Александр Михайлович Горчаков

Александр Михайлович Горчаков
200px
государственный деятель, государственный канцлер, министр иностранных дел
Дата рождения:	4 июня 1798
Место рождения:	Гапсаль (Хаапсалу)
Дата смерти:	27 февраля 1883
Место смерти:	Баден-Баден
В запросе есть пустое условие.

Александр Михайлович Горчаков (4 (15) июня 1798, Гапсаль (ныне Хаапсалу) — 27 февраля (11 марта) 1883, Баден-Баден) — видный российский дипломат и государственный деятель, канцлер, светлейший князь, кавалер ордена Святого апостола Андрея Первозванного.

Лицей. «Счастливец с первых дней». Начало карьеры

150px

Файл:Gorchakov pushkin.jpg

Портрет Горчакова руки Пушкина

Получил воспитание в Царскосельском лицее, где был товарищем Пушкина. В юности «питомец мод, большого света друг, обычаев блестящих наблюдатель» (как характеризовал его Пушкин в одном из посланий к нему), до поздней старости отличался теми качествами, которые считались наиболее необходимыми для дипломата. Кроме светских талантов и салонного остроумия, он обладал также значительным литературным образованием, которое и отражалось впоследствии в его красноречивых дипломатических нотах. Обстоятельства рано позволили ему изучить все закулисные пружины международной политики в Европе. В 1820—1822 гг. он состоял при графе Нессельроде на конгрессах в Троппау, Любляне и Вероне; в 1822 был назначен секретарем посольства в Лондоне, где оставался до 1827; потом был в той же должности при миссии в Риме, в 1828 году переведён в Берлин советником посольства, оттуда — во Флоренцию поверенным в делах, в 1833 — советником посольства в Вене.

Посол в германских государствах

Файл:12Gorchakov.jpg

А. М. Горчаков

В 1841 он был послан в Штутгарт для устройства предположенного брака Великой княжны Ольги Николаевны с наследным принцем вюртембергским, а после состоявшегося бракосочетания оставался там чрезвычайным посланником в течение двенадцати лет. Из Штутгарта он имел возможность внимательно следить за ходом революционного движения в Южной Германии и за событиями 1848—1849 во Франкфурте-на-Майне. В конце 1850 он был назначен уполномоченным при германском союзном сейме во Франкфурте, с сохранением прежнего поста при Вюртембергском дворе. Русское влияние господствовало тогда над политическою жизнью Германии. В восстановленном союзном сейме русское правительство усматривало «залог сохранения общего мира». Князь Горчаков пробыл во Франкфурте-на-Майне четыре года; там он особенно близко сошелся с прусским представителем, Бисмарком. Бисмарк был тогда сторонником тесного союза с Россией и горячо поддерживал её политику, за что ему была выражена особая признательность императора Николая (по донесению русск. представителя при сейме после Г., Д. Г. Глинки). Г., как и Нессельроде, не разделял увлечений императора Николая по восточному вопросу, и начавшаяся дипломатическая кампания против Турции возбуждала в нём большие опасения; он старался по крайней мере способствовать поддержанию дружбы с Пруссией и Австрией, насколько это могло зависеть от личных его усилий.

Крымская война и «неблагодарность» Австрии

Летом 1854 года Г. был переведён в Вену, где сначала временно управлял посольством вместо Мейендорфа, связанного близким родством с австрийским министром, графом Буолем, а с весны 1855 года окончательно назначен посланником при австрийском дворе. В этот критический период, когда Австрия «удивила мир своей неблагодарностью» и готовилась действовать совместно с Францией и Англией против России (по договору 2 декабря 1854), положение русского посланника в Вене было крайне тяжелое и ответственное. После смерти императора Николая I в Вене была созвана конференция представителей великих держав для определения условий мира; но переговоры, в которых участвовали Друэн де Люис и лорд Джон Россель, не привели к положительному результату, отчасти благодаря искусству и настойчивости Горчакова Австрия вновь отделилась от враждебных России кабинетов и объявила себя нейтральною. Падение Севастополя послужило сигналом для нового вмешательства венского кабинета, который уже от себя в виде ультиматума предъявил России известные требования по соглашению с западными державами. Русское правительство вынуждено было принять австрийские предложения, и в феврале 1856 года собрался конгресс в Париже для выработки окончательного мирного договора.

