Текст:Николай Лебедев:Встань и иди
Существуют два типа общества[править | править код]
Одно из них традиционное, или как его еще называют, фундаменталиское общество. Оно построено на классических семейно-соседских отношениях людей и на принципе «человек человеку друг, товарищ и брат». Такое общество представляет собой большую нормальную семью, где дети и старики, а так же другие, кто неспособен к активному производительному труду, находятся в равном положении с остальными его трудоспособными членами. К ним проявляется не милость, не милосердие, а внимание и участие. В таком обществе, в общем случае, считают «едоков», оставляя без внимания их трудовой вклад. Основной скрепляющей силой такого общества является обязанность, человеческий долг, бремя, подобно тому, как такой долг выполняет каждая женщина, в период, когда она несет в себе искорку новой жизни. Уклоняющийся от честного и бескорыстного выполнения своего долга, нарушающий традиционно сложившиеся общественные связи, запреты охраняющие целостность общества, не вправе жаловаться на суровость отношения к себе окружающих. Традиционное общество есть царство привычки или обычая быть честным. А это не господство лукавых законов.
Основным источником развития традиционного общества является человеческое творчество, осуществляемое бескорыстно, как удовлетворение творцом своей внутренней потребности нести людям свое знание и добро. Именно такое общество мечтали построить русские большевики. Именно они, жертвуя своими жизнями доказали, что такое общество в современных условиях не только возможно, но может успешно функционировать – побеждать в страшнейшей из войн, проникать в глубины природных тайн и осваивать околоземное пространство.
Другое общество рыночное, или, как его еще называют, индивидуалистическое. В основу его положена идея, так называемого, «естественного» порядка, читай рыночные отношения: ты мне, я тебе. В этом обществе, как декларируют его идеологи, каждый человек основывает своё поведение на личных, корыстных интересах, на стремлении к личной выгоде, сумма которых и образует интересы общества. Такие интересы могут находить свою материализацию только на базе частной собственности, обеспечивающей богатство, благополучие и развитие, как отдельного человека, так и, якобы, общества в целом.
Но так как понятие нравственного долга здесь отсутствует за ненадобностью, то общество мгновенно ранжируется по успешности в социальную лестницу. Наверху наиболее успешные, ниже успешные, но не очень, внизу совсем не успешные, а точнее обездоленные. Поэтому красочная картина общества всеобщего благоденствия мгновенно превращается в прах и проявляется его истинная суть: «survival of the fittest» (выживает сильнейший) и «vae victis» (горе побежденным). Основным источником развития рыночного общества является индивидуально получаемая материальная прибыль. При таком естественном порядке вещей, ради получения прибыли, изначально отбрасываются как не нужный мусор такие традиционные ценности как честь и совесть, которые по определению мешают проявлению провозглашаемой обществом свободе личности.
От первой до второй неолитической революции[править | править код]
Традиционное общество есть не что иное, как отблеск зари человечества. Оно стало складываться в момент включения соседских отношений в столь обычные и естественные родо-семейные отношения между людьми.
Его развитие особо интенсивно происходило в эпоху мезолита (от 15 тысячелетия до 5 тыс. л. до н.э.). Это был период активного освоения человеком окружающей его природной среды, ее познания, а так же понимания, как с ней обращаться. Глядя сквозь призму знания природы, люди строили и отношений между собой. Прочувствовав, как природа жестко карает человека за его ошибки, была создана система запретов (табу), отразившаяся во множестве представлений, обычаев, привычек и навыков практической и общественной деятельности, передаваемых из поколения в поколение, называемая ТРАДИЦИЕЙ.
