Текст:Диалог Кожинова с Сарновым
Диалог Кожинова с Сарновым
- Автор:
- Бенедикт Сарнов, Вадим Кожинов
- Дата публикации:
- март 1989
- Предмет:
- Революция в России
1. Кто виноват? (ЛГ, 1989, № 10, 8 марта)[править | править код]
Б<енедикт> C<арнов>. В последнее время мы с вами довольно часто вели «перестрелку» из разных, далеко отстоящих друг от друга «огневых точек». И вот, кажется, впервые встретились лицом к лицу. Конечно, Вадим Валерианович, я не надеюсь, что, поговорив, мы кинемся друг другу в объятия. Но, может быть, хоть немного продвинемся по пути более углубленного понимания природы наших разногласий. Поэтому я прежде всего призываю вас к полной открытости. К предельному обнажению позиций.
В<адим> К<ожинов>, Вполне разделяю ваше пожелание.
Б. С. Во втором номере «Нового мира» напечатана очень интересная, на мой взгляд, статья М.Злобиной «Версия Кёстлера: книга и жизнь»[Отметим, забытую прочно]. Речь в ней идёт о только что опубликованном у нас знаменитом романе Артура Кёстлера «Слепящая тьма» [направленное против «тоталитарного» государства произведение писателя еврейского происхождения, отношение к котором после появления изложения его книги «Тринадцатое колено» у наших «демократов» изменилось…] . То, как М.Злобина анализирует и интерпретирует этот роман, прямо пересекается с нашими спорами.
В. К. Согласен, что статья М.Злобиной дает повод для спора. Б. С. [эта реплика выделена редакцией ЛГ жирным] Для меня это ещё и очень личная тема. В ранней юности я и многие мои сверстники не сомневались, что председатель Совнаркома Рыков и член Политбюро Бухарин не могли быть и не были агентами иностранных разведок. И главный из тех «проклятых вопросов», который мучил нас чуть ли не с детства, заключался не в том, виновны они или невиновны, а в том, почему они признали свою вину. Роман Кёстлера именно об этом. Он ищет разгадку волновавшей нас тайны в прошлом своего героя — Рубашова. Он исследует «синдром Рубашова» в художественном психологическом повествовании. А М.Злобина — и в этом для меня главная ценность её статьи — распространяет этот «синдром» не только на Бухарина, Рыкова и другие жертвы больших московских процессов, но и на таких людей, как Б.Шоу, Р.Роллан, Л.Фейхтвангер, Т.Драйзер, Л.Арагон.
В. К. Совершенно согласен с вами и даже подробно писал в статье «Правда и истина» («Наш современник», № 4, 1988), чтов сё происходившее в партии в 20‒30-х гг. имело прямую и необходимую связь со всемирными процессами. За это многие на меня агрессивно нападали (например, Р.Медведев). Вообще же то, о чём говорит М.Злобина, было в центре моих интересов весьма давно — во второй половине 50-х гг.
Я входил тогда в своего рода кружок, душой которого был Э.Ильенков (1924—1979 гг.). Это, безусловно, выдающийся человек, впоследствии, увы, покончивший с собой. Ныне (и это само по себе замечательно) одна за другой переиздаются его давние философские работы. В этом кружке встречались разные люди — Ю.Давыдов, С.Бочаров, Гачев, Палиевский, Пажитнов, Карякин, эмигрировавшие позднее А.Зиновьев и Шрагин и т. д. То, о чём говорит М.Злобина, мы постоянно обсуждали, в частности и книгу А.Кёстлера. Но с тех пор прошло 30 лет, и передо мной давно уже встали иные, на мой взгляд, гораздо более существенные и глубокие проблемы. Б. С. Мы с вами неоднократно сталкивались на проблеме отношения к Бухарину. Но читая статью М.Злобиной, я поймал себя на таком кажущемся противоречии. Отношение М.Злобиной к Рубашову-Бухарину — чрезвычайно резкое, непримиримое. Он рассматривается ею (да, в сущности, и Кёстлером тоже) как преступник. Во всяком случае, как человек, на совести которого много страшных непрощенных грехов. Но это меня ничуть не шокирует, не возмущает, не раздражает. Я даже соглашаюсь — да, преступник. А когда то же самое говорит Вадим Кожинов или Алла Латынина, с которой я недавно полемизировал и по этому поводу, у меня мгновенно возникает резкое несогласие, желание возразить. Я попытался разобраться в своих чувствах и вот как ответил на этот вопрос. У Кёстлера и у М.Злобиной я вижу искреннюю попытку постижения истины. И ясное понимание, что истина эта — сложна. Что дело не сводится к тому, чтобы сказать: «А-а, все они одним миром мазаны. И Бухарин, в сущности, ничуть не лучше Сталина». А когда я читаю даже ваши статьи — я говорю «даже», потому что они, как правило, больше оснащены фактами, — у меня такое впечатление, что вы не пытаетесь постичь истину, как бы заранее исходите из того, что истина вам известна. Взять хотя бы статью, которая прямо так и называлась «правда и истина». Мне очень близка мысль Пришвина, от которой вы отталкиваетесь: правда — это то, чем мы обладаем, что должны защищать, а истина — то, к чему надо стремиться. Так вот, самое огорчительное и раздражающее меня в ваших статьях — то, что я не чувствую в них стремления к истине. Факты у вас служат не поиску истину, а вашему стремлению подкрепить, подтвердить ту схему, которую вы хотите навязать читателю.
В. К. Подобное обвинение, по сути дела, основано на пресловутой «презумпции виновности». Я предлагаю всё же исходить из того, что каждый из спорящих стремится к истине — хотя, допустим, и заблуждается, пусть даже глубоко заблуждается на этом пути.
Ведь без этой «презумпции невиновности» никакой диалог и никакое продвижение к истине невозможны.
/следующие три абзаца выделены редакцией/ Уместно поставить вопрос так: мы ищем истину как бы в разных «местах». Когда-то я искал её там же, где вы, Бенедикт Михайлович. Но на рубеже 50 — 60-х гг. я нашёл в Мордовии М. М. Бахтина — человека, в сущности, неведомого мне до того духа и склада. Он был арестован в 28-м году — арестован, если хотите, Рубашовым (его «прототип» Бухарин был тогда не только членом Политбюро, но и самым влиятельным членом коллегии ОГПУ… И до сих пор не реабилитирован. Он никогда об этом не попросил бы, да и я, кому он, умирая (в 1975 г.), завещал быть своим душеприказчиком, не собираюсь этого делать.
