Текст:Егор Холмогоров:Антитеррор как социальная практика

АНТИТЕРРОР КАК СОЦИАЛЬНАЯ ПРАКТИКА

[см. также [terror.htm «Террор. К осмыслению феномена»]]

 

«Вызов» террора и «ответ» антитеррора. Терроризм в различных его формах является одним из важнейших факторов, негативно влияющих на современное состояние человечества. Причем в отличие от многих других негативным факторов терроризм не является ни независимым от человеческой воли (как всевозможные экологические факторы, или эпидемии), ни постоянно действующим в течение человеческой истории (как войны). Несмотря на некоторые черты, унаследованные от древнего и средневекового варварства, терроризм как таковой является детищем рубежа XIX-ХХ веков и использует в своих целях структурные особенности и достижения современной цивилизации. Терроризм, таким образом, является социальной болезнью современного общества, появляющейся только на определенной стадии человеческого развития и использующей против общества наработанные самим же обществом механизмы саморазвития, такие как свобода прессы, публичность, информатизация, гуманное отношение к человеческой жизни, а также современные вооружения и социальные технологии.

Будучи одним из проявлений «антицивилизации», сопутствовавшей цивилизации с самого начала и поворачивавшие те или иные ее изобретения против нее самой, терроризм противостоит цивилизации на ее современном этапе, используя всевозможные «дыры» и «недоделки» в механизмах современного общества. Представляя собой грозный вызов цивилизации, терроризм, однако, выполняет и своего рода «конструктивную» функцию, вынуждая цивилизацию совершенствовать свои механизмы, защищать себя от используемых терроризмом «сбоев», строить новые системы безопасности человеческой жизнедеятельности, снижающие террористическую угрозу. Другими словами, терроризм может быть использован цивилизацией как фактор самосовершенствования, для чего системе глобального террора, должна быть противопоставлена столь же глобальная система антитеррора, понимаемого как целостная и системная социальная практика, касающаяся всех областей жизни современного цивилизованного общества — государственной и негосударственной безопасности, политики, экономики, международных отношений, этики, религии и т.д.  

Возвращаясь к уже использованной нами метафоре, общество должно выработать против терроризма такую же систему гигиены и санитарии, какая была выработана в начале нового времени против опустошительных для человечества эпидемий средневековья. Для этого недостаточно бороться с вирусами и с переносчиками заразы, недостаточно антитеррористического хирургического вмешательства, обезвреживающего террористов и террористические группы. Требуется  также создание системы профилактики террора, то есть предотвращения формирования террористической угрозы — устранения потенциальных очагов терроризма, питательной среды для него, перекрытия возможныхъ путей экономической и идеологической подпитки террора; а также и формирование методов антитеррористической гигиены, то есть устранения самих условий, которые могут способствовать возникновению терроризма, формирование у людей мыслительной, нравственной и поведенческой дисциплины, исключающей их соучастие в терроре.

В завершение своей «антитеррористической» мутации, цивилизация должна обладать всем инструментарием средств гарантирующих ее безопасность от террора, доводящих уровень террористической угрозы до приемлемых значений. Очевидно, что это невозможно без коренной перестройки всех основ цивилизации, без цивилизационной революции, сравнимой с революцией нового времени, создавшей современное общество и обеспечившей ликвидацию целого ряда традиционных для древности и средних веков опасностей. Однако нашей задачей сейчас не является построение общей модели нового цивилизационного устроения, мы говорим только об антитерроре, как об одном из ключевых элементов, такого устроения.

Развитие и совершенствование антитеррора может быть только осознанной и целенаправленной социально-проективной деятельностью, подобно тому, как терроризм с самого своего возникновения был плодом сознательных усилий определенных групп лиц и довольно рано стал составной частью определенного глобального социального проекта. Поэтому возникновение антитеррора возможно только при сочетании во-первых, — антитеррора как идеологии, то есть системы принципиальных политических и идейных установок, предполагающих мобилизацию людей на ту или иную деятельность, и во-вторых, антитеррора как системы целенаправленных и спонтанных организационных действий со стороны прежде всего государства, как механизма, обеспечивающего самоструктурирование общества. Идеальным случаем было бы превращение антитеррора в идеологию или важную составную часть официальной идеологии какого-либо из крупных цивилизованных государств (например – России, имеющей уникальный опыт противостояния террору и являющейся одной из основных жертв террористических атак). Такая осознанная идеологическая антитеррористическая ориентация могла бы обеспечить принявшему её государству значительные преимущества, обеспечив его социальными механизмами отсутствующими у его международных партнеров.