Министр

Парижский мир и первые годы после Крымской войны

Парижский трактат 18 (30) марта 1856 закончил собою эпоху активного участия России в западноевропейских политических делах. Граф Нессельроде вышел в отставку, и министром иностранных дел назначен князь Горчаков (в апреле 1856). Он сильнее кого бы то ни было чувствовал всю горечь поражения: лично вынес на себе главнейшие стадии борьбы с политической враждою Западной Европы, в самом центре неприязненных комбинаций — Вене. Тягостные впечатления крымской войны и венских конференций наложили свою печать на последующую деятельность Горчакова как министра. Его общие взгляды на задачи международной дипломатии не могли уже серьёзно измениться; его политическая программа ясно определялась теми обстоятельствами, при которых ему пришлось вступить в управление министерством. Прежде всего необходимо было соблюдать большую сдержанность в первые годы, пока совершались великие внутренние преобразования; затем князь Горчаков поставил себе две практические цели — во-первых, отплатить Австрии за её поведение в 1854—1855, и во-вторых, добиться постепенного денонсирования Парижского трактата.

1850—1860-е годы. Начало союза с Бисмарком

В 1856 уклонился от участия в дипломатических мерах против злоупотреблений неаполитанского правительства, ссылаясь на принцип невмешательства во внутренние дела чужих держав (цирк. нота 10 (22) сентября); в то же время он дал понять, что Россия не отказывается от права голоса в европейских международных вопросах, но только собирается с силами для будущего: «La Russie ne boude pas — elle se recueille» (Россия сосредотачивается). Эта фраза имела большой успех в Европе и была принята за точную характеристику политического положения России после Крымской войны. Три года спустя кн. Г. заявил что «Россия выходит из того положения сдержанности, которое она считала для себя обязательным после Крымской войны». Итальянский кризис 1859 серьёзно озабочивал нашу дипломатию: Г. предлагал созвать конгресс для мирного разрешения вопроса, а когда война оказалась неизбежной, он удерживал второстепенные германские государства от присоединения к политике Австрии и настаивал на чисто оборонительном значении Германского союза (в ноте 15 (27) мая 1859). С апреля 1859 прусским посланником в Петербурге был Бисмарк, и солидарность обоих дипломатов относительно Австрии не оставалась без влияния на дальнейший ход событий. Россия открыто стояла на стороне Наполеона III в конфликте его с Австрией из-за Италии. В русско-французских отношениях произошёл заметный поворот, который был подготовлен официально свиданием двух императоров в Штутгарте в 1857. Но это сближение было весьма непрочно, и после торжества французов над Австрией при Мадженте и Сольферино Г. опять как будто примирился с венским кабинетом. В 1860 он признал своевременным напомнить Европе о бедственном состоянии христианских народностей, подвластных турецкому правительству, и высказал мысль о международной конференции для пересмотра постановлений Парижского трактата по этому предмету (нота 2 (20) мая 1860); он выразился при этом, что «события на Западе отозвались на Востоке, как поощрение и надежда» и что «совесть не позволяет России долее сохранять молчание о несчастном положении христиан на Востоке». Попытка не имела успеха и была оставлена, как преждевременная. В октябре того же 1860 кн. Г. говорит уже об общих интересах Европы, затронутых успехами национального движения в Италии; в ноте 28 сентября (10 октября)) он горячо упрекает сардинское правительство за действия его относительно Тосканы, Пармы, Модены: «это уже вопрос не об итальянских интересах, но об интересах общих, присущих всем правительствам; это вопрос, имеющий непосредственную связь с теми вечными законами, без которых ни порядок, ни мир, ни безопасность не могут существовать в Европе. Необходимость бороться с анархией не оправдывает сардинского правительства, потому что не следует идти заодно с революцией, чтобы воспользоваться её наследством». Осуждая так резко народные стремления Италии, Г. отступил от принципа невмешательства, провозглашенного им в 1856 по поводу злоупотреблений неаполитанского короля, и невольно вернулся к традициям эпохи конгрессов и Священного союза; но протест его, хотя и поддержанный Австрией и Пруссией, не имел практических последствий.