Бахтин — непосредственный продолжатель дела таких людей, как С.Булгаков, Бердяев, Карсавин, Розанов, Флоренский. Он — одно из очень немногих сохранившихся звеньев цепи, разорванной Рубашовыми (Бухарин заявил в 1925 г.: «Мы будем штамповать интеллигентов… как на фабрике»).
И после восприятия уроков Бахтина, имевших для меня громадное значение, те проблемы, о которых говорится в статье М.Злобиной, отошли в моём сознании на второй план…
Рубашовы жили идеей мировой революции — идеей «романтической» и обернувшейся трагическими последствиями. Мой же взгляд переместился, так сказать, в идею народа и, далее, совокупности народов, то есть мира. Нельзя не отметить, что, произнося слово «народ», я отнюдь не имею в виду (как это нередко делают) только крестьянство, которое являет собой изначальную основу народа. И названные мною предшественники Бахтина, и сам он, конечно же, принадлежат к народу и осуществляют его самосознание.
И если сказать кратко я ищу истину не в «трагедии Рубашовых», а в трагедии народа. Мы о ней очень мало знаем и ещё меньше в ней понимаем. Сейчас необходимо заново читать шолоховский «Тихий Дон».
Вот, скажем, в очерке Евгения Лосева («Москва». № 2, 1989) впервые публикуется полностью секретная директива Свердлова 1919 г. о поголовном уничтожении и «богатых казаков», и «всех казаков», принимавших «какое-либо прямое или косвенное (!) участие в борьбе с Советской властью». И ещё более страшная директива Якира: «расстрел на месте всех имеющих оружие и длаже процентное уничтожение мужского населения». Это, несомненно, впервые в истории уничтожение не так или иначе «виновных» и «богатых», а определённого «процента»… Позднее это распространилось на всю страну.
Бухарин в 1920 г., обобщая, так сказать, практический опыт, называл расстрелы «методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи». А в феврале 1930 г. Бухарин заявил в «Правде», что с «кулаком… нухно разговаривать языком свинца». Так ведь даже и Сталин не говорил — по крайней мере публично. И Сталин, кстати сказать, крайне преувеличил «разногласия» с Бухариным, дабы отстранить его от власти.
Вы, кажется, не объявляли меня сталинистом, но кое-кто делал это в печати. Между тем, если уж на то пошло, я гораздо «радикальнее» смотрю на вещи, нежели эти обвинители, не видящие ничего, кроме печального итога карьеры Рубашовых. А ведь этот итог был только естественной, завершающей стадией того, что они, Рубашовы, делали…
Влиятельнейший секретарь ЦКК С.Гусев (отец Е.Драбкиной, которая о нём много писала) ещё в 1925 г. публично заявил, что «…каждый член партии должен доносить. Если мы от чего-либо страдаем, то это не от доносительства, а от недоносительства».
И, повторяю, меня гораздо меньше волнуют судьбы Рубашовых, чем судьба народа. Естественно, я ищу истину на иных путях, чем вы. Но едва ли оправдана попытка истолковать это как нежелание стремиться к истине. Подозревать в этом оппонента — значит заранее исключать всякую возможность действительного спора. Б. С. Не скрою, что я именно подозреваю вас. Подозреваю в пренебрежении не к истине даже, а к самой идее поиска истины. Порой мне начинает казаться, что вы пишете не совсем то, что на самом деле думаете. Не может ведь человек, думаю я, так владеющий материалом, вполне бескорыстно выдвигать одни факты и игнорировать другие. Однако мы подошли к центральной проблеме, к самому важному пункту наших разногласий. Революция и народ. Вы говорите: «мировая революция». Я бы предпочёл говорить: «русская революция». Но суть разногласий, по-моему, не в этом. Для меня проблема революции и проблема народа — это одна и та же проблема. У вас получается так: вот «они», сделавшие революцию, а вот — «народ». Я с этим решительно не согласен. Ваша мысль, как мне кажется, восходит к идее А. И. Солженицына, который говорит, что предреволюционная Россия была страна благополучная, процветающая, ведущая победоносную войну и т. д. Но если всё обстояло так прекрасно, совершенно необъяснимо: с чего бы это вдруг разразилась революция? Стало быть, надо искать виновных. И тут возникает простая схема, как в известной эпиграмме: «Поэт горбат, стихи горбаты. Кто виноват? Евреи виноваты». Люди более деликатные говорят, что виноваты масоны, ещё более деликатные — что какие-то денационализированные элементы. Ну, а более откровенные рубят с плеча: сионисты, мировой еврейский заговор и т. д.
Вот и вы тоже опираетесь на Лосева, который выпячивает роль Свердлова, Якира. А между тем решение о расказачивании было принято Совнаркомом. А в Совнарком входило что-то около 20 человек, из которых только один (Троцкий) может быть отнесён к той категории лиц, которые нынче в известных кругах принято называть «масонами» и «сионистами». У меня другой взгляд на это дело. Я убеждён, что русская революция — законнейшее дитя русской истории. Был глубокий, многолетний, давний кризис, упирающийся в хроническую неспособность разных русских правительство как-то эти кризисные проблемы решать. Именно эта хроническая неспособность властей к реформам была чревата взрывом. А почему взрыв оказался таким, каким он оказался — об этом, слава богу [так в тексте ЛГ], писали и Бердяев, и Г.Федотов, и Блок. Помните: «Почему дырявят древний собор?.. Почему гадят в любезных сердцу барских усадьбах?..» Вы говорите, что во всём виновата идея мировой революции. Но о размахе русской революции, «желающей охватить весь мир», уже тогда было сказано: «Меньшего истинная революция желать не может…» Это сказал не Троцкий, это сказал тот же Блок.