Векторы антитеррора. Как уже было сказано, антитеррор не сводится только к непосредственному противостоянию терроризму и террористам. Сами по себе военные операции против террористов приносят только временные и локальные успехи. Для реальной победы над террором нужно ликвидировать определенные «дыры» в цивилизационном устроении современного человечества, нарушений систем интеграции современной цивилизации и ее безопасности. Именно эти «дыры» использует терроризм в своих целях, мало того, их наличие во многом его порождает.

Природа подобных нарушений двояка — с одной стороны, это недостатки, присущие некоторым механизмам современной цивилизации, созданной прежде всего Западом — бюрократические системы с их низкой эффективностью, легкость манипулятивного влияния на людей через масс-медиа, крайний ценностный утилитаризм, насаждаемый западной культурой. Используя эти слабые места в структуре устроенных по западному образцу обществ, терроризм и получает доступ к современным технологиям и средствам, с помощью которых он разрушает или шантажирует цивилизацию. С другой стороны, необходимо отметить те явления, которые связаны с невозможностью для значительной части человеческих обществ в должной мере освоить технический и особенно социальный инструментарий западной цивилизации. Нуждаются в специальном осмыслении феномены «провалившихся государств», в которых попытки освоить западную модель привели к полному разрушению цивилизационного устроения на этих территориях и к превращению их в базы международного терроризма. Чрезмерная «архаичность» многих структур и обществ, входящих в современную цивилизацию, делает их устойчивой базой развития терроризма. Это — второй круг проблем, которые следует разрешить на пути к формированию общества антитеррора.

Отметим некоторые из ключевых проблем, для которых следует искать «антитеррористическое» решение.

Идеологические притязания терроризма. Ранее мы уже определили терроризм как контр-легитимное насилие, то есть насилие, лежащее вне правового поля, но претендующее на признание его обществом в качестве «справедливого» и «оправданного» несмотря на его жестокость и незаконность. Даже самые кровавые и нравственно отвратительные террористические акты находят для себя «оправдание» как у самих террористов, так и у потенциальной «аудитории террора», — людей, которые по тем или иным своим идеологическим пристрастиям склонны поддерживать и оправдывать терроризм. Будучи, в большинстве своем, по своим поведенческим и нравственным установкам типичными уголовниками, террористы стараются выступать в образе «романтических героев» и «борцов за идею», которые взламывают существующий плоский и «одномерный» социальный порядок, основанный на лжи, приспособленчестве и низком утилитаризме, во имя иного — высшего и трансцендентного порядка, основанного  на чистой идее — социальной, национальной, религиозной. Право на циничную жестокость по отношению к людям, террористам дает тот факт, что они ставят себя «вне» и «выше» существующей системы, а значит не связаны ее рамками.

Особая опасность этого аспекта терроризма состоит в том, что террористы берут на себя роль революционеров. Революционный элемент, наряду со стабилизационным, играет важнейшую роль в саморазвитии социальных систем. Однако если в прошлом, носителями революционного потенциала выступали с одной стороны элита, с другой — массы, которые даже в разрушительной деятельности ориентированы были, по большому счету, на позитивные ценности, то  теперь революционная идеология симулируется носителями антицивилизационных установок, которые, даже провозглашая позитивные ценности, на практике осуществляют деструкцию общества.

Обществу нужны эффективные защитные механизмы прежде всего против этой стороны терроризма. Терроризм необходимо лишить его «идеального» обоснования, отнять у него его «аудиторию», составленную из тех, кто воспринимает  терроризм как радикальный способ «критики» существующих порядков. Поскольку терроризм фактически вытеснил традиционные механизмы «революционизации снизу», заменив его радикализмом и экстремизмом маргинальных групп, современному обществу необходима отработка механизмов «революционизации сверху», то есть производство элит, которые оказывались бы в идейном и религиозном отношении более «радикальны» и ориентированы на больший идеализм, чем существующая социальная система. «Вызов системе» должен бросаться прежде всего изнутри ее и прежде всего «с головы», которая в этом случае сама будет воспринимать терроризм как конкурирующую структуру и как угрозу собственной монополии на идеалистическую критику существующего порядка вещей. В этом случае терроризм будет восприниматься элитой как безусловно опасная и подлежащая уничтожению сила, а идеалистическая составляющая терроризма будет перехвачена и нейтрализована.

