Текст:С.Магнитов:О несостоятельности «всеобщей декларации прав человека»
Аллегория для неполитиков к осмыслению деятельности ООН[править | править код]
Представьте ситуацию. Вы игрок футбольной команды X, вышедшей на встречу с командой Y. Спустя десять минут вы обнаруживаете, что ни судья в поле, ни судьи на линиях не фиксируют офсайд у команды противника, благодаря чему они уже ведут в счете. Вы подходите к судье, констатируете факт одностороннего судейства. Судья пожимает плечами и говорит: «А это не ваше дело». Вы настаиваете, призываете своего капитана и слышите уже другую фразу: «Таковы правила игры». Вы поражаетесь цинизму, поскольку и невооруженным взглядом видна ложь. Вы — в бешенстве, однако вам напоминают, что «судья в поле всегда прав». Хорошо. Судья в поле — судья только в поле — лицо подконтрольное, не устанавливающее правил игры. Он исполнитель, стрелочник, с него взятки гладки. Вы умнеете и после игры бежите в квалификационную комиссию с установкой хотя бы дисквалифицировать судью и аннулировать счет.
Но в этой инстанции вам говорят: «Судья действовал по правилам». «По чьим?» — восклицаете вы. «По правилам, записанным в книге правил». Вы открываете эту книгу и там черным по белому написано, что команда Y имеет право забивать голы в ворота противника из положения «вне игры».
— Но это же полная чушь, подтасовка! — восклицаете вы и обещаете не оставлять этого негодяйства.
В этот момент появляются двадцать автоматчиков и ненавязчиво с полунамеком направляют на вас оружие.
— Вы не признаете Правила? — ласково спрашивают вас.
У вас хватает смелости сказать:
— Нет.
— Но по этим правилам играют все. Мы за это платим. Вас тоже не обделили — у вас счет в банке.
— Мне не нужен счет в банке, мне нужна честная игра и мой честный заработок,- выкрикиваете вы и вам в ответ несется ключевая фраза:
— Это мы устанавливаем Правила чести и справедливости.
Эта фраза подкрепляется дулом пистолета, упершимся в ваш холодеющий лоб. Вот и конец аллегории.
Не правда ли, — немыслимая сцена для игры в футбол? Почему же она мыслима в политических играх ООН?
Милостивые господа!
В связи с принципами Вашей «Декларации» я имею право на вынесение своего суждения. Однако, то право, которое предоставляете мне Вы, я не приму, поскольку это право фиктивно, то есть не имеет логической, а, следовательно, и юридической силы.
Доказательством этого тезиса — о юридической несостоятельности Декларации — служит хотя бы то обстоятельство, что суждением моим Вы можете пренебречь, не отвечая на это — не письмо, господа! — заявление, где содержатся аргументы в пользу того, что Ваш основной документ на деле является «крапленой картой».
Предлагаемый Вам текст — не мнение, вынесенное на Ваш суд, но развернутая посылка к появлению фундаментального документа, который займет место нынешней Декларации, доказательство несостоятельности которой я Вам и представляю.
Ваша Декларация не может называться Всеобщей, пока остается хотя бы одно государство или один человек, не принимающие данного документа. Такие государства и такой человек есть, поэтому термин вынесен в заглавие без права на это. В связи с этим естественно требование освободить заглавие от данного слова. Дополнительный аргумент — соображение о неправомочности составителей Декларации высказывать мнение от лица всех тогда, когда от каждого (= всех) право на это высказывание не получили. Если негласно считается, что это право получено сейчас, — спешу Вас огорчить: я лично этого права ни им, ни Декларации не давал, не даю и не дам.
Допустим, составители не были сильны в логике и вносили в слово «Всеобщий» не терминологический смысл, а свои эмоции. Тогда зачем тиражировать безграмотность, тем паче выносить ее на суд всего света и — более того! — предлагать эти эмоции в качестве правового эталона?