В. К. Вы поставили исключительно острые и объёмные вопросы. Я готов обсудить их со всей откровенностью, но на сегодня наше время, как говорится, истекло. Поэтому поступим, как это принято в конце каждой серии остросюжетных фильмов: прервёмся на очень напряжённом кадре. Отмечу только, что, как документально показано Лосевым Свердлов дал свою секретную директиву без ведома Совнаркома и даже ЦК, позднее её отменившего…
2. Россия и революция (ЛГ, 1989, № 11, 15 марта)[править | править код]
В. К. Вы заявили, что «подозреваете» меня «в пренебрежении… к самой идее поиска истины». Это суждение, явно восходящее к зловещей «презумпции виновности», господствовавшей в 20‒30-х гг., столь же шатко и беспочвенно, как и то суждение, с которого вы начали наш диалог: «Мы с вами довольно часто вели „перестрелку“…»
Я писал о вас только дважды: в первый раз — почти 20 лет назад — назвал вас в числе вызывающих интерес критиков, а позднее в малотиражном журнале «Литературная учёба» ЗАЩИЩАЛ (а не нападал) от ваших крайне резких нападок превосходную книгу В.Непомнящего о Пушкине…
Хочу надеяться, что вы хоть немного усомнитесь и в вашей абсолютной монополии на истину. Б. С. Не спорю, я «стрелял» в вас гораздо чаще, чем вы в меня. Но ведь у нас не дуэль, а, как принято нынче говорить, «гражданская война». И вы не станете отрицать, что в этой"войне" мы с вами — по разные стороны «линии фронта».
В. К. Давайте всё же заниматься не «войной», а мирным диалогом. Для этого прежде всего не следует выдумывать разногласия. Вы пытались обвинить меня в том, что я будто бы не считаю революцию ни русской, ни народной. Между тем у меня нет никаких сомнений, что революция была, конечно же, русской и народной. В ней выразился порыв людей из самых разных слоёв народа (о полном, широком смысле этого слова я уже говорил) к идеалам справедливости и братства. Это со всей ясностью воссоздано хотя бы в шолоховском «Тихом Доне». Это со всей ясностью воссоздано хотя бы в шолоховском «Тихом Доне». Но обращусь к сегодняшней литературе — к очень интересному роману Анатолия Знаменского «Красные дни», в центре которого — судьба Филиппа Миронова. И здесь революция предстаёт как русская и народная.
Моё несогласие вызывает другое: ваши суждения о «кризисе», о «хронической неспособности» властей в России и т. п. Эти суждения похожи на формулы, родоначальником которых был Покровский, без обиняков заявивший в 1923 году, что «термин „русская история“ есть термин контрреволюционный». Отвечу вам, что Россия всегда была, особенно со сторонней точки зрения, страной поистине «кризисной», полной кричащих противоречий и т. п. Это ярче всего воплощено в творчестве Достоевского. Но это не недостаток, а глубокое, по-своему великое своеобразие, выявленное многими мыслителями — от Чаадаева до Розанова, чьи книги ныне начинают переиздаваться. Далее, вы явно не хотите видеть, что в революции столкнулись два совершенно различных, даже противоположных решения: революция для России или Россия для революции.
В первом решении революция предстаёт как освобождение от политических и экономических пут коренных, складывавшихся веками сил народа, во втором же, напротив, всё накопленное веками отрицается и народ используется как своего рода вязанка хвороста, бросаемая в костёр революции. Ленин был за первое решение (это стало особенно очевидным в 1921 году, но и в 18-м, поминая некрасовскую поэму, он писал, что «главная задача» — «добиться… чтобы Русь… стала в полном смысле слова могучей и обильной»). Однако большинство влиятельнейших деятелей стояло за второе решение. Б. С. Покровского я никогда не читал и думаю, что он здесь ни при чём. Я в своих суждениях опираюсь на других мыслителей, принадлежащих как раз к тому кругу, о котором вы говорили. Прежде всего на идеи Г.Федотова, одного из самых глубоких русских мыслителей ХХ века. Размышляя о русской революции, которую он называя великой, Федотов писал примерно следующее. Великая революция прежде всего характеризуется глубиной и мощностью произведённого катаклизма. Вся жизнь переворачивается до дна. Создаётся иллюзия, что все корни её, уходящие в историческую почву, перерублены. Революционное отрицание старого мира носит всеобъемлющий характер. Оно направлено одновременно на Бога, царя, Отечество, собственность, быт, нацию, мораль, культуру, семью. Слова Миронова, которые вы процитировали, вызывают у меня самое глубокое сочувствие. Но, к сожалению, программа, начертанная Мироновым, в то время была просто неосуществима. Не по чьей-то злой воле русская революция приняла такие масштабы и такие формы. Не «инородцы» (Троцкий, Свердлов, Якир и пр.) отменили дни недели — «понедельник», «вторник», «суббота», «воскресенье» — и заменили их неуклюжими, безликими словосочетаниями «первый дней пятидневки», «второй день пятидневки». И не С. И. Гусев, призвавший коммунистов к доносительству, сказал: морально всё, что служит делу пролетариата. Я думаю, что не стоит искать персональных виновников. Потому что прав Г.Федотов: когда происходит великая революция, революционное отрицание старого мира носит тотальный характер. И должна была пройти целая эпоха, чтобы мы вернулись не только к понедельникам и вторникам, но и к нормальной человеческой морали. Вы исходите из того, что революция была насилием над народом. Я думаю иначе: это был слипшийся кровавый клубок множества разных насилий.
В. К. Вы всё стремитесь свести к национальному вопросу. Но в данном случае дело не в национальном, а скорее уже в эмигрантском вопросе. Бухарин был русским, однако двадцатилетним юнцом, вращавшимся до того только в кругу «левых» гимназистов и студентов, он эмигрировал и до 1917 года находился за границей. Он не знал и не мог знать России и не понимал её. В таком же юном возрасте, не имея сколько-нибудь серьёзного жизненного опыта, покинули Россию Троцкий, Зиновьев, Каменев, Сокольников и многие другие. Очень большую роль играли и иные, так сказать, противоположные мигранты — из Европ в Россию — Радек, Раковский и др. И для таких людей страна была, в сущности, безразличным «материалом». Так, Троцкий писал, что-де русская жизнь, воссозданная Л.Толстым, «протекала вне всякой истории… подобно существованию пчелиного улья или муравьиной кучи». Чего уж там церемониться с муравьиной кучей… И революцию, направленную против капиталистов и помещиков, стали превращать в величайшее насилие над народом. Б. С. Схема, которую вы сейчас предложили, представляет собой перевёрнутую схему Сталина: все ошибались, колебались, плутовали, предавали, трусили, только один Ленин всегда оставался последовательным революционером. А у вас всё ленинское окружение хотело превратить Россию в «вязанку хвороста» для мировой революции, и только один Ленин этого не хотел.
