Николай Васильевич Устрялов
Николай Васильевич Устрялов, псевд. П. Сурмин (25 ноября 1890, Санкт-Петербург — 14 сентября 1937, Москва) — русский правовед, философ, политический деятель; идеолог «сменовеховства», считается основоположником русского национал-большевизма.[1]
Родился 25 ноября 1890 г. в Санкт-Петербурге . Его предки по отцовской линии были крепостными крестьянами старообрядцами Орловской губернии. Прадед Герасим управлял имением князя Куракина, а дед Иван Герасимович, став чиновником, дослужился до начальника канцелярии Военного министерства. Его сын Василий Иванович Устрялов (1859‒1912) вскоре после смерти отца в 1861 г. вместе с другими детьми получил дворянство. После окончания медицинского факультета Киевского университета Василий Иванович стал врачом, женился на дочери калужского купца Юлии Петровне Ерохиной, матери Николая Устрялова.
В 1900 г. Устряловы переехали в Калугу, где их сын Николай в 1908 г. окончил с серебряной медалью известную в России Николаевскую мужскую гимназию и в том же году поступил на юридический факультет Московского университета. В эти годы в университете читали свои курсы выдающиеся русские философы и првоведы — Б. П. Вышеславцев, Л. М. Лопатин, П. И. Новгородцев, князь Е. Н. Трубецкой.
В 1909‒1912 гг. в печати появились первые статьи Н. Устрялова. Он вступил в студенческую фракцию партии Народной свободы.
В 1913 г. после успешной защиты дипломного сочинения «Теория права как этического минимума» окончил университет и был оставлен при кафедре энциклопедии и истории философии права для подготовки к профессорскому званию.
В 1914 г. продолжил занятия в Париже и Марбурге, а в 1916 г. после сдачи магистерских экзаменов и двух пробных лекций («Политическое учение Платона» и «Идея самодержавия у славянофилов») получил звание приват-доцента при кафедре государственного права Московского университета.
В 1916‒1918 гг. Устрялов был занят преподавательской деятельностью, в качестве одного из ведущих сотрудников московской газеты «Утро России» оттачивал перо политического публициста, опубликовал ряд статей в журналах «Русская мысль», «Проблемы Великой России», участвовал в заседаниях Московского Религиозно-философского общества памяти Владимира Соловьева. Он активный член кадетской партии.
После Февральской революции 1917 г. занимался политическим просвещением, разъезжая с лекциями по городам России и разъясняя задачи Временного правительства и ценности либеральной демократии. О политических оценках Устряловым Октябрьского переворота как национальной катастрофы можно узнать из публиковавшихся им статей в журнале «Накануне», который вместе с Ю. В. Ключниковым и Ю. Н. Потехиным он издавал в Москве в апреле-июне 1918 г. После закрытия большевиками «Утра России» и «Накануне» Устрялов короткое время возглавлял Калужскую организацию кадетской партии, затем из-за угрозы ареста перебрался в Пермь, где в 1918 г. его избирают профессором Пермского университета.
В декабре 1918 г. Устрялов переехал в Омск и стал юрисконсультом при управлении делами правительства А. В. Колчака, а с февраля 1919 г. исполнял обязанности директора Бюро Печати при правлении Верховного правителя и Совета министров. Устрялов также редактор и издатель ежедневной газеты «Русское дело». В своих статьях этого периода утверждал, что политика Колчака и Деникина единственно серьезная и государственно-многообещающая форма Белого движения. Он вспоминал об этом времени: «Какая-то двойная жизнь. Руководство „идейным аппаратом“ власти — Бюро Печати, газетой. Боевая публицистика. Одна из направляющих ролей в „правительственной“ партии — ближайшей среде власти. А в душе — лишь инерция, „неверие“, безнадежность. Отвращение к рамолической, предсмертной „демократизации“. Ясное сознание коренной победы революции в гражданской войне и неизбежности „эволюционного“ развития событий, которому наша борьба лишь мешает. Но „уйти“ нельзя: дезертирство. И в статьях звучит лебединая песнь белой диктатуры». В это же время Устрялов — председатель восточного отделения ЦК кадетской партии, сотрудник газеты «Сибирская речь». Член Дальневосточного правительственного кабинета Хорвата до конца лета 1918 г.