Польский вопрос. Франко-прусская война

Выступивший на сцену польский вопрос окончательно расстроил начинавшуюся «дружбу» России с империей Наполеона III и закрепил союз с Пруссией. Во главе прусского правительства в сентябре 1862 встал Бисмарк. С тех пор политика нашего министра шла параллельно со смелой дипломатией его прусского собрата, поддерживая и охраняя её по мере возможности. Пруссия заключила с Россией военную конвенцию 8 февраля (27 марта) 1863 для облегчения задачи русских войск в борьбе с польским восстанием. Заступничество Англии, Австрии и Франции за национальные права поляков было решительно отклонено кн. Г., когда оно приняло форму прямого дипломатического вмешательства (в апреле 1863). Искусная, а в конце и энергическая переписка по польскому вопросу доставила Г. славу первостепенного дипломата и сделала его имя знаменитым в Европе и России. Это был высший, кульминационный пункт политической карьеры кн. Г. Между тем союзник его, Бисмарк, приступил к осуществлению своей программы, одинаково пользуясь как мечтательной доверчивостью Наполеона III, так и неизменной дружбою и содействием русского министра. Шлезвиг-голштинский спор обострился и заставил кабинеты отложить заботы о Польше. Наполеон III опять пустил в ход свою любимую идею о конгрессе (в конце окт. 1863) и вновь предложил её незадолго до формального разрыва между Пруссией и Австрией (в апреле 1866), но без успеха. Кн. Г., одобряя французский проект в принципе, возражал оба раза против практической целесообразности конгресса при данных обстоятельствах. Началась война, которая с неожиданною быстротою привела к полному торжеству пруссаков. Мирные переговоры велись без всякого вмешательства других держав; мысль о конгрессе явилась у кн. Г., но была тотчас оставлена им, вследствие нежелания сделать неприятное победителям. Притом и Наполеон III на этот раз отказался от идеи конгресса ввиду заманчивых секретных обещаний Бисмарка насчет территориального вознаграждения Франции.

Период усиления Германии

Блестящий успех Пруссии в 1866 ещё более упрочил официальную дружбу её с Россией. Антагонизм с Францией и глухое противодействие Австрии заставляли берлинский кабинет твердо держаться русского союза, тогда как русская дипломатия могла вполне сохранить свободу действий и не имела никакого расчета налагать на себя односторонние обязательства, выгодные исключительно для соседней державы. Восстание кандиотов против турецкого гнета, продолжавшееся почти два года (с осени 1866), дало повод Австрии и Франции искать сближения с Россией на почве восточного вопроса; австрийский министр граф Бейст допускал даже мысль о пересмотре Парижского трактата для общего улучшения быта христианских подданных Турции. Проект присоединения Кандии к Греции нашёл поддержку в Париже и Вене, но был холодно встречен в СПб. Требования Греции не были удовлетворены, и дело ограничилось преобразованием местной администрации на злополучном о-ве, с допущением некоторой автономии населения. Для Бисмарка было совершенно нежелательно, чтобы Россия успела достигнуть чего-либо на Востоке ранее ожидаемой войны на Западе при содействии посторонних держав. Князь Г. не видел основания променять берлинскую дружбу на какую-нибудь другую; решившись следовать прусской политике, он предпочел отдаться ей с доверием, без сомнений и тревог. Впрочем, серьёзные политические меры и комбинации не всегда зависели от министра или канцлера, так как личные чувства и воззрения государей составляли весьма важный элемент в международной политике того времени. Когда летом 1870 разыгралась прелюдия к кровавой борьбе, князь Г. находился в Вильдбаде и — по свидетельству нашего дипломатического органа, «Journal de St. Pétersbourg», — был не менее других поражен неожиданностью разрыва между Францией и Пруссией. «По возвращении своем в СПб. он мог только вполне присоединиться к принятому императором Александром II решению удержать Австрию от участия в войне, чтобы избегнуть необходимости вмешательства со стороны России. Канцлер выразил только сожаление, что не была условлена взаимность услуг с берлинским кабинетом, для надлежащей охраны русских интересов» («Journ. de St. Pet.», 1 марта 1883). Франко-прусская война всеми считалась неизбежной, и обе державы открыто готовились к ней с 1867; поэтому нельзя считать простою случайностью отсутствие предварительных решений и условий относительно такого важного вопроса, как поддержка Пруссии в борьбе её с Францией. Очевидно, князь Г. не предвидел, что империя Наполеона III будет так жестоко разбита; и тем не менее русское правительство заранее и с полною решительностью приняло сторону Пруссии, рискуя вовлечь страну в столкновение с победоносной Францией и её союзницей Австрией и не заботясь о каких-либо определенных выгодах для России, даже в случае полного торжества прусского оружия. Наша дипломатия не только удержала Австрию от вмешательства, но старательно охраняла свободу военных и политических действий Пруссии во все продолжение войны, до заключительных мирных переговоров и подписания Франкфуртского трактата. Понятна благодарность Вильгельма I, выраженная в телеграмме 14 (26) февраля 1871 г. к имп. Александру II. Пруссия достигла своей заветной цели и создала новую могущественную империю при значительном содействии князя Г., а русский канцлер воспользовался этой переменою обстоятельств для уничтожения 2-ой статьи Парижского трактата о нейтрализации Чёрного моря. Депеша 17 (29) октября 1870, извещавшая кабинеты об этом решении России, вызвала довольно резкий ответ со стороны лорда Гренвилля, но все великие державы согласились подвергнуть пересмотру означенную статью Парижского договора и вновь предоставить России держать военный флот в Черном море, что и было утверждено Лондонскою конференцией 1871.