Во многих случаях уже на базе традиций сформировались целые мировоззренческие системы. Так, в частности, в Китае – это ДАО, у индоевропейских народов – это ВЕДЫ, а у русского народа – Русская народная мудрость. Дао и Веды сумели дойти до нашего времени благодаря усилиям многих поколений жрецов (зрячих). Русская же Народная Мудрость сохранилась благодаря широкому распространению в русском народном языке бескрайнего моря присказок, пословиц и поговорок, простых, кратких и ясных, но при этом нанизанных на единый идейный стержень. Все три мировоззрения объединяет созданная ими, на основе анализа наблюдаемых событий, глубочайшая диалектика.
- Ничто не проходит бесследно, всегда что-то остается;
- Все идет своим чередом, каждой вещи свое место, каждому овощу свое время;
- Что имеет начало, имеет и конец, сколько веревочки не виться – кончику быть;
- Дай срок, и на каждую силу найдется еще большая сила.
То творческое начало, то понимание законов природы, которое содержится в этих мировоззренческих системах, позволило традиционному обществу с 5-го по 2-ое тысячелетия до н.э. совершить первую неолитическую революцию, которая по своему масштабу не имеет ничего равного во всей человеческой истории. Начав с культивирования растений, таких как пшеница, ячмень, просо, чечевица, корнеплоды, и приручения лошади, козы, овцы, коровы, свиньи – он создал хозяйственное производство. Научившись прядению, он стал изготовлять полотно из крапивы, льна, конопли и шерсти. Преуспел он и в обработке шкур, превращая их в кожевенные изделия. Для перевозки тяжестей им было изобретено колесо и колесная пара. Для перемещения по снегу были придуманы волокуша и сани. Колющие и режущие инструменты стали вооружаться кремневыми микролитами, которые по своим свойствам до сих пор превосходят любые изделия из стали. Освоив добычу полезных ископаемых, человек преступил к плавке металлов.
Технические достижения, той эпохи, камня на камне не оставляют от утверждения сторонников индивидуалистического общества, что только товарно-денежные отношения, выросшие из склонности человека к обмену одного предмета на другой, «вытащили» человечество из пещер. Что только эгоизм рыночных отношений, и связанное с ним разделение труда способствует росту производительности труда и благосостоянию общества. Все это в лучшем случае глубочайшее заблуждение.
Прежде всего, только творчество, только человеческая мысль является фактором человеческого прогресса и, соответственно, роста производительности труда. В своих умозаключениях рыночники сильно преувеличивают склонность человека к обмену. А между тем, наравне со стремлением к обмену у людей всегда присутствует чувство соперничества, стремление создать не хуже, но лучше другого. Кроме того, склонность человека к обмену, и стремление создать лучше другого, существовали еще в древнекаменном веке задолго до неолитической революции, а поэтому не могли послужить непосредственным толчком к развитию рыночных отношений, элементы которых проявились сравнительно недавно, лишь четыре тысячи лет назад.
Что касается разделения труда, то оно существовало всегда, и так же восходит к тому же древнекаменному веку. Всегда, то там, то здесь появлялись умельцы, делавшие какую-либо работу лучше, чем окружающие. Этот, мог создавать удобные и практичные орудия. Этот, был прекрасный охотник, знал повадки животных, и продуктивно охотился на них. А этот, хорошо разбирался в лечебной силе растений, мог лечить больных и раненных. Заметим, что рыночные отношения при этом не возникали. Некомпетентность сторонников индивидуализма в вопросах истории человеческого общества не уступает их невежеству в вопросах технологий. Они, конечно, не слышали о словах выдающегося американского инженера и организатора производства Генри Форда, сказавшего, что если его инженер смог обосновать замену только одного болтового соединения на заклепку, он, тем самым, оправдал свое годовое содержание. В этом отношении современный инженер-производственник четко представляет себе, что столбовая дорога технологического прогресса лежит не в разделении труда, а в его объединении – в замене комплексов технологических операций и целых технологических процессов одной операцией. А в настоящий момент, на базе происходящей миниатюризации производства, основанной на милли-, микро- и нано технологиях, на революции в материаловедении, заменяющей металлы и пластмассы керамикой и естественном камнем, возникают условия производить почти все необходимое для жизни человека на месте своего потребления. Очевидно, при таком подходе обмен продуктами труда будет сведен до минимума. Зато возникнут условия для свободного творчества умельцев и мозговитых людей.
