Текст:Егор Холмогоров:С кем идти в разведку?

С КЕМ ИДТИ В РАЗВЕДКУ?

В современной России трудно оскорбить или опозорить человека, обвинив его в сотрудничестве с КГБ. Скорее напротив — причастность к органам, в которых немало лет проработал нынешний президент, пройдя путь от простого оперативника до некоторых чинов, а затем и до кресла главы ведомства, — вещь весьма лестная. А потому риторика к которой в течение многих лет прибегали критики РПЦ МП, обвинявшие церковных иерархов в "кагэбизме", стухает прямо на глазах. Опозоренный и морально уничтоженный в 1991 году митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим служит вместо патриарха пасхальную литургию и, как говорят лица осведомленные, членствует в престижном Клубе ветеранов госбезопасности вместе со своими коллегами-разведчиками, носившими не рясу, а пиджак. Не зазорно, а скорее почетно.

Пройдет еще совсем немного времени и священнослужители-чекисты будут считаться не париями и извергами, а совсем напротив — наиболее надежным для государство и патриотичным контингентом, особливо по сравнению со священнослужителями друзьями и соучастниками бандитов, каковых немало развелось за последние годы. И эта очередная переоценка ценностей будет вполне закономерным итогом кампании против "попов-стукачей" в начале 1990-х. В той кампании смешались личные счеты, осатанение от демократической вседозволенности и самый примитивный, лишенный даже малейших следов умственной деятельности антисоветизм. Почему "никогда-никому-ни-при-каких-условиях-нельзя-сотрудничать-с-гебухой", тогда предполагалось очевидным для всех, а потому этот вопрос даже не обсуждался, сразу переходили к "сладкому" — оглашению кличек агентов и сопоставлению их с монашескими именами иерархов, с большей или меньшей уверенностью гадая, кто тут Аббат, кто Адамант, кто Дроздов, а кто вообще Атаман… Времена "очевидности" прошли и осталось одно лишь неприличие, о котором говорят оппоненты, разоблачающие самих разоблачителей как "антицерковное лобби". Между тем вопрос как был, так и остался, — возможно ли священнослужителю сотрудничать с госбезопасностью и если да или нет, то почему?

Вопрос непростой, поскольку в священных канонах, обязательных для священника законах Церкви, об этом ничего не сказано. Исторический опыт же говорит о том, что не раз и не два православные священники выполняли миссию разведчиков, собиравших информацию и оказывавших влияние в пользу своих стран, иной раз участвовали во внутриполитических полицейских операциях, правда, отнюдь не всегда одобрявшихся верующими. В общем, в той степени, в которой Церковь была заодно с государством, в той степени, в которой существовала "симфония" Церкви и власти, в той же степени священнослужители были вовлечены в дело охранения государственной безопасности.

Однако кем не мог быть священник согласно церковным правилам — так это государственным чиновником. 81-е правило святых апостолов прямо запрещает: "Не подобает епископу, или пресвитеру вдаватися в народныя управления, но неупустительно быти при делах церковных". У этого есть прямой смысл, вполне очевидный — священник не должен отвлекаться от дел церковных. Однако не раз и не два в церковной истории патриархи и епископы играли серьезную роль в делах управления, причем к пользе и государства, и Церкви, достаточно вспомнить святителя Алексия Московского, причем это участие в управлении не вызывало ни у кого критики. Значит, у правила есть и более глубокий смысл — состоит он в том, что член церковной иерархии не может быть встроен в иерархию гражданскую, основанную на гражданской власти и приказе. Священник не может быть по совместительству офицером, то есть тем, над кем довлеет власть начальника. Ведь начальник может приказать нечто, что прямо противоречит христианской совести, и тогда придется нарушить либо один долг, либо другой. Церковь учит, конечно, что лучше нарушить клятву, чем совершить грех, но клятвопреступления и преступления присяги отнюдь не оправдывают. А потому над церковным человеком может быть только церковный начальник, и никак иначе…

Вот здесь-то и находится одно из тех действительных канонических противоречий (и даже преступлений), в которые были вовлечены "священники-гэбисты" советских времен. Многие из них были офицерами в самом буквальном смысле слова, они имели над собой мирских начальников, сила приказа которых была для них важнее и воли Церкви, и воли Божией. Даже не будь СССР воинствующе-атеистическим государством, превращение священников в "офицеров госбезопасности" и наоборот было бы делом глубоко антицерковным, даже императорская Россия, где все были помешаны на чиновничьих иерархиях, не включила священные чины в табель о рангах, а синодский "обер-прокурор" все-таки не стал "начальником" над архиереями, ограничившись ролью "кассационной инстанции".