Могущество Германии. Тройственный союз

После разгрома Франции взаимные отношения Бисмарка и Горчакова существенно изменились: германский канцлер перерос своего старого друга и не нуждался в нём больше. С этого времени начинается для русской дипломатии ряд горьких разочарований, которые придают печальный, меланхолический оттенок всему последнему периоду деятельности Г. Предвидя, что восточный вопрос не замедлит возникнуть вновь в той или другой форме, Бисмарк поспешил устроить новую политическую комбинацию с участием Австрии как противовеса России на Востоке. Вступление России в этот тройственный союз, которому было положено начало в сентябре 1872, ставило русскую внешнюю политику в зависимость не только от Берлина, но и от Вены, без всякой к тому надобности. Австрия могла только выиграть от постоянного посредничества и содействия Германии в отношениях с Россией, а России предоставлено было охранять так называемые общеевропейские, то есть в сущности те же австрийские, интересы, круг которых все более расширялся на Балканском полуострове. Связав себя этой системой предварительных соглашений и уступок, князь Г. допустил или вынужден был допустить вовлечение страны в тяжелую, кровопролитную войну, с обязательством не извлекать из неё соответственной пользы для государства и руководствоваться при определении результатов победы интересами и желаниями чужих и отчасти враждебных кабинетов. В незначительных или посторонних вопросах, как, напр., в деле признания правительства маршала Серрано в Испании в 1874, кн. Г. нередко расходился с Бисмарком, но в существенном и главном все ещё доверчиво подчинялся его внушениям. Серьёзная размолвка произошла только в 1875, когда русский канцлер принял на себя роль охранителя Франции и общего мира от посягательств прусской военной партии и официально сообщил державам об успехе своих усилий в ноте 30 апреля (12 мая) того же года. Кн. Бисмарк затаил в себе раздражение и поддерживал прежнюю дружбу ввиду возникшего балканского кризиса, в котором требовалось его участие в пользу Австрии и, косвенно, Германии; позднее он неоднократно высказывал, что отношения с Горчаковым и Россией были испорчены «неуместным» публичным заступничеством за Францию в 1875. Все фазы восточных осложнений пройдены были русским правительством в составе Тройственного союза, пока дело не дошло до войны; а после того как Россия воевала и справилась с Турцией, Тройственный союз опять вступил в свои права и при помощи Англии определил окончательные условия мира, наиболее выгодные для венского кабинета.

