Текст:Егор Холмогоров:Террор. К осмыслению феномена

ТЕРРОР

к осмыслению феномена

 

«Пока шла борьба между капиталистами и коммунистами мир оказался в руках террористов» — это высказывание одного священника как нельзя лучше отражает положение вещей, сложившееся в последней четверти ХХ века и только усугубившееся в XXI. Конфликтующие общественные системы обнаружили, что рядом с ними возникло «параллельное пространство», в котором находится влиятельная и чудовищная по своим законам антисистема. Соперничающие государства оказались перед лицом угрозы со стороны внегосударственных структур, которые обладали, подчас, едва ли не болшим могуществом. Наращивающие гонку вооружений армии стали более опасаться не других армий, а прекрасно оснащенных, подготовленных и фанатичных солдат «Мирового подполья».  Международный терроризм превратился во влиятельнейшую мировую державу, — не имеющую единого центра, ни правительства, но от того еще более опасную.

Теракты в Америке 11 сентября зафиксировали претензию этой новой «державы» на то, чтобы определять и изменять судьбы планеты. Вне зависимости от того — будет ли разгромлена «Аль Каеда» Бин Ладена силами международной антитеррористической коалиции, или же предстоит длительная и идущая с переменным успехом война между силами террора и силами антитеррора, террористы могут считать, что добились крупного успеха — заставили историю человечества начала ХХI века идти совсем по другому, чем это предполагало большинство футурологов, аналитиков и действующих политиков. Теперь уже несомненно, что для XXI века терроризм станет ключевой проблемой цивилизованного человечества, на решение которой будут привлечены гигантские силы и средства.

Более того, очевидно, что противостояние террору, борьба с ним, в значительной степени изменят «культурный код» современной цивилизации. Подобно тому, как массовые эпидемии, которые в средние века приводили к вымиранию трети, а то и половины тех или иных стран, заставили в течении XVIII-XX веков выработать целую систему учреждений гигиены, санитарно-эпидемиологического надзора, разработать целые отрасли медицины, «чума XXI» века станет побудительной причиной к тому, чтобы выработать у человечества «иммунитет» к терроризму, создать «общество антитеррора».

Что такое терроризм? 'Терроризм очень рано стал осмысляться как специфический феномен, отличный от иных форм насилия и даже, во многом, противоположный им, значительно более опасный. Не случайно, в уголовных кодексах всех стран мира «терроризм» не приравнивается к простому «убийству» или «покушению на убийство», даже при том, что теракты практически всегда сопровождаются смертями или угрозой смерти. Терроризм осознается и действительно является совершенно особой формой насилия, которая является для общества исключительно опасной. В чем сущность этого насилия?

Обыкновенное, «частное» насилие, предпринимаемое человеком по отношению к человеку или группой лиц по отношению к другой группе лиц ставит своей целью достижение с помощью такого насилия каких-то конкретных целей — лишение жизни, отъем имущества и прочее, что входит в интересы насильника, как частного лица. Насильник, никогда или почти никогда не требует общественного признания своих действий как правильных, законных или справедливых — максимум, на что он рассчитывает, это что его преступления сойдут ему с рук. Обычное, преступное насилие лежит полностью вне правового поля, является нелегитимным и в качестве такового обществом пресекается.

Право на легитимное насилие, насилие лежащее в правовом поле, одобряемое обществом и служащее в его интересах (защиты внешней и внутренней безопасности граждан, пресечения нелегитимного насилия и т.д.) сосредоточено в руках государства, ревностно охраняющего свое монопольное право на насилие. Поскольку в большинстве человеческих обществ признается что право на насилие предоставляется только в интересах порядка и справедливости, то государство понимается как общественный институт, который выносит «судебные» решения о том, что справедливо, а что нет, и приводит эти решения в исполнение, преодолевая возможное сопротивление с помощью силы или угрозы ее применения.

