Текст:Егор Холмогоров:Война, которой не будет

ВОЙНА, КОТОРОЙ НЕ БУДЕТ

Никто ни в чем не сомневается.  Все уже точно знают, «как все будет». Когда наступит час Х над Багдадом, Басрой, местами расположения иракских войск, сработают мощные электромагнитные заряды, которые разом выведут из строя всю электронику, компьютеры, средства связи, системы управления — в общем, все, что светится, пищит и тикает. Затем на правительственные резиденции и штабы обрушатся высокоточные бомбы и ракеты, которые выведут из строя все и всех, кто только может управлять и чем-нибудь распоряжаться. На ключевые объекты и на нефтяные скважины с воздуха, с воды, из-под земли бросятся мобильные отряды вооруженных до зубов и великолепно обученных спецназовцев. То ли для устрашения, то ли для испытания, под предлогом применения Саддамом Хусейном химического и бактериологического оружия будет применено тактическое ядерное оружие. Чтобы окончательно сломить дух обескураженных и деморализованных иракских солдат, на них посыплются безошибочно составленные лучшими психологами и асами информационной войны листовки, призывающие их не сражаться за Хусейна, а возвращаться домой и жить долго и счастливо, а то… После этого останутся сущие мелочи — то ли занять иракскую территорию, то ли вовсе ее не занимать, предоставив это каким-нибудь туркам, посадить в Багдаде новое правительство и торжественно в прямом эфире отпраздновать победу.

Другими словами, мы ожидаем не просто войну. Мы ожидаем еще одну презентацию новой технологии ведения войны, высокотехнологичной и сверхсовременной "войны XXI века", «войны по-американски». На сей раз обещают «рабочую версию», а не «демо», как в Ираке-91 и Югославии-99, и для широкого пользователя, а не для «тестеров», как в Афганистане-2001. Цель презентации до прозрачности очевидна: освободить Америку от необходимости дальнейших широкомасштабных демонстраций — нужно, чтобы поверили сразу и надолго. Сама по себе презентация также является одним из элементов новейшей войны, в которой информационно-пропагандистская составляющая играет исключительную роль.

"Новая война" целиком является теоретической разработкой. Она не выросла из боевого опыта, а спланирована, можно сказать, выдумана на границе жанров военной теории и проективной футурологии. Причем новая теория признана правильной раньше, чем прошла серьезную проверку в боевых условиях.

Будущая война в Ираке — не первый случай, когда военные теории будут обкатываться на поле битвы. Подобным образом уже развивались события Второй мировой войны, прежде всего со стороны Германии, оказавшейся исключительно восприимчивой к новым веяниям. Немцы совершали глубокие рейды танковыми и механизированными соединениями, проверяя предвоенные теории сторонников маневренной танковой войны, среди которых был и реализовавший эту модель на практике Гейнц Гудериан. Немцы воздушными атаками пытались принудить Англию к капитуляции, как бы проверяя идею итальянца Джулио Дуэ о самостоятельной воздушной войне. Подчиняясь той же логике, немцы выбрасывали воздушные десанты в Норвегии, Голландии и на Крите, разрабатывали инструментарий пропагандистской войны, вкладывались в новейшие виды вооружений. Смысл всех этих усовершенствований военной доктрины, которые пытались внедрить немцы, был тот же, что и у концепций "новой войны", разрабатываемых сейчас Америкой, — минимизировать непосредственное столкновение больших вооруженных масс, превратить войну в состязание небольших по численности высокопрофессиональных соединений, которые воздействуют друг на друга не силой и не массой, а искусством и технологией. Во Второй мировой войне концепция ограниченной войны потерпела поражение — после блестящих успехов Германии в европейской войне, где немцы действовали быстрее, профессиональнее, четче и остроумнее противника, началась война в России, когда Германии и СССР, а затем и Америке пришлось воевать массами вооруженных людей, теряя миллионы солдат, превращая дорогостоящую военную технику в "ширпотреб", вспоминая классические уроки войн сто-, а то и трехсотлетней давности. Война, в которой задействованы массы вооруженного народа, одолела "войну профессионалов".