Я не черствый человек. Мне доступны чувства, владевшие составителями Декларации. Послевоенная эйфория (повержен тиран), страстное желание предотвратить войны и убеждение, что «все в наших руках». Объяснимы и широкие жесты, и красивые слова. Но нельзя же до сей поры основывать свою деятельность на эмоциях и опираться на документ, изначально недееспособный!
2. Слово «декларация» («провозглашение») не имеет юридического смысла, что подтверждается фрагментом преамбулы, зафиксировавшей вывод Генеральной Ассамблеи, где говорится о том, что документ формулирует задачу, «к выполнению которой должны стремиться все народы и государства».
Не правда ли, господа, констатация задачи в форме совета никогда не имела юридической силы и не будет иметь хотя бы потому, что любое государство (к примеру, СССР), подписавшее Декларацию, могло этим «советом» пренебречь.
Далее. Исходя из каких соображений «Декларацию прав человека» подписывают государства? Это нонсенс, поскольку у каждого государства — на человека — свои права, полностью обессмысливающие положения Декларации.
II. Анализ текста Декларации
Самое сомнительное в Декларации — декларативность, нестрогость терминологическая и удручающая легкомысленность каждого положения.
Заметим сразу: стремление к терминологической строгости — признак не только и не столько педантизма, сколько признак осознанной ответственности.
Текст Декларации насыщен невероятным количеством алогизмов, которые превращают Ее в сплошной нонсенс, а провозглашенное — в издевку в духе Швейка. В конечном итоге, текст, который не имеет логической силы, — поскольку любое слово Декларации может принимать любое прагматическое (подходящее к случаю), произвольное значение, — не может иметь ни законодательной, ни юридической силы. Составители Декларации, ориентируясь на низкий интеллектуальный уровень читающего, забыли, что даже Платон, следуя логике греческого Гения, вложил в уста своего учителя (гениальность которого более очевидна, чем компетентность составителей Декларации) мысль, сформулированную Сервантесом в «Дон-Кихоте»: «Сократ мне друг, но истина дороже» («Amicus Sokrato, sed migis amica veritas», преобразованное из «Следуя мне, меньше думай о Сократе, а больше об истине», «Федей»). В этой связи простодушие Декларации не только умиляет, но и оскорбляет. Понятия, над определением сущности которых бились лучшие умы, составителям ясны, и девственное убеждение, что слова будут понятны, а они — поняты, до сих пор так же девственно принимается.
«Свобода», «равенство». Автор данного заявления может представить около сотни противоречащих друг другу определений свободы и по крайней мере три абсолютно несовместимых значения слова «равенство».
Далее, «дух братства» — это что? Почему сектантское — размытейшее! — выражение перекочевало на страницы документа мирового значения?
Далее. Кант, Гегель (и другие) ломали головы над определением разума, и, дав противоположные суждения о сем предмете, так и остались перед неопределенностью. У составителей Декларации эта неопределенность — осевой термин и выступает он в виде общефилософского критерия. Простите, из каких соображений? Может быть, среди составителей были интеллектуальные титаны, для которых определенность разума очевидна? В том и другом позволим себе усомниться.
Далее, из каких соображений слово «совесть» получает категориальный смысл тогда, когда неизвестно его формальное значение?! Ведь не трудно догадаться, что при всей обыденной очевидности слова — «совесть» для М. Тэтчер, коммуниста, мусульманина, иудея будет иметь, согласитесь, различное наполнение. И уж совсем абсурдно сочетать неопределенные понятия, полагая, что употребляемость сочетания является залогом его прозрачности. К примеру, «свобода совести» — попробуйте развернуть логически, не опираясь на миф о «здравом смысле» (подобной же несообразности)! Допустим, резонно мнение, что в документе, подобном Декларации, ориентированном на массовое сознание, нецелесообразно употребление «мудреных» слов и сложных синтаксических конструкций, призванных давать стереоскопическое изображение предмета.
