Текст:Павел Святенков:По сравнению с событиями десятилетней давности, происходит ренессанс молодежного движения

История текста

Опубликовано на «Кремле.орг» 8 февраля 2005 года.

ПО СРАВНЕНИЮ С СОБЫТИЯМИ ДЕСЯТИЛЕТНЕЙ ДАВНОСТИ, ПРОИСХОДИТ РЕНЕССАНС МОЛОДЕЖНОГО ДВИЖЕНИЯ

Политическое поле в России за последние полгода претерпело существенные перемены, в частности, в связи с изменением законодательства по выборам глав регионов. О том, как оно выглядит теперь и какие политические силы имеют сейчас реальное влияние, говорит политолог, член правления фонда «Институт развития» Павел Святенков.

Давайте сначала определим границы политического поля в России.

– Кроме политиков, которые выстроены в бюрократическую иерархию, фактически существуют сильные группы влияния, которые частично сохранили его еще с 90-х годов. К ним можно отнести крупные финансово-промышленные группы, бюрократию, в том числе региональную, которая пытается играть особую роль, в первую очередь главы национальных республик. Это — руководители церкви, как отдельная корпорация. Вполне возможно, что как отдельную корпорацию следует рассматривать и армейскую иерархию, хотя она относительно слаба. Безусловно, к ним относятся преступные кланы и люди, которые контролируют СМИ.

При этом надо учитывать, что та или иная группа оказывает влияние на политику в том случае, если имеет контроль над каким-либо ресурсом. А ресурсы могут быть либо материальные, либо находящиеся в идеологической сфере, коммуникативные, в частности.

Можно считать политическими деятелями крупных журналистов, таких, допустим, как ведущие каких-то политических программ?

– Разумеется, они оказывают влияние, но все же в меньшей степени, потому что журналисты уже встроены в систему, и они не могут сильно противоречить политике собственных СМИ.

Но те же бандиты предпочитают не появляться на экранах телевизора, а ведущих телепрограмм видят все.

– Конечно, но возникает вопрос их политической самостоятельности, в первую очередь в вопросе, насколько та или иная корпорация зависит от власти.

У нас в течение последних нескольких лет явственно проявляется центробежная тенденция, и, естественно, власть в этих условиях старается контролировать журналистику, поэтому независимость медийных корпораций от власти все-таки сильно ограничена.

Она увеличивается или уменьшается?

– Вот в этом вопросе есть некоторая странность. Потому что, на мой взгляд, если зависимость собственно самих корпораций от власти все же увеличивается или достаточно велика уже сейчас, то отдельные журналисты могут демонстрировать и независимость от власти. На мой взгляд, возросла роль некоторых политических обозревателей. Леонтьев, Соколов и подобные фигуры пользуются сейчас заметно большим влиянием на общественное мнение, чем, может быть, даже сами издания и программы, в которых они работают.

На мой взгляд, проявляется важный феномен. Фактически, тот же Соколов, вполне возможно, оказывает на общественное мнение влияние сопоставимое с влиянием «Известий», так же как и Леонтьев, оказывает влияние на общественное мнение и экспертное сообщество, как самостоятельная фигура, которую можно рассматривать, фактически, отдельно от ОРТ.

Произошли довольно серьезные изменения в политике, когда сменилась система прихода к власти губернаторов. От этого сузилось политическое поле или наоборот, расширилось?

– Сложно сформулировать впечатление в этих терминах, потому что оно не сузилось и не стало шире, а перешло в иное качество. В условиях выборов, избиратели воздействуют на власть через сам этот процесс. При смене же формата получается, что идет непосредственное воздействие на власть.

В этих условиях снижается роль электорального ресурса и возрастает, как ни странно, роль экспертного ресурса. В связи с отменой прямых выборов губернаторов блокируются каналы обратной связи, и, естественно, возникают какие-то пути их замены. В частности, они возникают за счет востребованности экспертных суждений, попыток создать Общественную палату, повышения роли обозревателей.