Дипломатический контекст русско-турецкой войны и Берлинский конгресс

Антон фон Вернер «Берлинский конгресс» (А. М. Горчаков (слева, сидит)), Отто фон Бисмарк (в центре))

В апреле 1877 Россия объявила Турции войну. Даже с объявлением войны престарелый канцлер связывал фикцию уполномочия от Европы, так что заранее отрезаны были пути к самостоятельной и откровенной защите русских интересов на Балканском полуострове после громадных жертв двухлетней кампании. Он обещал Австрии, что Россия не выйдет из пределов умеренной программы при заключении мира; в Англии Шувалову поручено было заявить, что русская армия не переступит за Балканы, но обещание было взято назад после того, как оно было уже передано лондонскому кабинету — что возбудило неудовольствие и дало лишний повод к протестам. Колебания, ошибки и противоречия в действиях дипломатии сопутствовали всем переменам на театре войны. Сан-Стефанский мирный договор 19 февраля (3 марта) 1878 создавал обширную Болгарию, но увеличивал Сербию и Черногорию лишь небольшими территориальными прирезками, оставлял Боснию с Герцеговиной под турецкою властью и ничего не давал Греции, так что договором были крайне недовольны почти все балканские народности и именно те, которые принесли наиболее жертв в борьбе с турками — сербы и черногорцы, босняки и герцеговинцы. Великим державам пришлось заступиться за обиженную Грецию, делать территориальные прибавки сербам и устраивать судьбу босняков и герцеговинцев, которых русская дипломатия заблаговременно отдала под владычество Австрии (по Рейхштадтскому соглашению 26 июня (8 июля) 1876). О том, чтобы избегнуть конгресса, как это удалось Бисмарку после Садовой, не могло быть и речи. Англия, по-видимому, готовилась к войне. Россия предложила германскому канцлеру устроить конгресс в Берлине; между Шуваловым и маркизом Салисбери состоялось соглашение 12 (30) мая относительно вопросов, подлежавших обсуждению держав. На Берлинском конгрессе (от 1 (13) июня до 1 (13) июля 1878 г.) Горчаков мало и редко участвовал в совещаниях; он придавал особенное значение тому, чтобы России возвращена была часть Бессарабии, отнятая у неё по Парижскому трактату, причём Румыния должна была взамен получить Добруджу. Предложение Англии о занятии Боснии и Герцеговины австрийскими войсками было горячо поддержано председателем конгресса, Бисмарком, против турецких уполномоченных; кн. Г. также высказался за оккупацию (заседание 16 (28) июня). Германский канцлер поддерживал всякое положительно заявленное русское требование, но не мог, конечно, идти дальше русских дипломатов в защите политических интересов России — а наша дипломатия с начала кризиса и до конца действовала без ясно поставленных целей и без обдуманных способов исполнения. Обвинять Бисмарка за наши военно-политические промахи и недочеты было бы слишком наивно; он сам был уверен, что Россия покончит на этот раз с восточным вопросом и сумеет воспользоваться принципом «beati possidentes», предоставив Австрии и Англии известную долю участия в турецком наследстве. Горчаков заботился преимущественно о согласии держав, об интересах Европы, о бескорыстии России, которое, впрочем, не требовало столь кровавых и тяжких доказательств, как война. На первый план выдвигалось уничтожение отдельных статей Парижского трактата, составлявшее скорее вопрос дипломатического самолюбия, чем серьёзный государственный интерес. Позднее часть русской печати жестоко нападала на Германию и её канцлера как главного будто бы виновника наших неудач; между обеими державами произошло охлаждение, и в сентябре 1879 князь Бисмарк решился заключить в Вене специальный оборонительный союз против России.

Последние годы

Кому ж из нас под старость день лицея
Торжествовать придется одному?

Несчастный друг! средь новых поколений
Докучный гость и лишний, и чужой,
Он вспомнит нас и дни соединений,
Закрыв глаза дрожащею рукой...
Пускай же он с отрадой хоть печальной
Тогда сей день за чашей проведет,
Как ныне я, затворник ваш опальный,
Его провел без горя и забот.