Другими словами грядет вторая неолитическая революция.
Вторая неолитическая революция оставит не у дел огромные индустриальные гиганты и целые корпорации. Капитаны современной индустрии лишатся своих доходов. Целая армия социальной базы индивидуализма, современного плебса, называемого офисным «планктоном», вынуждена будет искать себя в более продуктивном труде.
Очень важно, что так называемое разделение труда в настоящий момент является основным фактором сдерживания технологического прогресса. В основе такого сдерживания лежит стремление транснациональных корпораций сохранить status quo, по принципу «разделяй и властвуй». Они стараются, максимально раздробив под маркой стремления к «прогрессу» свое производство и рассредоточив его по планете, держать творческие процессы под своим неусыпным контролем. При этом, ими скупленные на корню «экономисты» лукаво умалчивают, что подобная практика ведет не к экономии, а к резкому возрастанию таких непроизводительных расходов, как содержание организационно-административного персонала и транспортных издержек, съедающих все средства, якобы сэкономленные на дешевой рабочей силе и энергии. Человечество получило в свое пользование прекрасную планету. На ней было все для долгой и счастливой жизни. Но человеческий эгоцентризм индивидуумов изуродовал ее, забросал Землю отходами своей жизнедеятельности. И только свободное творчество большинства, осознающего свой долг перед грядущими поколениями, способно преградить дорогу воинствующему эгоизму, решить поистине титаническую работу по очистке авгиевых конюшен товарного хозяйства и вернуть планете расцвет вместо увядания. Но для этого необходимо изменить отношения людей между собой, восстановить чувство коллективизма и связанные с ним традиции, жестко преследовать их нарушение, невзирая ни на какие «естественные» права человека. Если мы не сделаем этого – человечество постигнет катастрофа.
Первичный акт товарного обмена[править | править код]
Классическая политэкономия рисуют нам картину возникновения товарного хозяйства, следуя простейшей логике. До неолитической революции народы (племена) страдали от недостатка. Неолитическая революция произвела якобы переворот, в результате которого возникла племенная специализация. Часть народов превратилась в землепашцев, часть – в скотоводов. Следствием подобной специализации и разделения труда явилось возникновение излишка, который пошел в обмен, прибыль от которого почему-то стала присваиваться индивидуально. Прямо скажем, приведенная схема слишком проста, чтобы быть истинной.
Во-первых, и землепашцы, и скотоводы до неолитической революции, как и долгое время после нее, вели натуральное хозяйство, которое, по определению, является комплексным, сочетанием элементов скотоводства и земледелия. Привычка же употреблять больше мясной или растительной пищи, конечно же, обуславливалась не какой-то специализацией, а географическими условиями места развития того или иного народа. В степях и полупустынях, где набор растительных продуктов не велик, пища была преимущественно мясная. В лесах же – растительная. Во-вторых, в предлагаемой картине слишком примитивно рассмотрены результаты неолитической революции, которая коснулась, по данным археологии, прежде всего, орудий труда, и слабо трогая организацию трудовой деятельности.
Но главное, совершенно оставлено без внимания, что общество, в котором зарождалось товарное хозяйство, было традиционным. А для традиционного общества характерна своеобразная этика. Это та самая крестьянская этика, о которую споткнулась столыпинская реформа, а в конце 20-х годов ХХ века дала рецидив гражданской войны, получившей название «раскулачивание». В центре этой этики стоял образ МАТЕРИ-ЗЕМЛИ кормилицы, которую нужно любить, обиходовать и брать у нее ровно столько, сколько она может дать. Возьмешь сегодня больше, завтра недополучишь – будешь умирать с голода. Эта же этика, согласно традиции не позволяла взять из продукта созданного всей общиной даже колоска, уж не говоря о всем излишке.
