Илья Муромец - Исцеление
Год за годом идет, как разлив-ледоход,
За неделею неделя, как река, течет,
День за днем утекает, как ручей, журчит.
Остарел Иван Тимофеевич, Одряхлела
Ефросинья Александровна,
Изжилась, обеднела, оскудела семья:
Вереи у ворот покосилися,
А избенка набок покривилася,
Подломилися стропила с подстропильниками,
Кровля-крыша, провалилася.
На работу - готовить поле-пал под соху
Уходил Иван с Ефросиньей-свет.
У окошка в избушке, на лавице
Недвижим, одинешенек Илюшенька.
Он лежит, он свою думу думает.
Непродумна она и мечтами полна.
И крылаты мечты, даленосны они.
На мечте к высоте хорошо возлетать.
Да вертаться назад из мечты - сущий ад!
Вдруг Илья слышит крик, богатырский зов…
Встрепенулось ретивое, запостукивало,
От того ли богатырского от покрику
Занялась душа, заволновадася:
“Ай же ты, молодец Илья Муромец!
Ты вставай, открывай тесовы ворота,
Ты пускай калик перехожих в дом!”
Еще медлит Илья - то сон или явь?
Это сон ли, виденье ли светлое?
От него душа возволновалася,
Сердце радостно вострепеталося,
А призывный клич с новой силой гремит:
“Встань! Встань! Молодец Илья Муромец!
Выходи, открывай тесовы ворота!”
И встал! И пошел! И открыл Илья!
И впустил Илья перехожих калик.
Заходили калики к Илье ладком,
Становилися перед ним рядком,
Доставали три чарки золоченые,
Наливали питья в них медвяного
От пчел с цветов да с лугов, да с лесов -
В нем вся сила земная исцелительная.
Подавали питье Илье Муромцу:
“Ты испей, добрый молодец, маленечко,
Не побрезгуй ты меду каличьего!”
Принимал-выпивал угощенье Илья.
Расходилася кровушка по жилочкам.
Уж такое ли веселье поднималось в душе,
Уж такие ли мысли зазвенели в голове,
Уж такая ли радость пала на сердце…
А калики вторую еще чарочку
Наливали, подавали, сами спрашивали:
“Что почувствовал ты, Илья Муромец?”
“Ax, что со мной - диво дивное:
Руки-ноги мои возрождаются,
Да живой живиной наливаются,
И здоровьем и крепостью полнятся!”
А калики и третью еще чарочку
Наливали испить Илье Муромцу.
“Что ты чувствуешь, Илья Муромец?”
“Чудо! Нет во мне, больше нет ее
Этой боли-тяготины хворобистой…
Ах, любо мне, любо-весело,
На душе светло, думе радостно!”
“Возродись, добрый молодец, силою
И телесною и духовною!
Да не будет тебе немощей, болезней, хвороб!
Ты иди на Карачагу на реченьку,
Зачерпни, принеси ключевой воды!”
Восставал Илья, не замедливал,
Расправлял-выпрямлял тело белое,
Шел-спешил на Карачагу за водой
на реку. Приносил-становил ведро полное.
Из ведерышка калики нанивалися,
Да Илье отдавали, заставляли испить.
“Ну каков ты теперь, Илья Иванович?”
“Да таков я, таков - хоть на десять мужиков,
Хоть на десять борцов хватит силы во мне!”
И еще калики пили ключевой воды,
Сами пили и давали Илье испить.
“А теперь что с тобой, добрый молодец?”
“Силу чую в себе, что вот ежели мне
Был бы столб в земле да кольцо в столбе,
За кольцо бы за то ухватился я,
Весь бы мир тогда повернул вокруг!”
Спохватились калики перехожие:
“Ай, неладное дело мы соделали -
Не нужна тебе, Илья, такая силушка!
И на третий након пили странники,
Третий раз Илье подавали испить.
“Что с тобой теперь, Илья Муромец?”
“Во мне силушки-половинушка!”
“Ладно! Хватит, Илья, с тебя и этого!
Будешь силен ты и могуч человек.
И твоя тебе воля куда силу девать:
На крестьянское ли дело, на другие ль труды,
На бранные ли битвы-подвиги…
Если сильные витязи пойдут на тебя,
Бейся-ратися с кем ни встретишься:
На бою тебе смерть не писана,
Коли смерти в глаза будешь смело смотреть,
Коли робкою думой не унизишься!
Не вступай только, помни, добрый молодец,
Со могучим тем Святогором в бой:
Через силу его носит мать сыра земля.
Не ходи с Краснояром состязаться еще
С ковалем-кузнецом тем булатинцем:
Он судьбы кует человеческие.
И не бейся с Микулой Селяниновичем:
Его любит сама мать сыра земля.
Не ходи и на Вольгу Всеславьевича:
Он не силой возьмет, так мудростью,
А не мудростью, возьмет хитростью!”
Как сказали калики, так пропали они.
Может, были они? Может, не были?
Вышел млад из избицы на улицу,
И в поля, и в леса, там веснилась весна
По кустарничкам, по пролесочкам,
Весна тихая, зелень робкая.
Как попал на пал прошлогодний Илья,
Там торчали пеньки обгорелые,
Навалились деревья почернелые.
Буераки, овраги, да рытвины,
Да пеньки, да коренья, да ямины.