Терроризм, «устаревшие» религии и «провалившиеся государства». Как мы уже отметили, наряду с «дырами» в устроении современных цивилизованных обществ, терроризм использует также и архаичные, немодернизированные пласты цивилизации для расширения своей базы. В частности — это касается «идеальной» базы. Мир уже не первое десятилетие пытается осмыслить феномен «исламского экстремизма» и нового подъема ислама с этим экстремизмом связанного. Вопреки тенденциям к секуляризации в западном обществе, исламские страны испытывают нечто вроде «религиозного возрождения», проходящего в весьма бурных формах.

Это возрождение происходит прежде всего там, где социальные системы исламских обществ предприняли попытку «модернизации», усвоения ценностей и стандартов современной западной цивилизации, ее уровня материального и социального развития, а затем потерпели в этой модернизации неудачу, не смогли обеспечить себе необходимый уровень устойчивого саморазвития, экономической незаивсимости и социального обеспечения населения. Основным препятствием на пути модернизации выступили цивилизационные структуры этих стран, в частности особенности их религии, не позволявшие, освоить западную цивилизационную модель глубже и основательней определенного уровня. Не преуспевшие в модернизации цивилизации, однако, отнюдь не исключены из мирового процесса, который требует такой модернизации. Подобные общества, с одной стороны, не могут сохраниться в своем прежнем виде, вынуждены саморазрушаться, чтобы выжить, а с другой — не могут достичь желаемого уровня, который ограничивается специфичностью их цивилизационной ориентации.

Из этой ловушки, в которую попал значительный пласт стран «третьего мира» после достижения ими независимости и предоставления их самим себе, оказывается, по сути, только один выход — принятие «антицивилизационной» модели развития за счет другого, будь это «дальние» развитые страны или «ближние» соседи. «Возрождение», которое испытывает ислам и которое, несомненно, предстоит испытать и многим языческим «тормозящим» религиям, прежде всего на африканском континенте, распространение новых «необычных» религиозных учений типа «вудуизма», непосредственно связано с мобилизацией их «тормозящего» потенциала в антицивилизационных целях. Заметно, что в том же исламе возрождаются не те элементы, которые позволили арабам в VII-X веках играть роль самой культурной нации мира, а напротив — те, которые в наибольшей степени подрывают современное цивилизационное устроение, делают переход на цивилизационные рельсы еще более невозможным. «Модернизация» ислама фундаменталистами ведет только к усилению его антимодернизационных, а заодно и антицивилизационных элементов.

Прогрессирующий развал «провалившихся государств» и рост экстремизма адептов «устаревших» религий ставят совершенно по новому вопрос о формах контроля остающихся на цивилизованных рельсах стран над территориями, поглощенными антицивилизацией. Очевидно, что в той или иной форме будет осуществлен возврат к еще недавно, казалось, прочно сданному в архив «колониализму» — прямому политическому контролю за теми или иными территориями и регионами, однако проводимому на новом уровне. Если прежний колониализм был стремлением извлечь максимальную экономическую выгоду из захваченных территорий, а «цивилизаторская» миссия мыслилась европейцами как «побочная», то «новый колониализм» и «новый империализм» будут интересоваться прежде всего нейтрализацией террористической угрозы, исходящей с той или иной территории и поддержание на них структур современной цивилизации (более менее гарантирующих от превращения данной территории в террористическую базу) за счет усилий и ресурсов страны-«метрополии».