А все началось с простейшего просмотра традиционным обществом некого действа, послужившим началом к скатыванию человечества в пропасть индивидуализма. Таковым явился первичный акт товарного обмена. Когда это произошло – неизвестно. Кто был тот, кто первым пошел этим путем, история уже забыла. Возможно, это был гончар, кузнец или какой другой специалист, работавший внутри деревенской общины. Когда он вдруг, сам того не ожидая, создал больше продукции, чем жители его деревни смогли потребить.
Для создания соответствующего эффекта необходимо было, чтобы такой продукт создавался из материалов, не представляющих для деревенских жителей какой-либо ценности (глина, болотная руда и пр.), которых кругом «вон сколько». В этом случае община не имела оснований для претензий, что человек берет не свое. И с другой стороны, продукт должен быть результатом творческого рывка, который увеличивал производительность в разы, например, заменив одноярусную обжиговую печь на многоярусную. Полученный таким образом излишек и послужил источником головной боли производителя, а что собственно с этим излишком делать?
В результате весь созданный продукт разделился на две части. Первая часть, та, что необходима деревне. Эта часть была включена в общинную распределительную систему, и специалист получил все, что ему согласно ей полагалось. Другая часть составил излишек. Его деревенские жители оставили без внимания, «да делай с ним что хочешь». Поэтому, производитель, в частности гончар, повез его в соседнюю деревню и обменял там на что-то для него приемлемое, например, на зерно. Сделаем небольшой расчет. Допустим, что гончар делал в год 100 горшков и все горшки расходились в его деревне. Согласно принятому в этой деревне распределению он получал за свою работу 5 мешков зерна. То есть, деревня в целом, не ведая того, устанавливала эквивалент одного мешка зерна 20 горшкам. Изготовив же 150 горшков, гончар получил по распределению те же 5 мешков зерна. Но ситуация изменилась. Теперь одному мешку зерна фактически стали эквивалентны уже 30 горшков. В соседней же деревне обмен будет произведен, точно так же как и в родной деревне, по старому эквиваленту, то есть, из расчета 20 горшков на 1 мешок зерна.
Так, исключительно вследствие вывоза изготовленного продукта за пределы сферы его производства возникло представлении о ТОВАРЕ. Очевидно, что его ЦЕНУ определили трудозатраты изготовителя, признанные в родной деревне, что есть СТОИМОСТЬ. В нашем случае это 20 горшков за 1 мешок зерна, в то время как его фактическая СЕБЕСТОИМОСТЬ составила 30 горшков за 1 мешок зерна. Разница же между стоимостью и себестоимостью определила ПРИБАВОЧНУЮ СТОИМОСТЬ или ПРИБЫЛЬ. С позиции нашего современника вроде бы все честно, никто никого не обманул. Но с позиции традиционного общества допущено грубейшее нарушение основополагающих традиций, а именно, ИНДИВИДУАЛЬНОЕ ПРИСВОЕНИЕ. Человечество расплачивается за это нарушение до сих пор, так как таким образом был запущен механизм разрушения всего традиционного хозяйства в целом, процесс ТОВАРИЗАЦИИ. В результате мы имеем, то, что имеем – бесконечные войны, страдания многих поколений людей, разрушенную природную среду. Для исправления этой ситуации теперь понадобятся неимоверные усилия. При первом же акте товарного обмена проявляют себя функционально связанные между собой три части возникшей товарной сферы. Первая часть – МЕТРОПОЛИЯ, сам товарный производитель, вкупе со своими средствами производства. Вторая часть – ПРОВИНЦИЯ, община вмещающая метрополию. Метрополия и провинция вместе слагают сферу производства. Третья часть – КОЛОНИЯ, община из которой извлечена товарная прибыль. Если полученную прибыль истратить на наем помощников и работников, вместо одной поставить несколько обжиговых печей, то при следующих актах товарного обмена можно завалить своей продукцией не одну соседнюю деревню, а всю округу. А вот если в этой округе лишь одна, та самая соседняя деревня, то произойдет простое хозяйственное слияние обеих деревень-общин. Историки называют такое явление общинным синойкизмом. В этом случае возникшее товарное производство просто глохнет.