Феномен терроризма как общественного явления состоит в том, что террор выходит за рамки оппозиции «нелегитимное насилие – легитимное насилие», разрушает эту оппозицию, осуществляя контрлегитимное насилие, направленное на разрушение правового поля. Это насилие, которое направлено не столько против частных лиц, сколько против общества и государства в целом, но при этом, как ни парадоксально, требующее от становящегося жертвой общества признания справедливости действий насильника, их «легитимизации» путем выполнения государственной властью тех или иных требований террориста. Для разъяснения этой мысли приведем простой пример. Когда банда уголовников совершает нападение на конвой, для того, чтобы «отбить» у правосудия своего «подельника» мы сталкиваемся с ситуацией частного, нелегитимного насилия, когда же эта банда захватывает заложников, требуя от государства освобождения преступника, то это — террористическое, контрлегитимное насилие, предполагающее, что государство, поддавшись на шантаж жизнью заложников, собственными руками пойдет на нарушение законодательства.

Терроризм, таким образом, является не просто выходом за пределы нормального общественного и правового порядка, а разрушением его, навязыванием обществу антипорядка, в котором шантаж, убийство ни в чем не повинных людей, угроза насилием являются нормой в разрешении тех или иных общественных проблем и в которой террористический акт признается столь же справедливой процедурой публичного права, как и судебное постановление. Именно в этой контрлегитимной логике действовали и действуют большинство наиболее влиятельных международных террористических организаций типа «Хамаз», ЭТА, ИРА, в том же духе действовали народовольцы и эсеры в России XIX нач. ХХ вв., осуществляя «параллельное правосудие».

Именно в связи с контрлегитимной природой террористического насилия, разрушающего общественный порядок и правовое поле, и связана сложная проблема «переговоров с террористами» и подчинения их требованиям, которая дискутируется в цивилизованных странах,  которые чаще остальных становятся жертвой терактов. Стоит ли идти на выполнение требований террористов, ради спасения жизни заложников? Многие страны, например США, именно на том основании, что подчинение террористам разрушительно для правового поля, категорически отказываются от переговоров. При чисто формальном подходе к праву, как к процедуре — это справедливая позиция, которая может быть изменена только в том случае, если понимать право не только как систему «процедур», но и как систему ценностных государственных решений относительно общественного блага. В этом случае возможны временные уступки террористам для спасения жизни людей, в том случае если террористы будут все-таки обезврежены и наказаны в рамках той же операции и тем самым правовое поле будет восстановлено. Напротив, уступки типа «буденновской операции» премьера Черномырдина, решительно невозможны ни для одного государства, поскольку создают в правовом поле непоправимые разрушения.

Определив терроризм как контрлегитимное насилие мы можем лучше объяснить некоторые специфические его особенности, выделяющие его из других форм насилия и антиобщественных действий.

Жертвой террора всегда является общество. Невозможно осуществить теракт по отношению  к частному лицу. Те или иные люди, становящиеся жертвами теракта, становятся таковыми не в качестве отдельных лиц, а в качестве членов общества, личность которых не имеет значения для террориста. Даже в случае осуществления «индивидуального террора» по отношению к известным политикам и общественным деятелям, они чаще всего выступают для террориста не как личности, а как символ «системы», с которой террорист борется. Терроризм имеет своим врагом общество и государство и потому он безличен.

Со своей стороны, террорист также выступает обычно как защитник и радетель «общественных» целей. Чаще всего современный терроризм вырастает из политического и религиозного экстремизма и является для адептов террора «борьбой» за то или иное «правое дело». Точнее «правое дело» является внешним слоем террористической идеологии, которая в своей основе имеет концепцию «анти-общества», не имеющего ничего общего с правдой и справедливостью, но такая концепция никогда не предъявляется публике и мало осознается даже самими террористами. В отличие от обыкновенного преступления, террор создает вокруг себя ситуацию социального конфликта.

