Образование в империи гуннов

Образование в империи гуннов

Империя гуннов

Империя гуннов — одно из ярких состояний государственности на землях России и её соседей примерно в 375—528 гг. н. э. Наибольших размеров достигала при царе Скифии и Германии Аттиле. Имела полиэтничный характер, где в союзе с кочевыми тюркоязычными народами выступали славяне, анты, часть готов и десятки других народов. Столица державы перемешалась от Поволжья (при царе Тедрехоне)и Приазовья (при «короле» Баламбере) в округу Паннонии (при короле Аттиле) и обратно (при короле Горде). Без высокого уровня экономики и образования, особенно ратного и дипломатического, возникновение и почти полуторавековое существование столь мощного государства было бы невозможно. В связи с чрезвычайной миграционной активностью в державе явно преобладало традиционное семейное образование (с учётом разных возможностей в селениях бедноты и знати), хотя вероятны элементы храмового и приходского образования на погостах — низовых админитстративных округах.

Царское образование

Воспитанию и образованию царей на землях Скифии уделялось особое внимание со времён античности, что подтверждают глубины многовековых традиций образования в допетровской Руси. Здесь вспоминается воспитатель Ахилла мифический Хирон, известный Геродоту реальный Тимн, учителя царей Боспора .

С древнейших времён северные цари обожествлялись, что влияло и на различные образовательные процессы - весь многообразный процесс воспитания освящался в северных народах величием царя-басилевса (титул указывался на монетах правителей Боспорскгого царства и Скифии, некоторых соседних государств). По своду К. М. Алиева, первым среди царей Гуннии был Тедрехон. Упоминается в начале IV в. в «Истории Тарона» Зеноба Глака под именем «царь Севера Тедрехон». Как и царские сарматы времён Птолемея, он мог контролировать значительную часть Поволжья. Возглавляемые им войска барсилов вторглись через Каспийские "ворота" на кавказскую Албанию. Допускают, имя царя тюрками обожествлено и известно как Тенгрихан (его особо почитали в Поволжье; есть и иные версии - многотысячелетних корней культа Тенгри и всего тенгрианства)). «История агван» (VII в.) указывает на иранская параллель — «Аспендиат», одна из форм иранского имени Исфендияр («святой, священнный, божественный»).

Основателем империи в 374 г. считается Баламир (Баламбер), отомстивший на просторах Скифии королю Витимиру за разгром антов короляБожа. Из царского рода были Базук и Курсих, возглавившие войска, вторгшиеся в 395 г. в персидские владения Закавказья. Оба они являлись «членами царского гуннского рода». Баламир умер около 400 г., власть как император принял его сын Юлдуз-хан, позже Каратон (Харатон), сын Юлдуза. Он правил до 410 г. У Каратона были сыновья Охтар, Руа (Руас,Ругила - эти созвучия провоцируют видеть в нём одного из родоначальников ранней Руси), Айбарс, Мунчуг (Мундзук, Мундзук, Монджак). Сыном последнего и был Аттила. Мундзук-Манджак признавался правителем славян Валиан; Волыни. Существенный вклад в развитие Гуннии внес Ругила (Руас), дядя Аттилы, правивший с 410 по 434 гг.

Аттила, сын Мунчука, стал императором в 40-летнем возрасте после смерти дяди (того во время похода на Константинополь, по одной из версий,поразила молния), Под главенством Аттилы в его империи было объединено до 45 — 50 различных народов. В 445—453 гг. под предводительством Аттилы гунны и их союзники завоевали Германию, Францию, Северную Италию, наложили дань на Римскую империю. По оценке А.Тьерри: «Имя Аттилы завоевало себе место в истории… рядом с именами Александра Македонского и Юлия Цезаря». Уровень образованности, знания разных языков был при нём, как свидетельствовали образованные византийские авторы, достаточно высоким.