- Первый вывод
- Только вывоз готовой продукции за пределы сферы производства обеспечивает получение товарной прибыли. Невозможность по тем или иным причинам вывоза ведет к затуханию товарного производства.
- Второй вывод
- Товарная сфера может развиваться только расширяясь. При этом метрополия стремится поглотить в себя в хозяйственном плане провинцию, а в целом сфера производства стремится поглотить и колонии.
- Третий вывод
- Конечность географической среды обитания человека предопределяет замыкание товарной сферы и, вытекающее отсюда, конечность товарного производства вообще.
Процесс товаризации проходит последовательно через три фазы. ФАКТОРИАЛЬНАЯ ФАЗА получила свое название от слова фактория. Это место, где товар, привезенный извне, обменивается на традиционную продукцию местных общин. Эта фаза характерна для начального освоения территорий товарным производителем. Память о ней сохранилась в литературе, как этап обмена «соболей на стеклянные бусы». В результате факториальной фазы происходит специализация территории с выделением имеющегося на ней продукта, который может представлять, в ходе соответствующей разработки, значительную ценность для товарного производства. Этот этап подготовляет последующий переход к плантационной фазе.
Плантационная фаза получила свое название от слова плантация. Плантация это предприятие, выпускающее товарную продукцию, и, одновременно, находится на своем внутреннем самообеспечении. Продукция плантаций широко представлена целым рядом сырьевых товаров: хлопок, каучук, кофе, табак, сахарный тростник, зерно – все они получили свое признание на факториальном этапе развития товарных отношений. В качестве рабочей силы на плантациях используется, как правило, внеэкономический труд. Именно этим объясняется сохранение на этих предприятиях распределительной системы. Интенсивная эксплуатация плодородия земли и рабочей силы достаточно быстро приводят плантации к краху и вступление товарного хозяйства в меркантильную фазу.
Меркантильная фаза развития товарного производства получила свое название от итальянского слова mercante — торговец. Основным принципом функционирования товарного хозяйства на ранней стадии этого периода является принцип: «Как можно больше товара вывозить из метрополии и, соответственно, как можно меньше туда ввозить». На завершающих стадиях этого исторического этапа территория Земли почти полностью охватывается процессом товаризации. Последние колонии постепенно исчезают, и товарная сфера замыкается на саму себя.
Второе начало термодинамики в приложении к экономике[править | править код]
Уже около семи тысяч лет у китайцев существует образ «змеи, свернувшейся в кольцо и пожирающей свой хвост». Этим символ показывают нам, что замкнувшемуся в себе, уготована учесть пожирать самого себя. О том же говорит и ВТОРОЕ НАЧАЛО ТЕРМОДИНАМИКИ: «Любая замкнутая динамическая система, лишенная поступления дополнительных порций энергии, по мере ее функционирования, деградирует и разрушается».