Мы знаем, что в начале года в Москве фактически прошел бум интеллектуальных журналов, во всяком случае несколько таковых открылись. Леонтьев открыл свой журнал, Третьяков открывает свой журнал. «Эксперт» неожиданно стал выходить с политической тематикой. Поэтому говорить стоит не о сужении политического поля как такового, а об изменении его качества.

В этой ситуации роль экспертного сообщества возрастает?

– Роль экспертного сообщества возрастает в связи с тем, что власть все же понимает, что ей необходим какой-то отклик на ее инициативы. А предполагается, что экспертное сообщество резонирует в соответствии с общественными ожиданиями. Во всяком случае, скажем так, возросло ожидание власти, что эксперты будут отражать общественное мнение.

Кого-то волнует общественное мнение?

– Если власть не будет иметь отклик и не будет учитывать общественное мнение, то ее банально свергнут.

Такие варианты возможны?

– Ничего нельзя исключать. Нет ничего незыблемого, как показали последние бархатные революции. Собственно, это уже набившая оскомину тема, когда нам говорили, что Украина — это не Грузия, сейчас говорят, что Россия — это не Украина.

Думаю, что в России это вряд ли произойдет, но тупо надеяться на то, что народ глуп и никогда и ни за что не выйдет на улицу, наивно.

Каким будет влияние народа в ближайшей перспективе?

– В политической системе в России происходит определенный дрейф, похожий на то, что случилось в странах народной демократии. Там была одна ведущая партия, например, СЕПГ в ГДР, и несколько союзных, подчиненных ей партий, подконтрольных единой властной системе, при этом была фикция парламентаризма, фикция народовластия. Была создана достаточно выстроенная контролируемая система, и где-то сбоку существовала система так называемых народных фронтов, куда обычно входили слабые союзные партии, общественные организации, профсоюзы. Схожая система, например, сейчас существует в Китае.

Собственно, у нас идет явный дрейф именно к такой же системе, потому что большинство парламентских партий подконтрольны власти. И речь идет не только о «Единой России». От власти в разных формах зависима и ЛДПР, и «Родина», и даже КПРФ. Соответственно, роль народно-политических консультативных комитетов, которые сейчас существуют в Китае, у нас пытается сыграть Общественная палата, которая сейчас создается.

Коммунистическая система стран народной демократии, тем не менее, была открытой для вертикальной мобильности. Поскольку государство принадлежало бюрократии, а частный сектор был невелик, то в подобных системах постоянно шла ротация кадров. Сейчас в России этого нет, потому что большая часть собственности находится в частных руках. В этих условиях решения принимаются не в системе политических партий, которые, фактически, фиктивны, а с помощью совершенно других механизмов. А это, в свою очередь, создает ситуацию котла с закрытой крышкой, в котором возникает избыточное давление.

Если компартия в Советском Союзе была реальной и имела власть, то она работала на снижение давления снизу. Жалобы в райком действовали. Партия принимала меры и могла настучать по голове какому-то руководителю, потому что партия была реальной структурой и действительно правила страной. В нашей ситуации все партии, не исключая «Единой России», фиктивны. Это значит, что жаловаться в партком «Единой России» абсолютно бесполезно, даже если олигарх, к которому у людей может быть очень много претензий, состоит в этой партии. Она просто не может на него воздействовать. Поэтому система блокирована, и простой человек не может найти правды ни в государственных органах, ни в партийных, вообще ни в каких. Соответственно, это создает ситуацию, когда политическая система полностью независима от какой-либо воли избирателей, она не избираема, не назначаема и полностью отказывается реагировать на какие-либо сигналы снизу. В этой ситуации единственным выходом для простых людей остается выход на улицы, что они, собственно говоря, и делают.

Как вы оцениваете роль Общественной палаты?

– В настоящее время все еще находится в абсолютно зачаточном состоянии, как вы знаете. Относительно общественных палат не известно главное. Не известно, как они будут формироваться. Если они будут формироваться просто по назначению властей, то абсолютно никакого толку, разумеется, не будет.

Если проект не изменился, то президент будет назначать какую-то часть Общественной палаты, эта часть будет избирать других ее членов. Но это очень сомнительный вариант. А кого они будут представлять? Президента? А зачем? Зачем создавать новый орган, состоящий из представителей президента?