А.С.Пушкин

Политическая карьера князя Горчакова завершилась Берлинским конгрессом; с тех пор он уже почти не принимал участия в делах, хотя и сохранял почетный титул государственного канцлера. Министром он перестал быть даже номинально с марта 1882, когда назначен был на его место Н. К. Гирс.

В 1880 Горчаков не смог приехать на торжества по случаю открытия памятника Пушкину (в это время из лицейских товарищей Пушкина были в живых только он и С. Д. Комовский), но дал интервью корреспондентам и пушкинистам. Вскоре после пушкинких торжеств Комовский умер, и Горчаков остался последним лицеистом. Таким образом, эти строки Пушкина оказались сказаны о нём...

Характеристика ЭСБЕ

Характеристика ЭСБЕ отражает настроения либеральной части российского общества ХIX ст., в котором были крайне популярны идеи освобождения славян, но не воспринималась опасность столкновения с коалицией европейских государств (ликвидация последствий такого хода событий, приведшего к Крымской войне была основной задачей политики кн. Горчакова). Такая ситуация сохранялась вплоть до создания русско-французского союза в кон. 1880-х - 90-х гг. (Антанты).

Для правильной оценки деятельности Горчакова необходимо иметь в виду два обстоятельства.

Во-первых, его политический характер выработался и установился окончательно в царствование императора Николая I, когда для России считалось обязательным заботиться о судьбе европейских династий, хлопотать о равновесии и согласии в Европе, хотя бы в ущерб реальным интересам и потребностям собственной страны.

Во-вторых, русская внешняя политика не всегда направляется исключительно министром иностранных дел. Рядом с Горчаковым, хотя и под номинальным его руководством, действовали от имени России граф Игнатьев и граф Шувалов, мало согласные между собою и едва ли во многом солидарные с самим канцлером: этот недостаток единства выразился особенно резко в составлении Сан-Стефанского договора и в способе его защиты на конгрессе. Горчаков был искренний приверженец мира и, тем не менее, должен был против воли довести дело до войны.

Эта война, как высказано было откровенно в «Journal de St.-Pétersbourg» после его смерти, «была полным ниспровержением всей политической системы кн. Горчакова, казавшейся ему обязательною для России ещё на многие годы. Когда война стала неизбежною, канцлер заявил, что он может гарантировать Россию от враждебной коалиции только при двух условиях — а именно, если война будет непродолжительна и если цель похода будет умеренная, без перехода за Балканы. Эти взгляды были приняты императорским правительством. Таким образом мы предпринимали полувойну, и она могла привести только к полумиру».

Между тем война оказалась настоящей и очень тяжелою, а сравнительная бесплодность её была отчасти результатом полуполитики князя Горчакова. В колебаниях и полумерах его отражалась борьба двух направлений — традиционного, честолюбиво-международного, и практического, основанного на понимании внутренних интересов государства. Эта неясность исходной точки зрения и отсутствие точной практической программы обнаруживались прежде всего в том, что события никогда не предвиделись заранее и всегда заставали нас врасплох. Трезвые, жизненные приемы Бисмарка не оказывали заметного влияния на дипломатию Горчакова. Последний придерживался ещё многих устаревших традиций и оставался дипломатом старой школы, для которого искусно написанная нота есть сама по себе цель. Бледная фигура могла казаться яркою только благодаря отсутствию у него соперников в России и при спокойном ходе политических дел.

Так как с именем Горчакова тесно связана политическая история России в царствование имп. Александра II, то сведения и рассуждения о нём можно найти в каждом историческом сочинении, относящемся к русской политике за эту четверть века. Более подробная, хотя и весьма односторонняя характеристика канцлера в сопоставлении с Бисмарком в известной французской книге Юлиана Клячко: «Deux Chanceliers. Le prince Gortschakoff et le prince de Bismarck» (1876).

Ссылки

• В.М. Хевролина. Министерство иностранных дел России в 1856-1878 гг. (статья из журнала "Новая и новейшая история")
• Саманов С.Н. "Россия сосредотачивается..." : (Канцлер А.М. Горчаков 150 лет назад, в 1856 году, вышел циркуляр канцлера А.М. Горчакова о внешней политике России)

Предшественник: ?

Государственный канцлер Российской империи 1867—1883

Преемник: ?

---

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).