Фактически, первым свидетельством прихода эры «нового империализма» была операция советских войск в Афганистане. В свое время она вызвала непонимание и отторжение у мирового сообщества, поскольку СССР очевидно выходил за пределы зоны своих непосредственных и «кровных» интересов, вторжение в Афганистан казалось со стороны либо обусловленным исключительно коммунистической идеологией, либо не имеющим вообще никакого смысла, кроме агрессии и страсти к завоеваниям. Между тем, СССР стремился не допустить цивилизационной деградации важного для него региона и последующие события подтвердили — без советского вмешательства тотальная деградация Афганистана, превращение его в базу терроризма и экстремизма и в самом деле произошла. Советское «вторжение» оказалось задним числом оправдано и теперь США претендуют на то, чтобы проводить по всему миру «неоимпериалистическую» политику с целью «стабилизации» тех или иных регионов. Вслед за США к той же политике должны прибегнуть в зоне повышенной террористической опасности и Россия, и Китай, и Индия.

Можно прогнозировать, что эра антитеррора станет эрой «неоимперских» геополитических образований, состоящей из «метрополии»-центра, зоны устойчивого саморазвития цивилизации, защищаемой от террора, и периферии, на которой цивилизация поддерживается во многом искусственно в целях безопасности «метрополии» и фактически на ее средства. Новая система международной безопасности может быть основана не на «договоренности» всех больших и малых стран, а на контроле более цивилизационно продвинутых и усваивающих модель антитеррора государств, над странами погруженными в пучину терроризма и постцивилизационного криминального хаоса.

Основы внутренней безопасности стран антитеррора. Серьезные изменения предстоит претерпеть системам внутренней безопасности современных государств, которые до сего дня эволюционировали в сторону все большей и большей бюрократизации, создания новых локальных и международных полицейских структур. Идеалом такой системы являлось создание имеющих максимальный охват структур контроля, которые, однако, в одночасье доказали свою неэффективность «прошляпив» подготовку терактов 11 сентября 2001. Большие и неповоротливые бюрократические структуры неизбежно оставляют для террористов слишком много лазеек, поэтому будущее в смысле антитеррора очевидно принадлежит многоуровневым системам безопасности, составленным из разнородных ячеек, каждая из которых эффективно обеспечивает безопасность на своем ограниченном участке. Фактически все общество должно быть «прошито» локальными системами безопасности, которые могли бы отследить и вовремя передать сигнал о террористической опасности государству, осуществляющему не столько постоянное администрирование, сколько целевое вмешательство в опасных ситуациях.

Теоретически можно представить себе Единую  Систему Безопасности (например — России), интегрирующую элемент государственный — специальные службы, уголовную полицию, внутренние войска, и прочие службы, в задачу которых входит целевое вмешательство с целью непосредственной борьбы с угрозами безопасности — терроризмом, организованной преступностью и т.д.; частно-корпоративный — систему предприятий негосударственной безопасности, которым может быть вверена охрана общественных зданий и промышленных объектов, частных владений и городских жилых массивов, и которые смогут обеспечить это с высокой техничностью и значительно большей эффективностью, чем государство; и, наконец, добровольно-гражданский — добровольные народные дружины или аналогичные структуры, задачей которых была бы защита общественного порядка в пределах локальных территориальных общин, в рамках которых они могли бы обеспечить надежный контроль за ситуацией.

При такой многоуровневой системе безопасности террористическим организациям, как небольшим, мобильным, но высокоэффективным структурам противостояли бы столь же высокоорганизованные и мобильные государственные специальные службы, для которых борьба с террором была бы одной из основных задач и для которых антитеррор был бы не «реагированием» на возникшие террористические инцеденты постфактум, а активной деятельностью по предотвращению терактов и уничтожению террористической среды.

Особым элементом системы антитеррористической безопасности является контроль за медийным пространством, прежде всего в электронных СМИ. Именно через это пространство террористы оказывают основное влияние на массы, с помощью его информационных возможностей устраивают свои террористические «шоу» и, что еще более опасно, передают «код» террористического поведения в массы, порождая явление «вторичного» или неорганизованного терроризма, который значительно более трудно прогнозируется и предотвращается. Основная задача практики антитеррора на этом направлении сводится к тому, чтобы подавлять те смысловые сигналы, которые подают обществу террористы своими действиями, не допускать возникновения атмосферы постоянной угрозы и ненадежности повседневного существования, которая идеальна для террористов, поскольку именно в такой атмосфере жертвами террористов оказываются не только непосредственно пострадавшие, но и целые города и страны.