Для того, чтобы создать контролируемое общественное мнение.

– Это фикция.

За последние годы развился интернет, появилось какое-то другое, более развлекательное телевидение. А вам не кажется, что народ от этого просто тупеет и становится менее политически активным?

– Следя за митингами против монетизации льгот, совсем не кажется, что произошло тотальное отторжение людей от политики. Напротив, наблюдается политическая активизация. Просто, скорее всего, те же СМИ в политическом смысле не очень хорошо отражают мнение населения и, так же, как и государственная власть, слабо реагируют на сигналы снизу.

Развлекательное телевидение появилось потому, что у него есть потребитель, выступающий как покупатель. На его запросы они согласны реагировать, делать хорошие сериалы и развлекательные передачи. На политические запросы они пока не готовы реагировать, и за счет этого складывается, вероятно, впечатление тотальной аполитичности.

Но на улицу вышли те, кто как раз интернетом не пользуется и развлекательное телевидение, скорее всего, не смотрит.

– Почему? Пенсионер вполне может посмотреть мыльную оперу, для этого они и делались. Если рассуждать совсем рационально, то развлекательное телевидение, конечно, ориентировано на тех, у кого есть деньги, потому что под это дается реклама. Естественно, оно не может быть ориентировано на пенсионеров, у которых денег нет.

Не получается так, что возникает взаимозависимость? Чем больше люди смотрят современное телевидение, тем больше тупеют, а чем больше тупеют, тем большая потребность возникает в развлекательном телевидении.

– Это довольно трудно проверяемые вещи. Откуда известно, что, смотря развлекательное телевидение, мы тупеем, а тупея, снова смотрим развлекательное телевидение? И с тезисом, что народ отупел, не вылезает из домов и беспрерывно смотрит телевизор, я не согласен.

Глядя новости по тому же телевизору, видишь, что происходят массовые демонстрации, протесты, что совершенно не соотносится с картиной народа, тупо смотрящего в телевизор. Причем это касается не только пенсионеров, происходит активизация и определенной части молодежи. Так что у меня совершенно нет уверенности, что происходит тотальное отупение, напротив, произошло пробуждение тех слоев, которые традиционно были индифферентны.

Сейчас молодежь более политически активна, чем лет 10 назад?

– По сравнению с тем, что было десять лет назад, если считать, что это был 1995 год, молодежь стала на порядок активнее. Во всяком случае, это можно отнести к какому-то слою студенчества. 10 лет назад всех удивляло, что молодежь вообще не интересуется политикой, хотя, по идее, собственно, именно молодежь и должна ей интересоваться.

Молодым людям надо как-то устраиваться в жизни, поэтому они выступают за лучшее образование, за лучшую политическую систему и так далее. А 10 лет назад все поражались тому, что молодежь такая сонная и ее ничего не трогает. Сейчас, по сравнению с событиями десятилетней давности, просто происходит ренессанс молодежного движения, даже несмотря на то, что пока это касается очень ограниченного сектора.

Студенчества?

– Да, студенчества. Но важен сам факт того, что в последние год-полтора появилось не инспирированное молодежное движение, которое чего-то хочет.

Скинхеды, например.

– Ну, это нижний уровень. Я-то имел в виду то, что активизировались молодежные организации, что существует НБП, что при некоторых политических партиях все-таки появились более-менее действующие молодежные организации, хотя и не очень многочисленные. Это уже серьезный сигнал. А 10 лет назад вообще ничего не было.

Когда происходит такая, достаточно приличная перестройка в политической жизни, то новым людям, в том числе и молодежи легче или сложнее встроиться во власть?

– Полагаю, что, скорее всего, сложнее. Потому что политика из сферы публичной в этих условиях переносится в кулуарную сферу. Когда политика кулуарна, то начинают работать механизмы закрытых клубов, а не воздействия на избирателей, клубов, где политики знакомятся с возможными кандидатами на власть. Я не уверен, что в России подобная система закрытых клубов существует, и, соответственно, мне кажется, что, все же, идет снижение возможности вовлечения в политику каких-то новых людей.

Беседовал Алексей Диевский