Деятельность террориста направлена всегда на привлечение общественного внимания и на вынуждение общества к «признанию» своих действий. С этим связаны такие свойства террора как публичность, склонность террористов к театральным (а теперь уже и поистине голливудским) сценам, отсюда же и формирование у жертв комплекса «идентификации с агрессором», отнюдь не являющегося спонтанной психологической реакцией жертв, а целенаправленно вызываемым террористами чувством «признания» их действия. Практически ни одного террориста не устраивает выполнение его требований только в «материальном» плане (деньги, оружие, освобождение заключенных и даже политические уступки), он добивается моральной и политической «легитимизации» своих действий, признания себя «борцом за свободу» или «жертвой системы».

Формирование «пирамиды террора».'' Вышеперечисленные черты, ведут к тому, что терроризм оказывается исключительно успешной общественной практикой. Терроризм в современном обществе выгоден и в достаточной степени престижен. Достаточно вспомнить ту торжественность и даже своеобразное «уважение» с которыми проводили в мир иной западные СМИ Тимоти Маквея, организовавшего кровавые взрывы в Оклахома-Сити, или «демонизацию» Усамы Бин Ладена, только способствующую росту его авторитета в арабском мире.

Терроризм, в итоге, оказывается больше чем просто специфической социальной практикой, связанной со взрывами самолетов и зданий, захватами заложников и т.д., постепенно он превращается в универсальную поведенческую модель, очень влиятельную и распространяющуюся подобно эпидемическому заболеванию. Рядом с «первичным» политическим террором появляется «вторичный», «частный» террор, чаще всего не являющийся терроризмом в собственном смысле слова (поскольку преследуются не «общественые», а частные цели), но распространяющий террористическую модель действий на взаимоотношения того или иного человека с государством. Такой «частный» терроризм, отталкивающийся от информации об «общественном» терроризме был широко распространен в СССР в 1980-е годы и достиг, наверное, своей вершины, в захвате детей в Минеральных Водах в 1988 году бандой Якшиянца — террористическом акте, преследовавшем «частные» цели, но выполненном но высочайшем для теракта техническом уровне и потребовавшем исключительно сложной и продуманной операции для его нейтрализации. Таким образом, — терроризм, как модель поведения, постепенно входит в широкую общественную практику, идет в «массы».  Насилие или угроза насилия, шантаж, как форма принуждения к тем или иным действиям становятся все более и более распространенной формой посягательства на личную и общественную безопасность. Атмосфера «террористического» поведения становится надежным основанием для чудовищной «пирамиды террора».

С другой стороны, у этой «пирамиды» появляется «вершина» — это международная террористическая сеть, мировое террористическое сообщество, степень интеграции которого нарастает и которое способно ко все более масштабным скоординированным операциям. Отдельные «региональные» террористические структуры находят между собой точки взаимопроникновения и взаимопонимания на основе общей ориентации «против системы». Особенно интенсивным является взаимопроникновение террористических групп внутри мусульманского мира и о мусульманском террористическом интернационале можно уже говорить как о состоявшейся реальности. При этом на своей вершине терроризм перестает быть средством преследования тех или иных конкретных политических целей, становясь методом построения новой общественной системы, «анти-общества» или «анти-цивилизации», универсальной структуры, противостоящей мировой цивилизации и на ней паразитирующей.

Контуры антицивилизации.'' Человеческая цивилизация имеет своей целью понижение зависимости человека от окружающей его среды — от стихийных бедствий и неурожаев, от жары и холодов, удаленности тех или иных объектов и редкости тех или иных ресурсов, от человеческой агрессии или обмана. Цивилизация позволяет человеку вырабатывать специальные средства, орудия и институты для ограничения негативного влияния на него тех или иных факторов.

Достигается этот «прыжок из царства необходимости в царство свободы» за счет постоянного укрепления человеческой кооперации, налаживания сложных, многоуровневых связей между людьми и группами людей. Если в примитивных обществах связи между людьми предельно просты, не слишком интенсивны и ограничиваются естественными потребностями, то современный человек может быть одновременно мужем, отцом, начальником, акционером, прихожанином, ветераном, читателем, гражданином и т.д. Другими словами – возникает огромное количество взаимосвязей между людьми и людьми, людьми и вещами, которые отнюдь не очевидны и не «само собой разумеются» и именно наращивание и интенсивность этих связей позволяют людям достигать тех впечатляющих успехов в освоении естественной среды и укреплении внутренней организации, которыми может похвастаться человечество несмотря на все возможные оговорки.