Товарное хозяйство есть динамическая система. Потери в ней возникают в форме организационных и транспортных расходов (издержек). Ей для успешного функционирования постоянно требуется подток свежей энергии, в роли товарной прибыли. А такую прибыль, согласно выше описанной теории товаризации, можно извлечь только из колоний. Нет колоний – нет и прибыли. Однако, кому-то в этих условиях все же удается создавать прибыль, но, естественно, только из убытков кого-то другого. Фоном для развития этих событий является ситуация, когда вся вновь созданная во всем обществе продукция по своей номинальной стоимости становится равной своей себестоимости. Чтобы оправдать потери на организационные и транспортные расходы производитель произвольно начисляет на свою продукцию некую сумму, псевдоприбыль, по существу, дополнительный налог на потребителя. В итоге возникает разница между реальной платежеспособностью общества, равной себестоимости, и созданной суммарной стоимостью общественной продукцией. Поэтому часть общественной продукции не может реализоваться и происходит ее затоваривание. Осложняет ситуацию и то, что производственный цикл, от извлечения сырья до конечного потребления, имеет значительный временной разрыв, имеющий тенденцию к увеличению по мере глобализации экономики и удлинению путей сообщений между смежниками. Не способствует решению возникающих проблем и постоянный износ основных фондов. Итак, все три родовых уродств товарно-денежного хозяйства: затоваривание, задержка компенсаций затрат в производственном цикле и нарастающий износ используемого оборудования – в совокупности составляют общественную задолженность. Разрешить ее могло бы свободное творчество. Но технологическая и техническая мысль, предусмотрительно загнанная в рамки идеи, что только разделение труда есть столбовая дорога к техническому прогрессу, оказывается связанной по рукам и ногам.
Товар товару рознь. Существует громадная разница между условиями производства товаров ежедневного спроса и условиями производства товаров длительного пользования. Кроме того, за одними стоит вся мощь финансово-государственной поддержки, а за другими никого и ничего. Поэтому всегда кто-то обречен на убытки и банкротство. А кто-то тут же захватывает освободившееся место и получает прибыль. Итак, вот уже более ста лет как свободный рынок монополизировался, то есть УМЕР. Особое место в перераспределении задолженности и прибыли занимает организация войн. Экономическая их цель, кроме чисто политических, убрать конкурента, подчинить его своему влиянию и т.д., а так же разрушить какой-то фрагмент товарной сферы и использовать его, хотя бы временно, как своеобразную колонию.
Здесь и далее под натурализацией понимается процесс деградации товарно-денежного общества и его хозяйства, то есть процесс обратный товаризации. В нем выделяются три фазы: вырождение, разрушение и отмирание товарной сферы и товарных отношений.
Фаза вырождения характеризуется подменой товарно-денежных понятий прибыль и свободный рынок своими, по существу, натуральными антиподами: псевдоприбылью-налогом и монополизированным рынком, как отсутствием рынка. Как не звучит это дико для современного человека, рассматриваемая фаза представляет собой неофеодализм, слегка прикрытый псевдорыночной демагогией.
Наличие и постоянное нарастание общественной задолженности создает благоприятную среду для такой псевдорыночности, как экономика «ссудного процента». Речь идет о торговле деньгами.
Ссудный процент, по определению, это плата, получаемая кредитором от заёмщика за пользование отданными ему в ссуду деньгами. При товарно-денежных отношениях процент составляет часть произведённой прибыли, так как в свою очередь указанная прибыль делится на ссудный процент, присваиваемый банкиром, ростовщиком и предпринимательский доход, присваиваемый производителем. Таким образом, процент принимает форму цены капитала, как товара, при потреблении которого стоимость и потребительная стоимость (полезность) не только сохраняются, но и увеличиваются, в отличие от других товаров, потребительная стоимость которых постепенно уменьшается.
Проиллюстрируем, в чем отличие. Если Вы приобрели какую-либо материальную ценность и пользуетесь ею, то из-за износа ее полезность со временем падает. В таких случаях говорят «вещь бывшая в употреблении». Если же Вы взяли ссуду (кредит), то с момента ее получения включается временной счетчик, и величина взятой ссуды начинает расти за счет прибавления к ней процентов. Приведенное отличие разительно. Производство и ростовщичество объединяет лишь одно сходство – цена ссудного капитала определяется, так же как в обычной торговле, спросом и предложением.