В. К. Но Ленин был совершенно не согласен ни с Троцким, который в 1919 году заявил, что, поскольку мы пока не можем сражаться с европейскими армиями, мы должны отправить войска в Индию, ни с Бухариным, выдвинувшим в 1922 году лозунг глобальной «красной интервенции». Кроме того, Ленин, конечно же, вовсе не был одинок; речь идёт лишь о том, какое решение взяло верх. В «Нашем современнике» (№ 1, 1989) я показываю, что Ленин уже в начале 1921 года назвал «самой большой» и даже «единственной опасностью», от которой революция «наверняка» потерпит «внутренний провал» и «погибнет»,- «преувеличение революционности»; напоминание того, что «мы меры не соблюли» (меры революционности, обрушивавшейся уже не на помещиков и капиталистов, а на народ), является, писал Ленин, «величайшим преступлением». Но, как свидетельствуют приведённые в той моей статье факты, Троцкий, Бухарин, Сталин и др. не только не вняли этим предупреждениям, но, в сущности, отстранили Ленина от власти. Б. С. Выходит, Ленина отстранили от власти как «контрреволюционера»? Забавно. По-моему, вы слишком преувеличиваете злую волю отдельных лиц. Вы говорите: Миронова подло расстрелял Троцкий. Тайную директиву о расказачивании послал Свердлов. В вашем изображении это выглядит так: Свердлов строит какие-то тайные козни, а ЦК его потом поправляет. А в энциклопедии «Гражданская война и военная интервенция в СССР» сказано, что это была директива Оргбюро ЦК. Ни слова не говорите вы и о том, какую зловещую роль играло в расказачивании так называемое Донбюро.
Я понимаю: вам удобнее говорить не «Оргбюро», а «Свердлов». Очень приятно найти козла отпущения, в особенности если фамилия у этого «козла» Свердлов или Троцкий (Лейба Бронштейн, как подчёркивают некоторые публицисты).
В. К. Я ничего не подчёркиваю, а только привожу факты; [по смыслу; в газете двоеточие] кстати, в прошлой беседе вы утверждали, что эту директиву принял-де Совнарком, а не Оргбюро. Б. С. Лучше бы вам не касаться этой темы, Вадим Валерианович. Многие факты, которыми вы оперируете, опровергаются при первом же обращении к историческим документам. Вот, например, в прошлый раз вы сказали, что Бухарин в 1928 году (к моменту ареста Бахтина) был «самым влиятельным членом коллегии ОГПУ». Дома я заглянул в книгу «В. И. Ленин и ВЧК» — сборник документов, выпущенный Политиздатом в 1975 г. На с.174 читаем выписку из протокола заседания пленума ЦК РКП (б) от 25 марта 1919 г. и выписку из протокола № 271 заседания СНК от 27 марта 1919 г. В обоих документах — полный список членов коллегию ВЧК. Всего 14 фамилий. Бухарина среди них нету и в помине. Те же 14 фамилий _ в книге «В. И. Ленин. Биографическая хроника», т. VII, с.27, 1976 г. Наконец то же постановление СНК в «Известиях» от 29 марта 1919 г. И там тоже — никакого Бухарина. А уж в 1928 году Бухарин и подавно не мог входить в коллегию ОГПУ: будучи одним из руководителей Коминтерна, он не мог совмещать это с членством в коллегии ОГПУ, ибо это подтверждало б усиленно распространявшуюся тогда на Западе версию, что Коминтерн — агентура ГПК. Теперь о Троцком, который, как вы говорили, «подло, без суда» приказал убить Миронова. Недавно была напечатана беседа трёх военных историков. В этой беседе академик А. М. Самсонов прямо говорится, что виновником гибели Миронова был отнюдь не Троцкий, а Ворошилов и Будённый («Неделя», № 9, 1989).
В. К. Отвечаю по порядку на ваши замечания. Директива была отменена после смерти возглавлявшего Оргбюро Свердлова и тогда же Ленин писал, что Свердлов «единолично выносил решения». В книге Горелова «Н.Бухарин» (1988) сообщено, что Бухарин был членом коллегии ВЧК — к тому же с исключительными полномочиями. Вы ссылаетесь на данные 1919 года, а ВЧК существовало до 1922-го. Позднее Бухарин как член Политбюро ведал делами ОГПУ. Так, именно в 1928 г. он руководил операцией ОГПУ по высылке Троцкого. Об этом докладывалось на состоявшейся в ноябре 1988 г. посвящённой Бухарину конференции в ИМЛ при ЦК КПСС. Наконец, Ворошилов и тем более Будённый не обладали тогда такой властью, чтобы расстрелять Миронова. Б. С. Академик Самсонов считает, что обладали. А Сталин, говорит он, потом свалил это на Троцкого. Но вернёмся к виновникам расказачивания. У вас получается, что во всём виноват злодей Свердлов. Вот он умер — и его «секретная директива» была отменена. На самом деле директива Оргбюро, подписанная Свердловым, была признана ошибочной не потому, что умер Свердлов, а потом[у], что 11 марта 1919 г. вспыхнул Вёшенский мятеж. Фразу Ленина о том, что Свердлов единолично выносил решения, вы вырвали из контекста. Полностью она выглядит так: «Я не в состоянии даже на сотую долю заменить его, потому что в этой работе мы были вынуждены всецело полагаться и имели полное основание полагаться на тов. Свердлова, который сплошь и рядом единолично выносил решения» (выделено мной — Б. С.). Кстати, у Ленина — ни слова о том, что именно ЭТО решение Свердлов принял единолично. Вы были недовольны, когда я сказал, что подозреваю вас в тенденциозном подборе фактов. Но, как видите, эти мои подозрения оказались небеспочвенными. И тут невольно возникает такой простой вопрос: можно ли всерьёз обсуждать историческую концепцию, которую приходится защищать такими методами?