После падения белого Омска в ноябре 1919 г. Устрялов эвакуировался в Иркутск. В январе в Иркутске иностранными союзниками был предан Колчак, выдан ими большевикам. 7 февраля 1920 г. Колчак и члены его правительства были рассреляны большевиками. Однако Н. Устрялову 12 января 1920 г. в поезде японской военной миссии удалось бежать в Читу, а оттуда вместе с женой эмигрировать в Харбин, где он сразу выступил с позиции примирения в отношении большевиков. Маньчжурский город Харбин был построен русскими и продолжал жить традициями дореволюционной России. Непосредственно после революции и прибытия русских беженцев этот город стал одним из центров высшего образования в эмиграции.
Здесь возникли три высших учебных заведения, в которых обучались как русские, так и китайцы. Коммерческий институт был школой бизнеса и готовил специалистов для Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД). Технологический институт готовил персонал для управления и эксплуатации железной дороги. Первого марта 1920 г. в Харбине начали свою работу Высшие экономико-юридические курсы, организованные эмигрировавшими в Маньчжурию в конце 1919 г. профессорами-юристами из Омска, Томска и Иркутска.
Восьмого июля 1922 г. Экономико-юридические курсы были переименованы в Юридический факультет в Харбине, действовавший по программе и в порядке общего университетского устава (издания 1884 г.). Факультет имел свой печатный орган «Известия Юридического факультета», большинство томов которого редактировал Г. К. Гинс. Статьи Устрялова в начале 1920-х годов «Политическая доктрина славянофилов» и «О праве силы и силе права» вызвали среди эмигрантов-правоведов дискуссию по проблеме «Революция и судьба права». Устрялов утверждал, что мировая история развивается через серию катастроф, между которыми действует право; но в процессе развития катастроф торжествует сила.
В 1920‒1934 гг. Н. В. Устрялов преподавал на Харбинском Юридическом факультете. Вместе с С. Алымовым Устрялов редактировал выходивший в Харбине литературно-художественный ежемесячник «Окно», а с Г. Н. Диким в 1922‒1924 гг. — посвященный общественно-экономическим и культурным вопросам альманах «Русская жизнь». В 1920‒1934 гг. Устрялов был редактором газеты «Новости дня». На страницах газеты «Новости Жизни» им были опубликованы статьи, вошедшие в сборник «В борьбе за Россию» (1920 г.). «Перелом» — так называлась первая из статей этого сборника, лейтмотив которой Устрялов сам обозначил цитатой из нее в записках «Клочок автобиографии».
Он писал: «Первая манифестация национал-большевизма. В шуме катастрофы — оптимистический аккорд: Россия объединяется. Причудливая диалектика истории неожиданно выдвинула советскую власть с ее идеологией интернационала на роль национального фактора современной русской жизни, в то время, как наш национализм, оставаясь непоколебленным в принципе, потускнел и поблек на практике вследствие хронических альянсов и комплексов с так называемыми „союзниками“… Не будем малодушны, скажем открыто и прямо: мы побеждены в масштабе всероссийском, а не местном только… Выясняется с беспощадной несомненностью, что путь вооруженной борьбы против революции — бесплодный, неудавшийся путь. Следовательно, перед непреклонными доводами жизни должна быть оставлена и идеология вооруженной борьбы с большевизмом». В статье «Врангель», вошедшей в тот же сборник, Устрялов подчеркивал: «Но великий грех — смешение категорий чистой этики с практическими правилами конкретной политической жизни, целиком обксловленной, относительной, текучей. В сфере путей политической практики… нет ничего непререкаемого. Сегодняшний враг здесь может стать завтра другом, нынешний друг — врагом… Для патриота неподвижен лишь принцип служения родине, — все средства его воплощения целиком диктуются обстоятельствами… Романтизм в политике есть великое заблуждение, вредное для блага родины… Нравственная политика есть реальная политика. Идеализм цели, реализм средств — вот высший догмат государственного искусства».
Устрялов теперь видел в белой борьбе «только психологию и ни грана логики». Он не смог понять смысла белой идеи и поэтому писал: «…Есть что-то внутренно порочное, что-то противоречивое в самом облике врангелевского движения, нечто такое, что с самого начала почти заставляет видеть в нем черты обреченности». В 1921 г. Устрялов участвует в сборнике «Смена Вех», периодически присылает статьи в журнал «Смена Вех». В 1924 г. согласно советско-китайскому соглашению СССР отказался от прав и привилегий в Китае, приобретенных царским правительством в районе КВЖД. Магистраль была объявлена коммерческим предприятием, управляемым на паритетных основах СССР и Китаем. Работать на КВЖД по этому соглашению имели право только советские и китайские граждане. Чтобы сохранить за собой место, часть служащих приняли советское или китайское подданство.