Но, во-первых, с какой стати документ, должный иметь силу закона (или просто законодательный авторитет), может упрощаться и может ориентироваться на массовое сознание — ограниченное в принципе, — не только пренебрегая логикой, но даже и «здравым смыслом»? Неужели потакая ограниченности массового сознания, сея законодательные иллюзии, можно всерьез говорить об авторитете Закона?
Во-вторых, учитывая интересы массы, можно было прибегнуть к достойному варианту — представить Декларацию в нескольких версиях, рассчитанных на разные уровни способности мышления. Если это накладно, то необходимо унифицировать хотя бы несущие термины, переводя формулы унификации в комментарии.
В-третьих, требование определенности каждого звена документа должно быть непреложным не по прихоти мизантропа-интеллектуала, но из-за возможности произвола государственной интерпретации этого текста, ибо государство, воспользовавшись Декларацией как ширмой, может трактовать каждое слово Декларации в своих интересах, несмотря на протесты ООН (на которой, кстати, лежит действительная вина за неполноценность и убожество важнейшего межгосударственного и международного документа).
Чтобы конкретизировать мысль о возможности самой вольной интерпретации документа, приведем ряд терминов.
1. Человек — как особь, как политический деятель, как культ?
2. Независимость — суверенитет, автономность, отъединенность, самостоятельность?
3. Правосубъектность (ст. 6) — правомочность субъекта, правоспособность его, правоответственность?
4. Дискриминация (ст. 7) — насилие, ограничение, отторжение, изоляция, лишение прав?
5. Основные права (ст. 8) — чем определяется иерархия?
6. Неполитические преступления — такие есть? Разве есть чисто политические, чисто экономические, чисто административные преступления?
7. Преступление — на основании какой из форм права? Добродетель при Андриане Гае была преступна при Цезаре (отношение к рабам). Это внутри одного законодательного документа! Что говорить о разных законодательствах (находящихся к тому же в постоянном движении)?
Итак, после каждого слова можно ставить знак вопроса.
Еще раз допустим, что методологическое осмысление любого юридического документа излишне, но, позвольте, неужели неясно, что государства, подписывающие Декларацию, в этом случае подписывают разные документы, так как перед каждым — свой семиотический ряд, обусловленный частным законодательством. Поэтому стало возможным осуждение поэта И. Бродского, как тунеядца. С точки зрения марксистской трудовой теории стоимости, положенной в основу советской Конституции, он действительно «не работал» (то есть не действовал физически и не функционировал в государственной системе).
От подобного казуса не застраховано ни одно государство, пока основной термин Декларации каждый человек — не определен.
Каждый человек! Позволительно спросить: какой — каждый? Протагоровское !«Человек есть мера всех вещей» породило бесплодную софистику, размывающую иерархию суждений. Неужели всякий произносящий «Я считаю, что…» имеет право иметь суждение там, где предмет его суждения — черный ящик, где знания заменяются предположениями, а мышление — комбинациями сомнительных аксиом? Если это так, то идея права — правого, более объективного суждения, устанавливающего приоритет действия по способности отвечать за это действие — теряет смысл. Если каждый есть мера всех вещей, то нет ни меры, ни вещей, а есть беззаконие, галлюцинации, произвол.
Далее, вряд ли поклонники Декларации станут возражать, что в определение каждый — входит и преступник…
Но даже если допустить, что этого не имелось в виду, то как мы конкретизируем это понятие, если определение преступления в каждом государстве различное, как и состав оного!? Гомосексуализм в СССР — преступление, в Нидерландах — повод для вступления в брак, частные валютные операции в КНДР — нарушение закона, в Великобритании — естественный коммерческий акт.
Далее, как, из каких соображений допускались к подписанию Декларации государства — заведомые преступники (СССР)?
III. Весь тон Декларации проникнут отвращением к Государству, причем не в какой-то конкретной форме, но в принципе. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать внимательно название Декларации и сделать косвенный вывод. Здесь не просто противопоставляется человек Государству (или Государство человеку), но и — исходя из установки Декларации указать, намекнуть — она вообще не принимает в расчет его правовую деятельность, предполагая государство изначально агрессивным по отношению к человеку.