3. Преступление и наказание (№ 12, 22.03.89)[править | править код]
Б. С. В недавно вышедшем «Дне поэзии 1988» я прочёл стихотворение С.Куняева «Размышления на Старом Арбате». Оно, как мне кажется, даёт серьёзные основания для продолжения нашего спора. Я бы даже сказал — для того, чтобы перевести этот спор в несколько иную плоскость. В одной из своих статей, резко критикуя Ю.Трифонова и защищая от критики В.Астафьева, вы писали про Астафьева: "…Его сознательная жизнь началась в 1930-х годах не в каком-нибудь «доме на набережной», но на краю света, в Игарке, куда он был ребёнком этапирован вместе со своей быстро таявшей семьёй как «внук кулака». Вы, вероятно, исходили из того, что детям и внукам так называемых кулаков их страшная участь выпала ни за что, ни про что, а дети тех, кто поживал в «доме на набережной», расплатились за грехи отцов. Во всяком случае, Куняев имеет в виду именно это. И так прямо об этом и говорит: «Сын за отца не ответчик, и всё же тот, кто готовит кровавое ложе, некогда должен запачкаться сам… Ежели кто на крови поскользнулся или на лесоповале очнулся — пусть принесёт благодарность отцам». Добро бы ещё он это просто констатировал как некую горькую истину. Но то-то и дело, что в страшной судьбе тех, кто «на крови поскользнулся» (и детей, и их отцов), он говорит с нескрываемым злорадством, я бы даже сказал, с этаким сладострастным упоением: «Попировали маленько — и хватит. Вам ли не знать, что история катит не по коврам, а по хрупким костям. Славно и весело вы погостили и растворились в пространствах России, дачи оставили новым гостям». Чувствуется, что автор испытывает глубокое мстительное удовлетворение: дескать, поделом вору и мука.
В. К. Необходимо прежде всего чётко разграничить отношение поэта к «детям» и «отцам». Стихи начинаются строкой6 «Где вы, несчастные дети Арбата?», смысл которой развивается дальше: «Всё начиналось с детей Николая… Что бормотали они, умирая в смрадном подвали? Всё те же слова, что и несчастные дети Арбата… Что нам считаться — судьба виновата, не за что — а воздаётся сполна!». [этот фрагмент стихотворения встречается и в другом пунктуационном оформлении] Если же перейти к «отцам», то именно вы назвали Бухарина «преступником», хотя и начали затем почему-то стараться «обелить» его. Бухарин, требовавший в 1930 г. разговаривать с так называемыми кулаками «язком свинца», сам всецело и прямо готовил постигшее его «возмездие» (о нём недвусмысленно сказано и в романе А.Кёстлера). Б. С. Я говорил, что на совести Бухарина много непрощённых грехов и даже преступлений. Главное его преступление в том, что он -объективно — помог Сталину утвердиться в его единовластии. Но что ни говори, Бухарин — фигура трагическая. А вы пытаетесь изобразить его палачом и убийцей наподобие Ягоды или Ежова или мерзавцем наподобие Кагановича или Шкирятова. Но сейчас я хотел бы обратиться к главному предмету сегодняшнего нашего спора.
Я не снимаю с тех, о ком говорится в стихотворении Куняева, их вины. Но в данном случае меня задевает нравственная позиция Куняева. Чтобы пояснить свою мысль, сопоставлю его стихотворение с поэмой Н.Коржавина «Невинность», написанной в 1963(!) году. Там речь идёт о том же: о страшной участи крестьян, ставших жертвами жестокого эксперимента, и о тех, кто задумывал и осуществлял этот эксперимент. Автор с болью признаётся, что некогда сочувствовал «экспериментаторам»: «А вот об этой — главной — крови всегда молчал. Её — прощал», Оценка случившегося у Коржавина совершенно та же, что у Куняева. Но как резко отличается от куняевской его нравственная позиция. Куняев клянёт тех, кого считает чужими. А Коржавин — тех, кого считает своими. Мало того! Он клянёт и судит себя: «Грех — кровь пролить из веры в чудо. А кровь чужую — грех вдвойне. А я молчал… Но впредь — не буду: пока молчу — та кровь на мне».
В. К. Эти стихи Н.Коржавина явно перекликаются со стихами Куняева. И если бы я беседовал не с вами, а с ним, у нас, вероятно, не было бы серьёзных разногласий. Куняев вразил своё неприятие тех, для кого Россия была всего лишь «материалом»; так, Урицкий, вступая против линии Ленина, без обиняков заявлял: «мы не должны себя связывать и не можем брать на себя ответственности за то, что мы считаем гибельным (! — В. К.) для России».
А вот только что впервые опубликованные последние, предсмертные слова Ленина (конец 1923г): «Конечно, мы провалились… Мы должны ясно видеть… что так вдруг переменить психологию людей, навыки их вековой жизни нельзя. Можно попробовать загнать население в новый строй силой», — но это, заключил Ленин, приведёт к «всероссийской мясорубке». И Куняев говорит именно о тех, кто повинен в этой «мясорубке». Вы резко нападали на статью Куняева о «предвоенных» поэтах. Но наиболее яркий из них, Кульчицкий, писал в 1940 г.: "… и коммунизм опять так близок — как в девятнадцатом году. Тогда матросские продотряды судили корнетов револьверным салютцем… А поменьше гадов запирали «до мировой революции». Что он превозносил? Да именно то, что мы уже обсуждали: скажем, Якир именно в 1919 г. распорядился уничтожать определённый процент населения. И кончает Кульчицкий так: «Только советская нация будет и только советской расы люди…» Я полагаю, что этот лозунг хуже провозглашавшегося тогда же в Берлине лозунга, что-де будут только арийской расы люди.
Потому что тут всё-таки кто-то остаётся, а вот когда говорят, что только советской расы, то сначала уничтожают дворян, купцов, священников, казаков, потом так называемых кулаков и подкулачников и в заключение уж и самих бухариных…
Б.С. Вы опять своё: во «всероссийской мясорубке» повинны Урицкий, Якир и прочие. Единственный, кто понимает, к чему это может привести, - Ленин. Конечно, Ленин был на голову выше всех своих соратников. Он был более гибок, больше считался с реальностью. Но не надо делать вид, будто всё, что творилось тогда, делалось помимо Ленина, вопреки его воле. Приведу только две цитаты.
Из письма Ленина Сокольникову: «… нужен ряд образцовых (1)процессов с применением жесточайших (1) кар. НКюст [наркомат юстиции] , кажись, не понимает, что новая экономическая политика требует новых (1) способов новой жестокости (1) кар» (11 февраля 1922 г.)
Из письма Ленина Дзержинскому «о высылке за границу писателей и профессоров»: «Всё это явные контрреволюционеры, пособники Антанты, организация её слуг и шпионов и растлителей учащейся молодёжи. Надо поставить дело так, чтобы этих «военных шпионов» изловить и излавливать постоянно и систематически и высылать за границу. Прошу показать это секретно, не размножая, членам Политбюро, с возвратом Вам и мне (1)…» (19 мая 1922 г.)
В.К. Разумеется, Ленин отнюдь не был «добрым дедушкой". Но в первом письме (о чём вы умолчали) речь идёт о «членах правления трестов», подрывающих экономику в условиях нэпа, и Ленин в письме Сокольникову от 1 февраля определил «жесточайшие (1) кары»: «Они должны… караться… длительным лишением свободы (может быть, с применением по истечении известного срока условного освобождения), конфискацией всего имущества и т.д.».