Таковую лесную неудобицу
Под раздольное поле чистое
Расчищал Иван Тимофеевич
С Ефросиньей-свет Александровной.
Тяжела работенка - не для старых она!
Старички уморились, поумаялись,
Пообедали, отдохнуть легли.
Не тревожил, не будил Илья родителей,
Принимался он сам за работу один.
Он пенье-коренье все повытаскал,
Он дубье-колодье да повырубил,
Раскоряги добрый молодец повыворотил,
Пособрал, стаскал да в валы поклал,
Все каменья-кременья стеной сложил,
Буераки, овраги да рытвины
Все ровнешенько Илюшенька повыровнял,
Приработал всю работу многодельную,
Только сам то Илья не уработался,
Еще больше на дело раззадорился.
И пошел он на помощь к соседушкам.
Там берет он лесину-колодину
На длину длинну и на толст толсту,
На катках такову не повыкатишь,
Тащить волоком - не повытащишь,
Сколько поту прольешь - поумаешься.
А детинка за вершинку ухватывает,
Как тростинкой, колодиной размахивает,
И летит она, колода, через поле на край!
Было дела-работы что на долгий год,
Переделал все дело млад за малый час.
Был пал во корягах буерачистый,
Стало полюшко - оно ровным-ровно,
Велико и гладко - хоть яичком кати,
На огляд-то оно неоглядное,
На обход-то оно необходное!
И на том богатырь не умаялся.
Как вернулся он ко домику отцовскому,
Из земли вереи повыламывал,
По бревенушку домишко порастаскивал,
Пыль, сухое гнилье он по ветру пустил,
Все остаточки он на свал пометал.
Уходил Илья во дремучий лес,
Выбирал там сосеночки жаровые,
Нарубил-навалил их на новый дом,
Навычищивал бревен на целый двор,
Строю пучьями понасвязывал,
На дворину, домой все повыносил.
Долго млад тут не думал, не откладывал,
За топорик принимался живехонько,
Сел на бревнышки, начал тюкать-тесать,
Полетели, словно брызги, вокруг щепочки.
Не успели люди добрые опомниться,
Глядь, хоромина готова у Илюшеньки!
Прибегали с работы отец с матерью.
Видят - новая постройка-строеньице:
Крыша-кровля, узорная обделочка,
По князьку, по верхушке борзый конь бежит,
Еще выше на столбушке петушок поет,
На окошках - резные наличники.
Перед этой удивительной устроиной
Сын Илья здоровехонек разгуливает,
Громко песни поет, соловьем свистит!
В добром молодце сила расходилася,
Молодые мечты разгорелися.
И пошел на совет он ко крёстному,
Ко тому ли ко Микуле Селяниновичу.
Говорит Илье крестный батюшка:
“Не тебе ли, Илья, стать за светлую Русь?
Знать, на то твоя сила благодатная!
Выходи ты, Илья, на проезжину
На большой на большак, что за Муромом,
Покупай ты у первого встречного
Немудрящего жеребеночка.
Ты пои, ты корми, ты лелей его.
А пройдет поры-веремени три месяца,
По три ночи жеребчика зануздывай,
По три росы жеребчика выкатывай,
По трем лужкам его выезживай,
Подводи тогда ко тыну ко высокому.
Если станет жеребчик через тын скакать,
В ту и эту сторонку перескакивать,
Поезжай на нем куда ни вздумается:
Будет он тебе служить верой-правдою.
К Краснояру, моему братцу родному,
Отправляйся за доспехами военными,
От него - ко Святогору на выучку.
И тогда становись ты защитником
От злочинных врагов за святую Русь”.
Выходил красным днем добрый молодец
На широкую путину что на Муромскую,
Повстречал мужичка с жеребеночком
И купил у него жеребенка того,
Покупал, не стоял за ценою Илья,
Хоть и был тот недолеточек косматенький
Захудаленький бурый бурушка.
Как жеребчика приводил Илья,
Становил, кормил по три месяца.
Вырос маленький жеребчик, стал конем-жеребцом.
По три ночи Илья выводил его,
На трех лужках его выезживал,
На трех росах его выкатывал,
Подводил и ко тыну ко высокому.
Тут и стал конек через тын скакать,
В ту и эту сторонку перескакивать.
И садился тогда на коня Илья,
К Краснояру-кузнецу направлял свой путь.
И до гор доезжал он до Северных.
Под горою там дерево ветвистое.
А под деревом стоит кузница,
А во кузнице шумно мех гудит,
От того от меходува синь огонь горит,
Раскаляет булат добела, досветла.
Возле горна-огня Краснояр стоит,
Он стоит, гремит звонким молотом.
Под ним наковальня, будто речь говорит,
А под наковальней подземельный плотик
Содрогается, потрясается.
Не откладывал дела Краснояр-кузнец,
Принимался тотчас за работушку.
Отковал он шлем, латы медные,
И кольчугу, и копье долгомерное,
И колчан, и стрелы каленые,
Одного не смог отковать кузнец -
Из оцела для Ильи да меча-кладенца.
Говорит тут Краснояр Илье Муромцу:
“Не печалься ты, добрый молодец,
Отправляйся на горы Святогорские,
Там найди Святогора могучего.
Свой меч-кладенец передаст он тебе.
А ковал тот меч я, кузнец Краснояр!