КОНСТАНТИН КРЫЛОВ

КАК
Я
УЖЕ
СКАЗАЛ

О
ПРЕКРАСНОМ

ВОЛЯ К СЧАСТЬЮ

Москва, 30 Сентября 1999 г.

Для начала – немного филологии. Впрочем, филология – это громко сказано; так, скорее, обыденные наблюдения над языком. В русском – как, впрочем, и “в самих вещах” – существует различие между “красивым” и “прекрасным”. Суть различия тут в этой самой приставке “пре”, указывающей на превосходство. Прекрасное – это больше чем просто красивое.

Как это возможно? Ведь красота – это совершенство, взаимосообразное единство частей, идеально соответствующих друг другу. Больше чем совершенство – такого не бывает. И это верно – на сто процентов. Но то, что называют прекрасным, может быть и чем-то большим, чем эти самые сто процентов. Красота совершенна, пре-красное избыточно. Оно ослепляет, заполняет собой всё, заставляет видеть себя даже там, где его нет.

Прекрасное не просто прекрасно. Оно ещё и отвлекает внимание от уродливого и безобразного. Как окружающего, так и того, что содержится в ней самой. Поэтому прекрасное – не обязательно совершенное, в нём может быть множество дефектов; они просто не видны, они меркнут и тушуются в его сиянии.

То же самое можно сказать и о любом другом настоящем благе. Оно не просто присутствует, но и довлеет. Например, удовольствие приятно само по себе, а наслаждение не просто приятно, оно ещё и заставляет забыть о неудобствах, связанных с его получением – когда не чувствуешь уже “ничего, кроме”.

Тут, разумеется, возникает пресловутый “субъективный момент”. Далеко не каждого субъекта возможно отвлечь настолько, чтобы он забыл о своей больной печени, гвозде в ботинке, тяжелом детстве, а также общем жизнеотрицающем мировоззрении. И не то чтобы там какой-нибудь “джиокондой” (эка невидаль!), а даже если три мулатки будут ему делать эротический массаж под лёгкую музыку в до-мажоре. Что-нибудь ему окажется не так: то ли грудки у той, низенькой,   недостаточно упругие, то ли ласки какие-то неизобретательные, то ли лёгкая музыка не в до-миноре, а надо чтоб был непременно до-минор... А виноватым, как всегда, оказывается правительство, ибо больше некому...

Увы, “получать удовольствие” надо ещё и уметь. И это умение получать удовольствие – от чего бы то ни было – включает в себя умение не обращать внимание на шерховатости, умение закрывать глаза на неприятное, умение “дождаться эффекта”, пока проймёт… короче говоря, умение не портить себе удовольствие, не ломать кайф. Задействование “критической способности” в таких ситуациях неуместно и глупо; надо, наоборот, поддаться очарованию момента. Но увы. Мгновение-то может быть и в самом деле прекрасным, и даже, в общем, готово остановиться (хотя бы ненадолго), но нам некогда, мы заняты: мы думаем о том, что наши дела плохи, жена дура, дети идиоты, и про правительство, и в какой ужасной стране мы живём. А если мы вдруг забудемся, нам обязательно об этом напомнят предупредительные ближние. “Чё это ты такой довольный ходишь? Ты, вона, телевизор посмотри, там такое.”

Так вот. Может быть, мы тут в России не очень-то умеем наслаждаться жизнью. У нас было маловато практики. Но это не значит, что мы в этом отношении безнадёжно бездарны. Просто нужно иметь в виду, что сие есть не Богом данная способность, а нечто такое, что стоит культивировать. Как часть культуры.

Я не защищаю эскапизм. Это как раз истерическая реакция на то, что “всё плохо и будет ещё хуже”. Я говорю о нормальном отношении человека к тому, что он видит вокруг себя. Но для этого – особенно в нынешнем положении – нужна, как это не смешно звучит, воля и решимость к счастливой жизни. Воля к счастью. Которая, всё-таки, является проявлением – пусть очень несовершенным и искаженным – воли к благу.

Между тем российская культура – почти вся – построена на критике и разоблачении. Первым объектом критики и разоблачения, естественно, всегда оказывалась сама Россия, а также её народ, в его прошлом, будущем, и особенно настоящем. В результате медленного, но верного распространения культурных ценностей за пределы “узкого образованного слоя” широкие массы ознакомились с той доктриной, что они суть дерьмо, и спор идёт лишь о причинах этого факта. А слово “самодовольство” у нас издавна считалось ругательным. В результате максимально самодовольными осмеливались быть у нас как раз те люди, у которых на это было меньше всего оснований. Как правило, это были или совершеннейшие подонки, либо профессиональные обличители общественных язв.

Добро же нам после этого жаловаться на то, что нас не считают европейским народом! К несомненным достоинствам которых (не говорю – "добродетелям", это вопрос щекотливый) относятся три весьма яркие, я бы сказал, сияющие, качества "фаустовского духа":

САМОДОВОЛЬСТВО

Dixi.