Переходя к «высылке за границу писателей и профессоров», отмечу, что это всё же не расстрел и не ГУЛАГ. Вместе с тем возьму на себя ответственность сказать, что решение это было ошибочным. Оно, кстати(о чём сказано в самом этом письме Ленина), опиралось на «отзывы» ряда «литераторов-коммунистов», в числе коих назван тот же Бухарин, а инициатором всего дела был тогдашний «хозяин» Петрограда (где находились эти писатели и профессора) Зиновьев, о чём уже шла речь в печати.
Конечно, мы только начинаем во всём этом разбираться. Сегодня скажу лишь о том, что Ленин не раз со всей решительностью признавал ошибочность той или иной политической линии – вплоть до только что приведённых поистине беспощадных и к самому себе слов: «Мы провалились…» Между тем деятели, для которых Россия была только «материалом», продолжали «загонять» народ в «мясорубку», которую они считали обетованным «новым строем».
Б.С, Опять та же схема: небольшая кучка «бесов» (только с нерусскими фамилиями, в отличие от персонажей Достоевского), насилует гигантскую страну и многомиллионный народ. Но я всё-таки хочу вернуться к тому, с чего начал: к нравственной позиции художника. В связи с тем, что вы заговорили об уничтожении дворян, попов, купцов и прочих, как их тогда называли, «лишенцев», я вспомнил замечательное место из романа В.Гроссмана «Жизнь и судьба». Герой романа Штрум заполняет анкету. Доходит сперва до пятого пункта, который его особенно близко касается. Потом до шестого («социальное происхождение»), который ему лично уже ничем не угрожает. Цитирую: «Он подумал: «Мне кажется моральным, справедливым социальный признак. Но немцам бесспорно моральным кажется национальный признак. А мне ясно: ужасно убивать евреев за то, что они евреи. Ведь они люди, каждый из них человек – хороший, злой, талантливый, глупый, тупой, весёлый, добрый, отзывчивый, скаред. А Гитлер говорит: всё равно, важно одно – еврей! И я всем существом протестую! Но ведь у нас такой же принцип – важно, что не дворянин, важно, что из кулаков, из купцов. А то, что они хорошие, злые, талантливые, добрые, глупые, весёлые, - как же? А ведь в наших анкетах речь идёт даже не о купцах, священниках, дворянах. Речь идёт об их детях, внуках. Что же, у них дворянство в крови, как еврейство, они купцы, священники по крови, что ли? Ведь чушь…» Вот эта способность ужаснуться несправедливости, направленной на другого, так же как ужасает несправедливость, направленная на тебя самого, представляется мне непременным, едва ли не главным достоинством художника. Куняев этой способности не обнаружил.
В.К. Вы говорили о том очень отрадном факте, что Коржавин уже давно перестал считать «своими» тех деятелей, кого ранее считал таковыми. Но, увы: есть масса людей, которые по-прежнему считают их «своими». И я не вижу ничего дурного в том, что Куняев жёстко оценивает этих деятелей. Вы же не будете защищать тех достаточно многочисленных сподвижников Гитлера, которых он сам по тем или иным причинам казнил, хотя кое-кто это делает. Кстати, Эренбург был, в сущности, прав, когда в своих мемуарах обвинил Ежова в том, что он бил по своим («своим» для него, Ежова).
В заключение подведём краткий итог теме «отцов». Коржавин написал как о главной «крови» о гибели людей, уничтоженных потому, что они не принадлежали к «советской расе». Вы же явно озабочены главным образом судьбой погибших позднее, несмотря на их принадлежность к этой «расе». Но возьмём только что опубликованное бухаринское письмо 36-го года к Ворошилову, кончающееся словами «Обнимаю…»: «…циник-убийца Каменев омерзительнейший из людей, падаль человеческая… Что расстреляли собак – страшно рад». Вот истинный «дух» этого деятеля. В том же 36-м Бухарин, по свидетельству Б.Николаевского, сказал: «Мы проводили массовое уничтожение беззащитных людей вместе с их жёнами и детьми… Но поток движется вперёд. В том направлении, в котором должен течь. В нём люди (в данном случае, понятно, люди «советской расы» - В.К.) растут и строят новое общество». Бухарин об уничтоженных миллионах говорил не так, как о Каменеве, даже с определённым сожалением – но говорил как о некоем негодном «материале». Ибо «поток… должен течь». И в этом суть дела.
== 4. Что делать? (ЛГ, 1989, № 13, 29 марта)==
В.К. Я перечитал все диалоги, и оказалось, что в каждом из трёх вы настойчиво выдвигали на первый план национальный вопрос, для начала обвинив меня в «выпячивании» ряда имён. На самом деле если уж я кого и «выпятил», то только Бухарина, то есть русского. А волнующие вас имена были в моих рассуждениях упомянуты лишь потому, что речь шла о событиях 'начала 1919 г.', когда, как вы знаете, в числе 7 человек, составляющих «верхний этаж» власти в России, было 4 еврея, 1 грузин и 2 русских [Ленина, как и было принято в то время, Кожинов здесь обозначает как русского – от публикатора]. Я всех семерых и упоминал (плюс поддержавшего Свердлова Якира и спорившего с Лениным Урицкого). О каком же «выпячивании» вы толкуете?
Но гораздо важнее другое. ВЫ (см.»Юность», № 1, 1989) обвинили в «антисемитизме»… [Антон Павлович Чехов| Чехова] – писателя, который 1) воспринимает, скажем, Левитана как одного из самых близких ему деятелей 'русской 'культуры, 2) в рассказе «Скрипка Ротшильда» с глубоким сочувствием говорит о 'еврейском' (а не «обрусевшем») музыканте, 3) в «Перекати-поле» раскрывает тяжкую 'драму' еврея, стремящегося стать русским, но пока не обретающего «пристани», 4) наконец, Чехов с 'горечью' пишет, что в петербургской критике господствуют «евреи, не знающие, чуждые русской коренной жизни, её духа, её форм… и видящие в русском… ни больше ни меньше, как скучного инородца».
Именно здесь узрели вы «антисемитизм» (то есть отрицательное отношение к евреям именно как 'евреям'), но это абсолютно несостоятельный «приговор». Ведь Чехов озабочен вовсе не тем, что эти критики –евреи, и даже не тем, что они «чужды русской жизни» (абсурдно требовать от кого-нибудь быть русским). Чехов озабочен только тем, что критики, в чьих глазах русский – «скучный инородец», законодательствуют в русской критике.