У американской концепции новейшей войны четыре важнейших составляющих — это отказ от принципа «ядерного сдерживания», концепция «бесконтактной войны», огромное внимание, уделяемое информационно-психологической войне, переход решающей роли в сухопутных операциях к немногочисленным элитным войскам спецназначения. При этом предполагается, что внедрение этих четырех элементов окончательно устранит классическую концепцию войны, разработанную европейской военно-теоретической мыслью, — отменит понятия фронта, тыла, боя, наступления, обороны, да и саму идею войны как столкновения вооруженных человеческих масс — полков, дивизий, армий. В основе — та же идея, что и у концепций 1930-х — 1940-х годов: минимизировать людские ресурсы, вовлеченные в боевые столкновения, сделать войну максимально технологичной, быстрой, маневренной и "дистанционной".

Однако насколько реалистичными являются военно-футурологические проекты, которые Америка пытается сделать реальностью? Будет ли настоящая война XXI века похожа на ту пиаровскую картинку, которую пытаются навязать военному мировому сообществу американцы? Дозволительно в этом усомниться.

Есть одна очень неприятная тема, которую стремятся обойти почти все теоретики войн XXI века, — это сохранение фактора ядерного оружия в качестве «рамочного» оружия, которое задает параметры и границы конфликта и позволяет загнанному в угол проигрывающему игроку попросту смахнуть фигуры с доски, расшибить кулаком часы и перевернуть стол. Ядерный фактор в значительной степени тормозил милитаристскую фантазию во второй половине ХХ века, а в ХХI она обошлась с ним просто — решила его игнорировать в своих расчетах, отделываясь утверждением, что пока ядерный фактор имеет огромное значение, но постепенно он его утратит, потому что, во-первых, форма борьбы, при которой убийство противника является самоубийством, никому не нужна, а во-вторых, потому что для нейтрализации ядерного оружия обязательно что-нибудь выдумают…

Можно представить себе военно-политическую и военно-техническую историю ХХI века как борьбу двух «лобби» — антиядерного и ядерного. Первые делают все для того, чтобы девальвировать и демифологизировать ядерное оружие; в частности, пытаются организовать «ограниченную ядерную войну», которая показала бы всем, что ядерное оружие не так страшно, как его малюют, и его вполне можно не таить в стратегических запасах, а пустить в тактический размен, как это собираются сделать американцы в Ираке, правда, полагая почему-то, что тактическое применение ядерного оружия не приведет к его расползанию, и рассчитывая сохранить на него монополию. Антиядерное лобби делает все, чтобы страх перед ядерным оружием перестал быть ограничением в военных конфликтах. Ядерное лобби будет бороться за ядерное нераспространение, за сохранение привилегированного статуса ядерного клуба, за сохранение вокруг ядерного оружия мифологической ауры «гарантированного взаимного уничтожения». Эта линия будет всячески спонсировать развитие ударной мощи ядерного оружия, его гарантированное проникновение через любые противоракетные системы и увеличение его поражающей силы.

 

[[Image:../../../../../Егор/Мои%20документы/статьи%20из%20консервы/foto/03/20/1414-2.jpg]]

Преждевременными, если не сказать больше, являются и восторги по поводу бесконтактной, «чистой» войны, которая окончательно отодвинет и «грязную» ядерную войну, и некомфортную сухопутную войну, заставив всех забыть о танках и пехоте. Картина тысяч спутников и беспилотных летательных аппаратов, которые в считанные секунды обрушивают свою мощь на противника, уничтожая его системы связи и управления, экономику и, главное, волю к сопротивлению, безусловно, впечатляет. Но еще более впечатляет зрелище пилотируемых летательных аппаратов, врезающихся в красивые небоскребы. Причем если первое можно увидеть пока только в кино, то второе мы уже видели на своих голубых экранах в программах новостей.