После смерти Аттилы младшие сыновья (старший Илек был убит) Эрнак(Ирнек)и Денгизик отвели основные силы к низовьям Дуная, в Приазовье и Прикаспий. Территория державы стала сокращаться. Блюдо Денгизиха с тюркскими (?) надписями найдено в Поволжье. Число находок с ранними надписями, близкими тюркским, увеличивается

Из царского рода был Амбазук (сарматский царь с таким именем ок. 57 г. воевал в Закавказье). По сведениям Прокопия, в 498—518 гг. он владел Каспийскими воротами, по другим — Дарьяльским ущельем. При нем гунны умело «торговали с Византией, и Ираном», как другие гунны ранее с Римом. Амбазук состоял в дружбе с византийским императором Анастасием I. "Приближаясь к смерти, предлагал Анастасию купить у него крепость", но тот отказался, не видя возможности там содержать византийский гарнизон. Когда Амбазук умер, крепость захватил персидский шах Кавад, изгнав детей Амбазука, тяготевших к византийскому образованию.

Царем (всех ?) гуннов в начале VI века был Болах (Валах, Волах; ононим как «волохи» известен для летописных угнетателей славян Подунавья; соблазнительно с учётом полиэтничности Гуннии искать в онониме связи с истоками валахов). Женой царя была знаменитая Боа-рикс, (Берихос) — союзница Византии. Резиденцией царицы — по одной из версий — являлся город Варачан (ныне Уллу-Бойнак, Дагестан). Н. А. Баскаков дал этимологию от берик («дар, дарение, подарок») + греческое окончание. Если имя византийцы запомнили в готской передаче, то оно означало — королева Боя (Боя-рикс).

Царем гуннов Приазовья был Муагер, Муагер или Муагерис. Он стал царем гуннов после убийства своего брата Горды- христианина.. Впоследствии и сам принял христианство. Согласно Г.Моравчику, имя происходит от венгерского Модери, вариантом коего является форма Магъяр . Ю.Немет, называет Могьери царем кубанских гунно-булгар.

О Горде Феофан Исповедник сообщал: «В 527/528 г. пришел к императору царь гуннов, живущих поблизости от Босфора, по имени Горда, стал христианином и был просветлен. Император принял его и, дав ему много даров, отослал в его страну охранять ромейское государство и город Босфор» Затем при жестком внедрении христианства в Приазовье убит. Но тем лишь подтвердил активное участие видных гуннов в распространении христианских веры и учения.

Примерно со времён Горды в округе Приазовья усиливалась Великая Болгария, имевшая царей (начиная с Ирнека)Органу (617—630), Гостуна (630—632), Кубрата(632—665), Батбаяна (665—668), Аспаруха (Аспар-хрук;668—701). Некоторые из них получили частично византийское образование, были крещены.

Гунния с середины VI века как единая держава окончательно уступает место противоборствующим «северным архонствам», из которых заметную роль стали играть наряду с гуннами славяне, анты, авары и другие народы. Участники походов на Византию в VI веке нередко выступают в союзе - как гунны, славяне, анты. Традиции Гуннии во многом способствовали созданию и развитию северных архонств, Великой Болгарии, родословие властителей которой вели от рода Аттилы, Хазарского каганата и Средневековой Руси.

Гуннские нравы славян

Ныне доказано активное участие славян в развитии империи гуннов хотя бы со времён короля антов Божа. Прокопий Кесарийский ( «Война с готами», в переводе С. П. К о н д р а т ь е в а)указывал, что славяне и после распада державы Аттилы в середине 6 века во всей чистоте сохраняют гуннские нравы.