И если видеть в этом '«антисемитизм»', то придётся распространить сию оценку (исходя из многих их высказываний) на всех великих писателей – от Пушкина и Белинского до Блока и Шолохова. Так что надо или начисто отказаться от этой оценки Чехова, или уж 'честно сказать', что вы считаете всех классиков «антисемитами».Ведь вот и Горький писал в 1924 г., прямо перекликаясь с Чеховым, что Троцкий – «наиболее чужой человек русскому народу и русской истории», и именно этим объяснял его зловещую роль в революции.
Исходя именно из уроков классики, я полагаю, что есть два пути. Влиятельно мнение: евреи не могут не слиться с нациями, среди коих живут. Так, Пастернак утверждал: «Я считаю самым большим благом для еврейства полную ассимиляцию» (кстати, кое-кто понимает гласность так: цитируемый текст издан «Искусством» в 1980-м, а «Советский писатель» 'в 1988 г. изъял эти слова' поэта!). Пастернак исходил, возможно, из захватившей его с юности германской философии, которая начиная с Канта (см. его трактат «Религия в пределах только разума» и др.) говорила о духовной несостоятельности еврейства и видела выход для него в христианстве.
Б.С. Вы чуть ли не всю германскую философию мобилизовали, чтобы придать антисемитской позиции больше веса.
В.К. Вы волей-неволей распространяете подозрение в «антисемитизме» и на Пастернака, который разделяет убеждение Канта (вот кое-кто и изымает слова поэта!). Но обратимся ко второму решению. Мнение Канта оспаривал, например, выдающийся публицист И.Я.Гурлянд – ближайший сподвижник П.А.Столыпина. Гурлянд полагал, что евреи – один из добровольно входящих в состав России, но призванных жить собственной жизнью народов. И я убеждён, что абсолютно необходима полная свобода выбора между этими двумя путями - выбора, который, конечно, рождает свои драмы.
Но вся острота проблемы только в тех людях, которые, не переживая никакой «драмы», действуют в русле культуры и политики другого народа, оставаясь чуждыми его интересам в самой его сути.И недопустимо оценивать критику этих людей как «антисемитизм». Недопустимо, во-первых, потому, что люди эти, как правило, чужды и еврейству как таковому, не знают и не любят его культуру, язык и т.д. и потому, строго говоря, даже и не евреи (отсюда – абсурд обвинения в антисемитизме), а, во-вторых, потому, что было и есть немало и русских, чуждых России или даже русофобов (тот же Бухарин с его «Злыми заметками»). Но если критика таких русских – дело «нормальное», то при обращении к таким же евреям – наготове обвинения в антисемитизме, шовинизме, даже фашизме. Вместо обвинений и выкриков необходимо спокойное, трезвое, объективное обсуждение проблемы.
Б.С. вы сильно преувеличили мой интерес к «еврейскому вопросу». Просто я не люблю антисемитов. Особенно отвратителен мне «интеллигентный» антисемитизм, подкрепляемый ссылками на высокие авторитеты, исторические источники и документы, которые потом оказываются чистейшей воды липой.
Вы упорно стремились (опираясь на Лосева) доказать, что решение о расказачивании принял Свердлов. Более того, что решение это он принял ЕДИНОЛИЧНО. Привожу выписку из протокола заседания Оргбюро ЦК ВКП(б) от 24 января 1919 года: «6.Циркулярное письмо ЦК об отношении к казакам.
Принять текст циркулярного письма. Предложить комиссариату земледелия разработать практические мероприятия по переселению бедноты в широком масштабе по казачьим землям». Под текстом этого «циркулярного письма» (того самого, на которое вы сослались) стоит подпись «Центральный комитет РКП». 3 мая 1919 года уполномоченный Совета рабочей и крестьянской обороны А.Белобородов писал с Дона секретарю ЦК РКП И.Крестинскому: «…Линия В.И. (Ленина) вполне верна, хотя некоторые товариши, в том числе и тов.Сокольников, смотрят на дело, кажется, иначе… В общем надо сказать, что кого нужно в железо здесь ещё не взяли…» Из этого письма ясно видно, что установку на жёстки репрессивные меры против казаков поддерживал не кто иной, как Ленин. (С этими документами меня ознакомили доктора исторических наук В.Логинов и Г.Иоффе.) В письме Сокольникову от 24 апреля 1919 г. Ленин требовал «суровой и беспощадной расправы» над казаками. Я не собираюсь выгораживать Свердлова. Директива, принятая при его участии, была ужасна. Но ответственность за нее несёт не он один.
Подсчитывать, сколько русских и сколько евреев было в числе деятелей, составлявших тогда, как вы говорите, «верхний этаж власти в России», имеет смысл лишь в том случае, если исходить из того, что власть этой горстки людей была антинародна. На мой взгляд, дело совсем не в том, кто по национальности были эти люди, а в том, почему за ними (и выдвинутыми ими идеями) пошла значительная часть народа. Вот, например, как объясняет это Н.Бердяев в своей книге «Истоки и смысл русского коммунизма»:
«Самый интернационализм русской коммунистической революции – чисто русский, национальный. Я склонен думать, что даже активное участие евреев в русском коммунизме очень характерно для России и для русского народа. Русский мессианизм родствен еврейскому мессианизму». И там же: «Русский народ не осуществил своей мессианской идеи о Москве как Третьем Риме… Вместо Третьего Рима в России удалось осуществить Третий Интернационал… Третий Интернационал есть не Интернационал, а русская национальная идея…»
В.К. Вы еще раз хотите свести всё к «спору цитат». Ну что ж. 16 марта умер Свердлов, и в тот 'же день'[именно «же день» выделено в ЛГ] его директива о поголовном уничтожении, вызвавшая мощное восстание на Дону, была отменена. А 18 марта открылся VIII съезд, где одним из первых выступил В. Осинский: «У нас было не коллегиальное, а единоличное решение вопросов. Организационная работа ЦК сводилась к деятельности одного товарища – Свердлова.На одном человеке держались все нити. Это было положение не нормальное». Далее, обрывок из ленинского письма от 24 апреля, который вы пытаетесь «отождествить» с чудовищной директивой, относится не к населению, а к непримиримо воюющим донским дивизиям. Единственное, о чём стоило бы всерьёз поспорить в вашем тексте, - суждения Бердяева. Но невозможно на сотне строк размышлять о сложной концепции.