Мифология «бесконтактной войны» покоится на одном странном допущении, без которого она вообще не работает. Предполагается, что воля к сопротивлению у потенциального противника исключительно мала, и если лишить его передовых систем и достижений цивилизации (вроде цифровой связи), то он тут же подпишет капитуляцию, даже не пытаясь пустить в ход наземные войска. Удары с воздуха и из космоса могут разрушить военную инфраструктуру, но не могут помешать применению «асимметричного» оружия, т. е. попросту переходу противника к партизанским и террористическим методам — от самолетов в небоскребы до холеры в водопроводы и прочего инструментария бессмысленной и беспощадной скифской войны. Якобы «побежденный» в бесконтактной войне противник может нанести «победителю» ущерб куда более фундаментальный.

Условием ведения «бесконтактной войны» являются жесткие конвенциональные рамки, неформальное соглашение между воюющими сторонами — мы демонстрируем вам свое превосходство, разбомбив ваши системы связи и аэродромы, вы это превосходство признаете и уступаете нашим скромным требованиям — нескромных требований не будет. Если же одна из сторон за пределы этих конвенциональных рамок выйдет, например, технически развитые победители решат «дожать», или побежденные решат не признавать поражения, а перейти к партизанской или террористической войне, то для одержания реальной победы придется доделывать работу вручную, с использованием сухопутных сил, десантами, пехотой, оккупацией…

Существует, впрочем, некая альтернатива тому, чтобы побеждать противника в открытом сражении, — это попытаться убедить его в том, что он побежден, или, еще лучше, в том, что он не противник и что никакой войны нет или она давно была и уже проиграна. Здесь особые надежды возлагаются военными теоретиками на «информационные войны», т. е. на использование стратегии непрямых действий через информационные каналы.

Однако наиболее продвинутая информационая среда настоящего и будущего — интернет — не просто не подходит для ведения информационных войн, он еще и вырабатывает к ним иммунитет. Информационная среда интернета гетерогенна, информационные потоки разнонаправленны, существуют многочисленные версии информационного сообщения, которые легко могут быть подвергнуты интеллектуальной и смысловой критике, сами сообщения высокоинформативны и волей-неволей заставляют сколько-нибудь продвинутого интернет-пользователя учиться читать между строк и искать, «кому выгодно». На любой сообщающий дезинформацию сайт найдется сайт разоблачителей, на любого виртуального паникера или распространителя слухов тут же найдется бдительный гражданин, который его опровергнет и посрамит. Привыкший к «спаму» и «виртуалам» среднестатистический интернетчик имеет пусть и не стопроцентный, но сильно повышенный иммунитет к стандартным средствам информационной войны, более того — готов к активному противодействию.

Обещанная США "война XXI века" является не столько прогнозом или проектом, сколько ходом в пропагандистской войне. Американцы пытаются средствами пиара сформировать образ будущей войны, максимально соответствующий их целям и интересам. Необходимо, чтобы потенциальные противники приняли то самое неформальное соглашение об условиях "бесконтактной войны" и раз и навсегда выучили, когда и при каких условиях обязательно надо принять позу подчинения.

Однако "конвенциональные рамки" новой войны имеют весьма и весьма условное значение — они будут действовать только в зоне "американского порядка" и только до тех пор, пока не начнется война за по-настоящему крупные интересы или важные идеи. Ограничением для фантастических войн являются либо реальное варварство террористов, не желающих считаться ни с какими конвенциями, либо настоящее серьезное сопротивление крупной державы (такой, как Россия или Китай), которое потребует войны всерьез, войны, в которой все равно все решают либо люди, много людей, "большие батальоны", как выражался Наполеон, либо средства уничтожения больших масс людей, такие, как ядерное оружие. На этой войне, войне, которая действительно будет, начнется без всяких "презентаций", никаким пиаром делу не поможешь. Придется воевать.