёт, не узнает где. И опять заснули оба, как колоды.
Гонза схватил простыню, пробрался к двери — и вон!
Приходит домой. Отец спрашивает;
— Где ты был?
— Сделал, о чём староста просил. Заработал сто пятьдесят золотых! Вот это дельце!
Утром, когда все батраки были уже́ в поле, Гонза берёт загаженную простыню подмышку, приходит к дому старосты и начинает расстилать её под окном. Тому стыдно, кричит:
— Не разворачивай, неси сюда в горницу! Заплатил ему сто пятьдесят золотых. Пото́м послал за дровосеком и говорит ему:
— Ничего с твоим сыном не сделаешь! Он вор, вором и останется. Да и вор то учёный!
А Гонза уплатил за дрова, накупил родителям подарков. Вот сидят они за столом, едят, пьют. Гонза и говорит:
— Завтра такую штуку устрою, — век меня будут помнить!
Всех раззадорило, что же такое он украдет. Но он не сказал. Утром все разошлись из дому, кто куда. Гонза пошёл на речку, раков там было полно. Поймал шестьдесят два рака. Пото́м сбегал в Упице, купил там шестьдесят две свечи. Вечером регент звонит на молитву. На дворе уже́ темно, но костел открыт. Гонза — туда. Вынимает из мешка раков и каждому вставляет в клешни по-зажженной свече. Если раку что попало в клешни, — уж не выпустит. Вот Гонза распустил всех раков по костёлу, сам спрятался под клиросом за столбом. Костёл уже́ ветхий был, столбы шатались. Положил перед собой лошадиную шкуру, приладил петлю, только задернуть остаётся. Регент глядит — в костеле множество огней, все двигаются. Страшно испугался, бросил звонить, бежит к священнику. Прибежал перепуганный, от страха слова не может выговорить:
— Я, я... — Наконец, выпалил: — По́лон костёл духов!
Священник как шальной помчался в ризницу. Один тоже боится, зовёт с собой регента: «Пойдём вместе». Взяли требник, кадило, кропильницу. Влетели в церковь. Смотрит свяшенник: что такое? Костел так и кишит огоньками. (Раков то им впотьмах не видно. Вот читает он молитвы, святой водой кропит. Один огонёк погас. Регент наступил на него, треснуло. Двинулись дальше. Тут Гонза вдруг как запоет:
— Я ангел, с небес спустился, за тобою, священник, явился!
Тот сейчас же отдает кропильницу регенту.
— Преподобный отец, возьмите и меня с собой!
— Не могу!
А Гонза поёт громче прежнего:
— А ещё мне сказали, чтоб мы регента взяли!
Сейчас же оба помчались, регент норовит забежать вперёд. Прибежали они к столбу — и хлоп в мешок! Гонза затянул петлю, увязал мешок потуже, а поднять не может. Поволок по земле. Шкуру то он заранее всю кругом проколол. Вышел на дорогу. Мешок так и стучит по камням. Священник терпит молча, а регент расстонался.
— Без креста нельзя попасть на небо, туда ведёт крестный путь, — утешает его священник.
Потом прррлок он их берегом, мешок так и покатился под откос. Регент не выдержал, начал браниться чёрным словом. А священник просит его:
— Не сквернословьте!
Вот тащит их Гонза через луг, прямо по болоту. — Мы в пруду! — кричит регент.
— Нет, нет, терпите! Мы — на первом небе, оно влажное!
С луга Гонза снова вышел на каменистую дорогу и вскоре благополучно притащил их к своему дому. У его матери были в сараюшке гуси. Вот он-и отнёс их в этот сарайчик, к гусям. Гуси кричат:
— Га-га-га, га-га-га!
А в те времена там ещё никто гусей не видал. Мать их из го́рода принесла.
— Что это за речь? —спрашивает регент.
— Это мы в раю, среди иноплеменных народов. Оставил их Гонза до утра в сарае. Регент всю ночь ворочал, а священник терпел молча.
Утром Гонза выпустил гусей и навесил на сарай замо́к. Настал день, никто не звонит к обедне. По́лон костёл
старух набился, а обедни нет. Дети пришли в школу—регента нет. Пошли по домам.
— Чего домой идёте?
— Да учителя не было.
Стали искать их, разыскивали по всему селу, так и не нашли. Уже́ под вечер староста говорит:
— Не иначе как их этот дьявол Гонза украл. Но так ничего и не смог узнать.
А те двое уже́ проголодались, стонут, охают. Ночью отец вышел во двор, слышит голоса.
-— Что у тебя там такое? —спрашивает Гонзу..
— Да вам то что? Это моё дело!
— У тебя там люди!
— Никакие не люди, это поп с учителем.
— Иисус Мария, что ты выдумываешь!
— Да вы идите, ложитесь. Вот уж завтра будет потеха!
Утром опять розыски, соседи ходили по всем домам, наконец пришли к дровосеку.
— Ну, если они у нас, сейчас выпущу.
Выпустил их. Пошли они по домам. А сами на людей взглянуть стыдятся. Дошла эта история до начальства, и обоих забрали оттуда. С тех пор нет в Батьковицах ни священника, ни регента: боятся, как бы их снова не украл глупый Гонза.