Представим себе, что к торговцу деньгами (ростовщику, банкиру) обратились за кредитом промышленник и бандит, грабитель. Кому быстрее банкир предоставит ссуду? Предпринимателю, который сможет вернуть ему максимум 150-160% от выданной суммы. Или бандиту, от которого он будет ждать 1000 и более процентов?
Простейшая логика подсказывает, когда люди живут плохо, и их положение ухудшается, когда идут войны, социальные революции, неурожаи, эпидемии, спрос на денежные ресурсы всегда превышает предложение, и величина ссудного процента достигает «заоблачных» высот.
Таким образом, человеческое хозяйство и «экономика ссудного процента» два совершенно разных мира, находящиеся в состоянии антагонизма. Экономисты, публицисты, журналисты, находясь на содержании у банковских кругов, откровенно подтверждают этот тезис, заявляя, например, что, для остановки оттока денежных средств из сферы производства в сферу финансовых манипуляций, необходимо всего лишь добиваться превышение прибыли предприятий материального производства над ссудным процентом. Но как это сделать в условиях заведомо более высокой доходности прямого разбоя над производительным трудом? Банкир никогда не будет финансировать модернизацию, так как это «длинные» деньги. Пока будет произведена разработка новых средств производства, пока произойдет перестройка производства, пока преобразованное производство выйдет на режим рентабельности и на покрытие вложенных сумм. За это время банк преумножит свой капитал другим путем, например, через кредитные, страховые и ипотечные компании, в результате игры на бирже с ценными бумагами и прочем. Так зачем же им модернизация производства, внедрение новых технологий и повышение производительности труда?
Банковское сообщество всегда будет стремится преумножать свой капитал традиционным, не очень афишируемым способом – финансируя террористов, оппозиционеров, революционеров, предоставляя средства торговцам наркотиками и оружием. Другими словами, изымая из производства оборотные средства, банкиры под покровом банковской тайны направят эти средства, мягко говоря, в непроизводственную сферу, но где во все века ссудный процент был максимально высок. Достаточно указать, что, например, за время американской операции в Афганистане производство там героина увеличилось в десятки раз. Существуют ли доказательства, что это произошло без участия западных банков.
Важнейшим следствием деятельности экономики ссудного процента является перевод общественной задолженности в денежную форму и ее концентрация в узком круге финансистов. И в тот момент, когда суммарная стоимость общественного продукта станет недостаточной для покрытия процентных платежей по этой задолженности, наступает следующая фаза натурализации – разрушение товарной сферы. К этому приводит стремление освободить материальное производство от излишка непроизводительных расходов, прежде всего, организационных и транспортных, и направить их на обновление основных фондов. Как это делать указал один умный человек, за что его и оболгали современные рыночники: «Если взять рентабельность не с точки зрения отдельных предприятий или отраслей производства и не в разрезе одного года, а с точки зрения всего народного хозяйства и в разрезе, скажем, 10-15 лет, что было бы единственно правильным подходом к вопросу, временная и непрочная рентабельность отдельных предприятий или отраслей производства не может идти ни в какое сравнение с той высшей формой прочной и постоянной рентабельности, которую дают нам действия закона планомерного развития народного хозяйства и планирование народного хозяйства, избавляя нас от периодических экономических кризисов, разрушающих народное хозяйство и наносящих обществу колоссальный материальный ущерб, обеспечивая нам непрерывный рост народного хозяйства с его высокими темпами». И здесь же добавляет: «…стоимость как и закон стоимости есть историческая категория, связанная с существованием товарного производства. С исчезновением товарного производства исчезнут и стоимость с её формами, и закон стоимости». В результате разрушения единой и глобальной товарной сферы должны возникнуть несколько нетоварных независимых технологических зон с перспективой их дальнейшего дробления. Завершает процесс натурализации фаза отмирания товарных отношений, а точнее, того, что от них останется. Именно в этот момент будет запущен на полную мощность процесс свободного и бескорыстного творчества, единственного рычага человеческого прогресса.