Поддержание этой структуры является исключительно сложным делом, и сама она, благодаря своей сложности, является достаточно хрупкой. Достаточно сказать, что огромные отрасли человеческой деятельности держатся на знаниях и умениях крайне небольших групп специалистов, часть знаний или навыков которых так и не формализована, несмотря даже на предпринимаемые человечеством усилия по формализации и письменной фиксации всевозможных знаний. Благодаря своей сложности цивилизация является исключительно хрупкой вещью, а благодаря обеспечиваемым ею огромным выгодам и преимуществам, удар по ней является для людей исключительно чувствительным. За то, чтобы цивилизацию не разрушали люди готовы платить очень дорого, а на разрушении ее механизмов можно очень хорошо заработать. 

Это было очень рано понято людьми, которые ориентированы на анти-общественное поведение. Еще древние цивилизации Востока, Греции и Рима столкнулись с феноменом варварства, то есть с племенами и народами, которые вместо развития собственной цивилизации, вместо самообеспечения, сделали основной своей общественной практики систематический шантаж и насилие по отношению к цивилизованным обществам — набеги, угон «в полон», работторговлю, собирание всевозможных «даней» и «выкупов». Значительная часть усилий древних обществ была направлена на обеспечение самозащиты от варваров, памятником чему осталась, например, Великая Китайская Стена. Однако античная общественная система так и не смогла справиться с этой проблемой, античные общества практически все были уничтожены варварскими нашествиями.

Больший успех европейцев в деле предотвращения варварской угрозы был связан с практически тотальным завоеванием принадлежавшего варварам географического пространства и масштабным усилиям по их цивилизации. Наиболее успешной и масштабной была деятельность Руси по завоеванию «дикого поля» — Великой Степи, бывшей в течении столетий сердцевиной из которой варварские нашестивя обрушивались на Европу, Россию, Ближний Восток, Индию и Китай. При этом Россия действовала в соответствии с религиозной идеей, отождествлявшей русское царство с библейским «катехоном» — «удерживающим», царством, предотвращающим приход антихриста, нашествие народов «гога и магога». Колонизаторская деятельность европейских стран и их военно-техническое превосходство также, во многом, делали затруднительным продолжение варварских нашествий и на какой-то момент цивилизации было гарантировано развитие без угрозы «извне». Терроризм существовал как политический терроризм в рамках цивилизованных обществ, прежде всего как «революционный» терроризм, борцов за новое общественное устройство, и таким образом не посягал на основы цивилизации.

Ситуация вновь изменилась в середине ХХ века, когда процессы «деколонизации», национально-освободительных движений, связанный с этим рост фундаментализма или левого экстремизма в «развивающихся странах» привели к тому, что стал распространяться терроризм «варваризованного» типа. Деколонизация сопровождалась во многих регионах с одной стороны цивилизационной и политической деградацией, наступлением анархии, а с другой — появлением многочисленных региональных конфликтов, типа арабо-израильского. В этих конфликтах возможности «цивилизованного» военного решения были крайне ограничены, поскольку международное сообщество стремилось предотвращать войны. Зато широки были перспективы распространения терроризма, как метода борьбы с противником под видом «внутреннего» конфликта. По миру плодятся многочисленные террористические группы, поддерживаемые борющимися региональными державами и покровительствуемые сверхдержавами.

