КАК
Я
УЖЕ
СКАЗАЛ

О
САМООБМАНЕ

5
СИРЕНЫ

Москва, 16 Декабря 1999 г.

Первым геополитическим текстом в европейской традиции можно считать "Одиссею". Это не очередной надуманный парадокс, а утверждение, вполне соответствующее определению классической геополитики. Геополитическим- в классическом, маккиндеровском смысле - можно назвать текст, основу которого составляет конфликт Суши и Моря. Одиссея, собственно, повествует о злоключениях "континентального" героя, гонимого и соблазняемого силами Моря (атлантистом Нептуном и волшебницей Киркой, обращающей людей при помощи волшебного зелья в Представителей Среднего Класса), но в конце концов возвращающийся на Континент, и ради очищения от скверны убийства, отправляющийся в странствие, вглубь континентального пространства, в поисках мест, где люди до такой степени ничего не знают о Море, так что весло на плече Одиссея могли бы принять за лопату. Континентальное странствие Одиссея, увы, остаётся за рамками повествования.

Не менее интересно, однако, и то обстоятельство, что существует традиционное античное толкование Одиссеи, принадлежащее, разумеется, платоникам (другие философские школы не занимались с таким тщанием своими архаическими "корнями", но платонизирующим интеллектуалам пристало некоторое почвенничество). Толкование, разумеется, аллегорическое, но не утерявшее своей актуальности и поныне. С ним можно ознакомиться по многим платоническим сочинениям. Русскому читателю это проще всего сделать по маленькому трактату Порфирия "О пещере нимф" [1], хотя можно обойтись и без этого, если знать хотя бы основные платонические метафоры и аллегории.

Важно здесь то, что Море прежде всего возбуждает страсти, а уже потом сулит утоление оных. Страсти эти, по существу, такие же выморочные, и, по существу, чуждые душе, как и само Море чуждо Суше, и живущим на ней. Собственно говоря, Море заманивает на свои просторы именно своей привлекательностью (а удерживает в своей власти, если понадобится, насилием [2]).

Порфирий пишет по этому поводу:

…Ведь совсем не просто освободиться от этой чувственной жизни, ослепив её и стараясь быстро её уничтожить. Человека, осмелившегося на это, преследует гнев морских и материальных богов. Их же надо вначале умилостивить жертвами, трудами и терпением нищенства, то борясь со страстями, то завораживая и обманывая их, и всячески изменяясь сообразно с ними, чтобы, сбросив рубище, низвергнуть страсти… но надо стать совершенно вне моря, несведущим в морских и материальных делах…

То есть, спасти душу от всепроникающей власти Материи может только воздержание, соединённое с хитроумием - комбинация свойств, труднопредставимая, правда, для русского человека [3], но заслуживающая внимания в качестве элемента геополитической стратегии.

В самом деле. Запад неотразимо привлекателен - во всех смыслах этого слова. Не признавать этот факт было бы глупо. Это и в самом деле почти непреодолимый соблазн. Сила и величие Запада - это, помимо всего прочего, прекрасная сила и прекрасная мощь, то есть, считай, помноженные на силу этой красоты, более того - имеющие в ней свой корень. Не соблазниться пением этих сирен весьма непросто, даже если знать, что оно гибельно. Здесь-то и требуется хитроумие, сводящееся, кстати, в немалой степени к самообману.

Это, впрочем, не совсем то слово. Одиссей, привязавший себя к мачте, не обманывался. Его спутники, залепившие себе уши воском, тоже не обманывали себя. Просто первый - Одиссей - ограничил себя в свободе передвижения, вторые - по распоряжению Одиссея - ограничили свою свободу в получении этой информации. Оба эти права гарантированы Декларацией Прав Человека, однако её скрупулёзное соблюдение привело бы Одиссея и его спутников прямиком в Аид.

По идее, так называемая российский "образованный слой", долгое время служившая медиатором между российским обществом и "цивилизацией", должна была бы взять на себя роль Одиссея, добровольно привязавшего себя к мачте: транслировать в русское общество ровно ту информацию, которая была бы ему действительно нужна, прежде всего - абстрактные знания, но отнюдь не слюноотделительные рассказы о сладкой жизни в Париже и прочих цивилизованных местах. Вместо этого "образованщина" сама взялася за исполнение песен сирен, ещё и расцвечивая их своими вариациями.

В результате мы имеем то, что имеем. Dixi.

[1] Проще, поскольку оный был помещён в конце второго полутома седьмого тома лосевской ИАЭ - сочинения, некогда входившего в советский гуманитарный мейнстрим.

[2] Любопытно, что в большинстве мифологий, имеющих развитую демонологию, указывается, что злые духи, даже самые агрессивные, нуждаются в том, чтобы человек сам сделал первый шаг им навстречу (например, пригласил в дом), для чего они идут на разнообразнейшие хитрости.

[3] Речь идёт даже не о христианском "будьте мудры, яко змии, и просты, яко голуби": здесь не предполагается никакого противоречия (даже словесного) между "воздержанностью" и "хитростью", metis. Скорее, "воздержанность" является здесь целью, а "хитрость" - универсальным средством её достижения. Её проявил, к примеру, Одиссей, проплывавший мимо острова сирен: он приказал своим спутникам заткнуть уши воском, а сам, привязанный к мачте, послушал таки эти манящие песни, проявив тем самым ещё одно истинно античное свойство: любопытство.