Задача медийного антитеррора состоит в нейтрализации наиболее «эффектных» медийных ходов террористов, представление самих террористов, не как всемогущих и эффективных политических убийц, а как групп безнравственных преступников-неудачников, проигрывающих все свои столкновения с эффективным государством, и наконец, самое главное — трансляция образа противостоящих террору государства и общества как могущественных и справедливых, обеспечивающих надежную защиту и отстаивающих незыблемые ценности добра и свободы.

«Умное оружие» антитеррора. В этом медийном конфликте между террором и антитеррором, являющимся одним из стержней антитеррористической борьбы, огромную роль играют образы антитеррористических подразделений. Роль этих подразделений выходит далеко за пределы непосредственного выполнения антитеррористических операций и обезвреживания преступников. Эффективная подача образа этих подразделений, рассказ о проведенных ими удачных операциях, нейтрализует террор даже без непосредственного применения силы. Террористам как конкретным и очень эффективным сообществам людей, к тому же до известной степени «романтизированным», не может противостоять только безликое «государство вообще», в этом случае государство в массовом сознании будет всегда проигрывать, как неживое и абстрактное проигрывает живому и конкретному. Террористом должны противостоять так же сообщества людей — высокоэффективных и надежных военных профессионалов, способных отразить любые атаки, и носителей высокого нравственного идеала и безусловно позитивных ценностей. Другими словами, в медийном поле «плюс» должен быть представлен более конкретно и ярко, чем «минус» и в этом случае общественное влияние терроризма будет нейтрализовано, а каждый успешно предотвращенный теракт и каждый обезвреженный террорист будут подрывать «репутацию» террора..

Здесь достаточно ссылки на российский опыт, в котором возникновение в 1990-х годах массовой легенды о группе «Альфа» воздействовало на умы даже в случаях тех терактов, когда группа реально не задействовалась или ее задействование не было доведено до конца. Огромная эффективность таких акций как налет Басаева на Буденновск или Радуева на Кизляр, умерялась только тем, что общество считало, что ««Альфе» не дали их добить», другими словами люди предполагали, что все же существует сила, способная обеспечить им надежную защиту. В этом смысле антитеррористическая роль «Альфы» далеко выходила за пределы конкретных операций, позитивно воздействуя на общественное восприятие всей ситуации с террором. Поэтому никакие высокотехничные, но анонимные средства антитеррора не смогут заменить в решающей антитеррористической роли спецподразделения, в том случае, когда дело доходит до теракта.

Использование этого принципа — «спецназовцы против террористов» имеет и еще одну важную роль в латании «дыр» современной цивилизации, через которые эффективно действуют террористы. Речь идет об усилении в конце ХХ века анонимности военной силы, утрата оружием, в особенности высокотехнологичным, его этической окраски. Армии большинства стран мира все больше отчуждаются от конкретных позитивных общественных идеологий, сознательно представляются как максимально нейтральные, опасные инструменты, применение которых не имеет никаких четких этических ограничений. Тот факт, что все большее количество операций, связанных с оружием автоматизируется и отдаляется от непосредственного человеческого решения, ведет к предельной «нравственной разгрузке» применения оружия. Именно это позволяет террористам оперировать высокотехнологичным оружием (вплоть до возникновения угрозы ядерного терроризма) в целях несомненно злодейских и циничных — ведь атомная бомба позволяет убить миллионы людей, даже не видя картины происшедшего и не испытывая никаких мук совести. Очевидно, что такое внеэтическое оружие предельно опасно для самой цивилизации, а потому должно постепенно вытесняться высокотехнологичным использованием ресурсов и возможностей живых и нравственно ответственных людей, возможности которых как оружия мало с чем могут сравниться. Именно с этим обстоятельством связан рост роли спецназов в большинстве стран мира, поскольку только солдаты с их интеллектом и способностью принимать ответственные решения, являются оружием по настоящему эффективным и надежным. В особенности надежным против таких же живых людей, но сознательно вставших на сторону служения злу — террористов.

Поэтому дальнейшее развитие и совершенствование антитеррористических подразделений имеет громадное значение в формировании «общества антитеррора», поскольку именно в них, как в микросоциумах, оттачивается и совершенствуется социальная, организационная и, главное, этическая модель эффективного противостояния терроризму.