Фактически эти террористические группы выполняли в новых условиях и новыми техническими средствами роль наемных варварских орд на содержании противоборствующих держав, выполняли те «теневые» функции, которые были исключены из допустимых «правил игры» цивилизованными странами. Впрочем, на этом этапе террористы также были значительно ограничены в своей деятельности — в неписанный «кодекс» терроризма вносились определенные ограничения на последствия терактов, которые не могли быть фундаментально разрушительными — нельзя было убивать одним взрывом десятки тысяч людей, уничтожать города и делать прочие вещи, возможные технически, но невозможные культурно.

Однако, повторяя античную ситуацию, выпущенный на волю джинн варварства, приобретший на сей раз облик международного терроризма, постепенно рос. После прекращения «холодной войны» многие террористические группы остались без «надзора» и продолжали собственную деятельность на свой страх и риск, реформируя цели и методы в соответствии с новой ситуацией. Целью террористов все больше становятся не отдельные государства, не политические противники той или иной страны, а структуры цивилизации как таковые, терроризм фактически переходит к шантажу цивилизованного общества «неприемлемым ущербом», которые могут нанести ему те или иные теракты. Цивилизации, как системе самообеспечения, противопоставляется антицивилизация, как система насильственного обеспечения за чужой счет, как система глобального шантажа и неконтролируемого насилия.

Система антицивилизации приобретает на наших глазах структурную законченность и оформленность, в качестве противостоящей цивилизации антисистемы.

Она приобретает свои опорные пункты, отвоеванные у цивилизации — прежде всего это зоны «провалившихся государств», зоны политической прострации и анархии, в которых либо нет власти, либо устанавливаются режимы, прямо исполняющие волю террористов. Обычно это относится к тем странам, изначальный цивилизационный код которых делал для них затруднительным принятие моделей цивилизации, и «цивилизованность» которых была весьма поверхностной. Чечня, Афганистан, Сомали — вот точки упадка, эррозии цивилизации, в которых антицивилизация свою опору и можно прогнозировать, что несмотря на успехи отдельных военных операций по подавлению тех или иных очагов терроризма их будет становиться на планете все больше и больше, до тех пор, пока подавление террора не станет основой общественной практики большинства цивилизованных стран. Террористические государства будут являться базами для международной террористической системы, составлять территорию новой «террористической империи».

Уже сформировалась и получила широчайшее развитие мировая сеть международных террористических организаций, наносящих удары изнутри цивилизованных стран, использующих новейшие технические средства и возможности для нанесения цивилизации максимально ущерба. Фактически именно эти организации составляют ударную силу международного терроризма, именно у них сконцентрированы основные возможности и ресурсы для осуществления глобального шантажа. Террористические структуры организованы по новейшему принципу социальной организации — ячеечно-сетевому, с одной стороны обладая структурой, дисциплиной, взаимной координацией, с другой — не имея центра, удар по которому парализовал бы весь организм, легко перетекая одна в другую, передавая человевеческие и материальные ресурсы. Выпутаться из такой накнинутой на мир террористической сети будет очень непросто, особенно если учесть, что «силовое поле» терроризма дополнено «экономическим полем» в виде международной теневой экономики, основанной на наркоторговле, нелегальном обороте оружия или же расхищении национального достояния тех или иных цивилизованных стран, работорговле, заложничестве (как это имеет место в случае чеченского и албанского терроризма).

Сегодня глобальная террористическая антицивилизация заявила о себе достаточно громко, показав на примере Америки свои возможности и свою способность принести цивилизованным странам достаточно серьезный урон. Тем самым открываются возможности для глобального шантажа цивилизации, для систематического паразитирования на ней и за ее счет террористической антицивилизации. При этом по мере наращивания маштабов террора, будет разрастаться основание «террористичесакой пирамиды», то есть случаи «частного террора» будут становиться все более частыми и разрушительными изнутри для цивилизованных обществ. Отдельные победы над теми или иными террористическими организациями или странами, например — разгром афганских талибов, не способны сами по себе решить  эту проблему. Для победы над глобальным террором на современном этапе необходима глобальная «антитеррористическая» мутация цивилизации, формирование «общества антитеррора», затачивание под антитеррористические цели всех социальных структур современного общества.