Н. Устрялов в 1925 г. перешёл в советское подданство и поступил на службу в учреждения КВЖД ; в 1925‒1928 гг. — начальник учебного отдела КВЖД, а в 1928‒1934 гг. — директор Центральной библиотеки КВЖД. Библиографическое бюро Центральной библиотеки КВЖД в Харбине в 1927‒1930 гг. издавало Библиографический бюллетень, который печатался на страницах журнала «Вестник Маньчжурии». Второй и третий тома вышли под редакцией Н. В. Устрялова. Под его же редакцией в 1932 г. в Харбине вышел «Библиографический сборник», посвященный литературе по китаеведению.
После японской оккупации Маньчжурии в феврале 1931 г., особенно после создания государства Маньчжоу-Го и организации японской жандармерией Бюро по делам российских эмигрантов, постепенно исчезло благожелательное отношение к русским. Тяжелый кризис пережил и Юридический факультет. 1 июля 1934 г. Н. Устрялов с группой профессоров, принявших советское гражданство, покинул Юридический факультет.
В 1935 г. КВЖД была продана Японии. Н. Устрялов принял решение вернуться с семьей на родину. Перед отъездом в письме к Г. Н. Дикому 22 апреля 1935 года Устрялов писал: «…Да, Вы безусловно правы: путь эмиграции (хотя бы даже и с советским паспортом в кармане) был бы не только срывом всей моей политической линии, идейным банкротством, но и источником неизбывных личных мучений, жестокой внутренней опустошенности. Возвращение на родину воспринимаю я не только как непререкаемый долг чести, но и как жикую радость, пусть осложненную некоторой естественной взволнованностью. И в харбинской полузагранице постоянно осаждали меня в эти годы приступы тоски по родине, по родной природе, по Москве, по обстановке детства и юности, по работе и жизни в русской среде. Тем не менее буду я вспоминать не без чувства благодарности эти полтора харбинских десятилетия…». Перед отъездом в СССР Н. В. Устрялов свой архив переправил в США. Его переписка, работы, относящиеся к периоду русской революции, участию в белом правительстве в Омске и сменовеховскому движению хранятся в Институте Кеннана в Бостоне. Архивы харбинского периода Устрялов через К. А. Чхеидзе передал в Прагу в Чехословацкий национальный музей, где был основан фонд Fedoroviana Pragensia.
После возвращения в Москву Устрялов некоторое время работал профессором экономической географии Московского института инженеров транспорта. 6 июня 1937 года был арестован органами НКВД СССР по обвинению в том, что он «с 1928 года являлся агентом японской разведки», а в «1935 г. установил контрреволюционную связь с Тухачевским». Приговорен к расстрелу 14 сентября 1937 года. Приговор приведен в исполнение в тот же день.
Была репрессирована жена Н. Устрялова.
Н. В. Устрялов реабилитирован 20 сентября 1989 г. Для многих в эмиграции Н. Устрялов стал весьма одиозной фигурой. Его называли «поэтом зла», «философом диавольщины». В начале 1920-х г. имя Устрялова приобретает известность и в советской России в связи с проведением новой экономической политики. Большевики, партийные публицисты (А. Воронский, Н. Мещеряков и др.) подвергали критике «либерально-буржуазную линию Устрялова и сменовеховцев», но патриотизм и примиренчество последних оценивали положительно. Нарком просвещения А. В. Луначарский называл Устрялова «национал-либералом» «на славянофильской подкладке», «самым глубоким и интересным из веховцев», «новым союзником советской власти». Однако приблизительно с 1923 г., то есть, когда реальная угроза советской власти миновала, оценки большевиков резко меняются. Устрялов превращается для них в «опасного врага», подвергается резкой отповеди за «реставраторские идеи и термидорианские мечты», а в следующие десятилетия и до начала 1990-х годов его имя в советских историко-политических исследованиях не упоминается.[2]
[править | править код]
- (статья Николая Устрялова «Редиска»[3] в харбинской газете «Новости жизни» 22 мая 1921 года)