И «еврейский вопрос». Я – на стороне Чехова и всей классики. Те, кто читал мои книги и статьи, знают: я высоко или даже исключительно высоко оцениваю многих и многих деятелей русской культуры, как принято говорить, «еврейского происхождения», и для меня это «происхождение» совершенно несущественно. Но я решительно оспариваю позиции притворяющихся деятелями русской культуры русофобов, какого бы происхождения они ни были. К сожалению, вы явно уклонились от серьезного разговора на эту тему, которую именно вы мне навязали (см.все три диалога), ограничившись, в сущности, одними эмоциями.
Б.С. Ваша ссылка на Осинского несостоятельна. Он говорил об организационной работе, а вопрос о расказачивании – это был не организационный, а серьёзный политический вопрос. Но главное даже не это. Вы опять все сводите к злой или доброй воле отдельных лиц. Директиву о расказачивании дал ЦК, и ЦК её отменил. А у вас получается, что дал директиву Свердлов, а отменил её Ленин. Вы всё ищете виновных. Поиски эти, по-моему, неплодотворны. А на том пути, который избрали вы, даже опасны. Опасны для будущего страны. Куда более важным, нежели так волнующий нас вопрос “кто виноват?» , представляется мне сегодня вопрос «что делать?»
Когда-то на меня огромное впечатление произвело письмо П.А.Столыпина Л.Н.Толстому (1907 г.). Толстой, как известно, был ярым противником частной собственности на землю. И вот что отвечал ему на это Столыпин:
«Нельзя любить чужое наравне со своим, и нельзя обхаживать, улучшать землю, находящуюся во временном пользовании, наравне со своей землёю. Искусственное в этом отношении оскопление нашего крестьянства, уничтожение в нём врождённого чувства собственности, ведёт ко многому дурному и, главное, к бедности. А бедность, по мне, худшее из рабств».
Эти проницательные слова сегодня звучат особенно актуально. Но разве не то же самое говорил Бухарин, выкинувший в 1925 году свой знаменитый лозунг: «…всему крестьянству, всем его слоям нужно сказать: обогащайтесь, накапливайте, развивайте своё хозяйство»?
И вот этого человека вы пытаетесь объявить –наравне со Сталиным – сторонником военно-феодальной эксплуатации крестьянства!
В.К. Ленин, сказав, что Свердлов «единолично выносил решения», имел в виду несомненно, политику. Далее, никак не думаю, что при решении вопроса «что делать?» надо обращаться к Бухарину. В ответ на «обогащайтесь» Зиновьев заявил, что Бухарин повторяет Столыпина. Но Сталин (сам тогда, в 1925-м, постоянно призывавший «всячески улучшать положение крестьянского хозяйства») решительно возразил:» Смешивать Бухарина со Столыпиным, как это делает Зиновьев, - значит лгать на Бухарина». И в самом деле: в феврале 1930 г. Бухарин, обогнав Сталина, требовал говорить с «обогатившимися» «языком свинца». Ибо крестьянство (как и вообще Россия) было для них «только материалом», и они никак не считали, что «провалились»…
Б.С. Никакие ваши цитаты теперь убедить меня не смогут: я слишком хорошо изучил ваш способ цитирования. Вот, например, в первом нашем диалоге вы приводили слова С.И.Гусева: «…каждый член партии должен доносить», явно давая понять, что автором этого высказывания был не кто иной, как С.И.Гусев (Яков Давидович Драбкин). Привожу цитату в более полном виде: «Ленин нас когда-то учил, что каждый член партии должен быть агентом ЧК, т.е. смотреть и доносить».
В.К. У Ленина (20-й г.): «…хороший коммунист в то же время есть и хороший чекист»; руководитель партконтроля Гусев в 25-м г. «добавил» уже собственную мысль о «необходимости доносительства».
Б.С. Ещё пример. В прошлый раз вы приводили слова Бухарина из его письма Ворошилову: «…циник-убийца Каменев, омерзительнейший из людей,падаль человеческая». Не забыли подчеркнуть, что письмо заканчивается словом «обнимаю» (оборвав цитату на полуфразе). То есть всячески давали понять, что Бухарин был заодно с организаторами сфабрикованного процесса над Каменевым и Зиновьевым.
В.К. Нет сомнения, что он был заодно: «Что расстреляли собак – страшно рад».
Б.С. На самом деле ужасные слова Бухарина о Каменеве (и в этом весь смысл цитируемого ими письма) продиктованы тем, что Каменев на процессе обвинил Бухарина, что тот причастен к убийству Кирова. Потрясённый этим обвинением, Бухарин пишет Ворошилову (а практически всем членам тогдашнего Политбюро): «…вы сами трусы, не заслуживающие уважения». Ворошилов на это отвечает: «Возвращаю тебе письмо, в котором ты позволяешь себе гнусные выпады в отношении партийного руководства». Вот как они обнимались, вот какие это были «дружеские объятия». Человек, уверенный в своей правоте, к таким приёмам полемики прибегать не стал бы. Это главный вывод, который я сделал для себя из наших диалогов.
Конец публикации
Отзывы[править | править код]
С.Куняев: «Вот почему еврейские интеллектуалы одновременно и опасались, и по-своему уважали его как достойного соперника. Но когда надо было, Вадим в открытом споре мог стереть в порошок Бенедикта Сарнова (что и сделал в 80-е годы на страницах „Лит. газеты“), мог не пожать протянутую ему Нуйкиным руку во время открытого телеэфира, добавив, что рука его оппонента, подписавшего позорное письмо о необходимости репрессий в октябре 1993 года, запятнана кровью…» (https://litvek.com/br/145990?p=11)
Андрей Петрович Паршев вспоминает этот диалог как наиболее запомнившееся чтение из кожиновской публицистики: Андрей Паршев о Вадиме Кожинвое (запись 10 июля 2013 года) //https://www.youtube.com/watch?v=FDZxOt2FOsA
Комментарий[править | править код]
Текст «Литературной газеты» перепечатывается в точности, в том числе с пропусками ошибок (например, «непрощенных» с двумя Н). Единственное исключение — проставлены отточия над Ё в соответствии с требованиями Традиции. В ЛГ эта буква обнаруживается только в священной для редакции газеты фамилии Кёстлер. Принципы отбора и выделений в тексте ЛГ остались за кадром.