Марксистское сужение понятия государства уже имело свои результаты (в СССР, в Китае, на Кубе). Пора разобраться серьезно. Во-первых, чтобы судить о государстве, следует знать, что это такое. Представление о нем как совокупности верхушечных сил (правительстве), сидящих в возке, запряженном армией — как минимум примитивно. Во всяком случае, история показала, что за ограничением функций государства следует ограничение ограничителей, а за последовательным отрицанием его (марксисты) идет неслыханная по жестокости и глупости форма государства — монократия (= тирания = диктатура).
В действительности государство есть любая снятая форма движения Я. Снятых форм множество. Так вот государство — соотнесенная совокупность снятых форм движения Я. Поэтому отрицать необходимость государства, выискивая в нем выражение насилия, преступно и попросту неумно.
Государство, соответствующее Понятию, есть прежде всего организатор взаимоопределения множества Я, гарант стабильности и безопасности. Декларация же, своим пафосом ограждая человека от государства, паразитирует на недалекости обыденного сознания.
Из сказанного не следует выводить филантропизм как основную функцию государства. Государство в законодательном и юридическом смыслах — конкурент Личности, но — равноправный конкурент! Именно неучет конкурирующих с Личностью законодательных и юридических Лиц — Государства, а также (исходя из принципа Третьей логики) — Понятия, логически дискредитировало Декларацию.
Почему «Декларация прав человека» должна осмыслить при этом права государства?
Потому что, осмысляя права государства, мы осмысляем и его ответственность; еще проще — давая предел государственного права, мы определяем право человека не как субъективную дефиницию, не как счастливое пожелание, но как юридическую реальность, ибо предоставляя право, мы вправе требовать и ответственности.
IV. Декларация уйдет в историю забавным блефом. Но мы далеки от мысли, что замеченные нами недостатки для кого-то новы. Однако тот факт, что логически совершенно беспомощный документ до сих пор существует, наводит на мысль, что этот вздор кому-то выгоден.
Он может быть выгоден:
1. Государствам, закрепившим за собой семиотический узус Декларации.
2. Государствам с сильной и агрессивной валютой, требующей постоянного преодоления границ и таможенных барьеров (США).
3. Государствам закрытого крепостнического типа для осуществления правительственного произвола (СССР), где семиотический ряд Декларации полностью деформирован сообразно частному законодательству.
4. Государствам со слабой валютой, для обеспечения стабильности.
5. Лицам, контролирующим рынки, нуждающимся в свободной циркуляции дешевой рабочей силы, ценных кадров и сырья.
6. Лицам, обеспечивающим прибыль за счет устранения таможенных препятствий.
7. Лицам, не имеющим ничего,- включая интеллектуальные способности,- в качестве юридической мифологемы мировой справедливости.
Как видим, односторонность Декларации не так уж беспочвенна. Напомним только, что любая односторонность опасна. К примеру, безответственное стремление к стиранию границ («Единая» Европа!) чревато, поскольку граница есть не только фактор препятствия, но и фактор, например, культового, валютного иммунитета.
Реально действующие границы могли бы остановить развитие СПИД, ответственность за стремительное распространение которого несут США (не за возникновение, а именно за быстрое распространение).
Почему ООН, смотрясь в зеркало Декларации, заботится о правах одной стороны, забывая о правах другой? И это в момент, когда США вместо знамени со словом «свобода» должны нести компенсационные чеки за темпы распространения СПИД? Если от темпов оборота зависят темпы дохода, то пусть уплатят неустойку за побочный эффект!
Кому это решать? ООН?
V. Вопрос о новом основополагающем международном законодательном и юридическом документе.
Исходя из сказанного, о необходимости нового документа вряд ли стоит дискутировать. Вопрос в другом: кто имеет право на составление этого документа? ООН? Организация, последовательно проводящая в жизнь свою непоследовательность? Организация, в самом названии которой мы видим ту же скоропалительную претенциозность, что и в «Декларации»?