Советская власть провозгласила отделение Церкви от государства, а стало быть, и конец любым "симфониям", а само оно было государством воинствующе-атеистическим, то есть сознательно провозглашавшим цели победы над "религиозным мракобесием". И привлечение священнослужителей к сотрудничеству с органами госбезопасности на первых порах имело одну единственную цель — получение их содействия в причинении максимального ущерба Церкви. То есть сотрудничество с НКВД было для священника сотрудничеством с врагами Церкви, предательством, а значит, и отпадением — не случайно церковные каноны фактически приравнивали "традиторов", то есть тех, кто выдавал гонителям церковное имущество, к "падшим", тем, кто сам отрекся от Христа.

Но в годы Великой Отечественной ситуация в какой-то степени поменялась. Можно возразить, что она поменялась только на уровне официальной риторики, но тем не менее. Сотрудничать с органами для священника стало возможно не только из шкурных, но и из "патриотических" соображений, прежде всего на внешнем фронте, выполняя функции "бойцов невидимого фронта" и "агентов влияния". Понятно, что, восстанавливая церковную структуру в ходе войны, Сталин имел в виду получить в свои руки дисциплинированный полицейский инструмент, с одной стороны, для управления религиозной активностью, направления ее в легальное русло, а с другой, для осуществления внешнеполитических операций. И если в первой функции "священник-гэбэшник" не мог не оказаться полицаем на, так сказать, оккупированной территории, то, скажем, для советских разведчиков тот или иной церковник был ценным сотрудником, их коллегой, который мог, проявляя смелость и инициативу, добывать ценную информацию, вербовать агентов, то есть делать то, что для православного государства делать было бы священнику отнюдь не зазорно. И самому участнику тех событий вроде бы не за что было стыдиться, если, конечно, он не делал заявлений о том, что "в СССР гонений на верующих нет, а кто о них говорит — клевещет на нашу Родину", но такие заявления делали отнюдь не только "гэбэшники", а практически все подъяремные "Совету по делам религий" советские религиозные деятели. То есть статья обвинений тут другая, не "сотрудничество с безбожной властью", а "трусость" и предательство веры и верующих, оправдываемое некими "высшими интересами", ложь другим, а иногда и самому себе.

Игра в "разоблачалки" на тему "Церковь и КГБ" либо уводит от реального вопроса, либо подводит к нему не с той стороны. Она замешена на мнимой "очевидности" воспаленного антисоветизма: "совок это отвратительно, все его проявления отвратительны, КГБ чудовищно, кагэбисты омерзительны" и прочий бред, к которому порядочный человек, даже настроенный отнюдь не просоветски и отнюдь не "кагэбешно", не может не испытывать отвращения. Реальный стержень этой темы совсем в другом, будучи или не будучи сотрудником чего бы то ни было, ни один верующий, ни один священник не может делать того, что принесет явный и очевидные вред Церкви, не может быть инструментом в разрушении Церкви и в насаждении безбожия, ереси или чего еще. В этом смысле священнику в советские годы требовалось не "кагэбэшником" не быть, а предателем веры и предателем верующих, согрешающим против Закона Божия. И предательство не может быть оправдано ничем, в особенности тем, что так потребовало государство. Это первое. А второе состоит в том, что ни в каком, даже в православном государстве, священник никогда и ни при каких обстоятельствах не может быть кадровым сотрудником органов безопасности, не может иметь над собой мирского начальника, сколь бы правильной и патриотичной ни была бы деятельность соответствующего органа. Если православным священникам когда-то еще предстоит ходить в разведку, то лучше им это делать без погон и без нагана.