Скажем, действительно ли — «объединенных»? Единство — это термин, и никто не может вкладывать в него ограниченное содержание — любое, кроме логического. Неужели ООН хватит смелости заявить, что внутри нее есть единство? Уже? С самого основания? Неужели все множественное снято в одном?
ООН не имеет нравственного права составлять новый документ, поскольку она по существу политическая, а не юридическая организация, которая в силу своей односторонности выражает не нейтральные интересы истины (справедливости), но интересы политически выгодной стороны. К примеру, членами ООН могут быть только миролюбивые государства (из Устава ООН). Но как определяется миролюбие? Очень странно. Агрессивность одного государства считается миролюбием, а другой нет: США и Ирак. И это несмотря на то, что захватнические инстинкты доллара очевидны всем, как очевидна экспансия Ираком Кувейта. Почему одну форму экспансии ООН принимает, а другую отвергает? Лишь потому, что один процесс очевиден, а другой завуалирован? Но результат-то один!
Далее, в ООН нет методологов масштаба Гегеля, поэтому создать законодательство, которое соответствовало бы Понятию Закона, оно попросту неспособно.
Разумеется, можно возразить, что ООН, как и основной Ее документ, есть прямо акт доброй воли, ставящий своей целью формирование гуманных идей и — самое важное — провозглашение общечеловеческих идеалов.
Тогда и выражаться следует точнее: будущих прав, необходимых прав и т. п. Провозглашать же права, которые не мотивированы логически, которые нельзя дать и нельзя взять, — либо ребячество, либо политический блеф.
Наконец, общечеловеческий — это какой? Зачем бросаться словами? Кто сейчас может взять на себя ответственность не только на провозглашение этого идеала, составленного из призрачных библейских — дискредитированных самой библейской практикой — фраз, — но логическое его развертывание? Стоит ли заниматься самообманом на краю пропасти?
VI. К новому документу
1. Прежде чем приступить к подготовке документа, мы должны установить причинную
форму необходимости этого документа. В документе она преобразуется в телеологическую форму — форму цели.
2. Далее, четко представить юридический охват документа и его юридический предел.
3. Новый документ должен учесть максимум юридических лиц: Личность, Государство, Закон.
4. Документ должен представлять из себя форму логического развертывания понятия «Закон» и иметь следующие моменты:
а) определение Закона;
б) определение Законодательства — формы положения Закона;
в) определение специфики межгосударственного законодательства в отличие от внутригосударственного;
г) текст с четкой последовательностью:
— определение противоречия предпосылки,
— снятие противоречия в данном,
— определение противоречия в данном для предыдущего и т. д.
5. Завершается текст констатацией полноты того, с противоречия чего он начался — Закона.
6. Оставляя право неподписания документа для каждого юридического Лица, Всемирная Лига (будущее объединение всех юридических лиц) может потребовать от каждого Лица — если они имеют в своей деятельности претензии межгосударственного и межнародного масштаба — свой вариант документа. В случае бойкота этого требования юридическое Лицо лишается правоспособности, ограничивается в жизнедеятельности, а в случае нарушения этих ограничений, предстает перед судом.
7. Если для неподписавшего документ и выдвинувшего свой частный, локальный, он может оставаться Декларацией, то для подписавшего — Закон.
И последнее. Чтобы документ имел смысл, должно быть предусмотрено рассмотрение любой претензии со стороны любого юридического Лица к другому.
Несмотря на кажущуюся невыполнимость этого требования (например, выражение претензий человека к Мировому Сообществу), его законодательная реализация продемонстрирует, что мировая мысль, законодательная и юридическая практика достигли высшего уровня — преобразования декларируемых ценностей в ценности реальные и что, наконец, мировой совещательный орган становится юридическим органом, а не политическим придатком в руках временщиков, слепота которых усугубляет кризисные процессы в мире.
VII. Итоговое предложение
Я предлагаю требуемые документы за 3 млрд долл.