"...Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве [демократии], и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим. Равным образом и во всем остальном - можно сказать, - у обоих этих вышеназванных варварских племен вся жизнь и узаконения одинаковы. Они считают, что один только бог, творец великий, является владыкой над всем, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды (Перун и Тенгри здесь близки)". Конечно, это говорит об устойчивости многотысячелетнего языческого образования в пользу почитания "творцов молний". "Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу, и когда им вот-вот грозит смерть, охваченным ли болезнью или на войне попавшим в опасное положение, то они дают обещание, если спасутся, тотчас же принести богу жертву за свою душу, и, избегнув смерти, они приносят в жертву то, что обещали, и думают, что спасение ими куплено ценою этой жертвы. Они почитают и реки, и нимф, и всякие другие божества, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят и гадания. Живут они в жалких хижинах на большом расстоянии друг от друга, и все они, по большей части, меняют места жительства (речь о приграничных славянах) Вступая в битву, большинство из них идет на врагов со щитами и дротиками в руках, панцырей же они никогда не надевают. Иные не носят ни рубашек [хитонов], ни плащей, а одни только штаны... и в таком виде идут в сражение с врагами. У тех и других один и тот же язык довольно варварский. И по внешнему виду они не отличаются друг от друга. Они очень высокого роста и огромной силы. Цвет кожи и волос у них не очень белый или золотистый и не совсем черный, но все они тёмнокрасные (рыжие или русые)".

"Высокий рост и огромная сила" - это как бы образ "верзил" (барсилов) времен Тедрехона.

"Образ жизни у них, как и у массагетов, грубый, без всяких удобств; вечно они покрыты грязью, но по существу они не плохие и совсем не злобные, но во всей чистоте сохраняют гуннские нравы. И некогда даже имя у славян и актов было одно и то же: в древности оба эти племени называли спорами [рассеянными], думаю потому, что они жили, занимая страну «спораден» (рассеянно), отдельными поселками. Поэтому-то им и земли приходится занимать много. Они живут на большей части берега Истра по ту сторону реки. Считаю достаточным сказанное об этом народе".

Образная вечная грязь, что невозможна при селении славян у рек и озер (известными у них банями со времен Аттилы), явно оттенялась всей чистотой сохранения гуннских нравов. Славяне Прокопия - это не славяне времён Аттилы и далеко не все славяне, известные в начале средневековья. Больше подробностей о славянах Нижнего Подунавья в другом источнике.

МАВРИКИЙ СТРАТЕГ О СЛАВЯНАХ И АНТАХ, КОНЕЦ VI в.(отрывок)

"Племена славян и антов сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе; их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране (хорошо бы это помнили Наполеон, Гитлер и иные завоеватели). Они многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище. К прибывающим к ним иноземцам они относятся ласково и, оказывая им знаки своего расположения, (при переходе их) из одного места в другое, охраняют их в случае надобности, так что если бы оказалось, что по нерадению того, кто принимает у себя иноземца, последний потерпел (какой-либо) ущерб, принимавший его раньше начинает войну (против виновного), считая долгом чести отомстить за чужеземца. Находящихся у них в плену они не держат в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного времени, но, ограничивая (срок рабства) определенным временем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться там (где они находятся) на положении свободных и друзей?

У них большое количество разнообразного скота и плодов земных, лежащих в кучах, в особенности проса и пшеницы.

Скромность их женщин превышает всякую человеческую природу, так что большинство их считают смерть своего мужа своей смертью и добровольно удушают себя, не считая пребывание во вдовстве за жизнь.

Они селятся в лесах, у неудобопроходимых рек, болот и озер, устраивают в своих жилищах много выходов вследствие случающихся с ними, что и естественно, опасностей. Необходимые для них вещи они зарывают в тайниках, ничем лишним открыто не владеют и ведут жизнь бродячую.

Сражаться со своими врагами они любят в местах, поросших густым лесом, в теснинах, на обрывах; с выгодой для себя пользуются (засадами), внезапными атаками, хитростями, и днем и ночью, изобретая много (разнообразных) способов. Опытны они также и в переправе через реки, превосходя в этом отношении всех людей. Мужественно выдерживают они пребывание в воде, так что часто некоторые из числа остающихся дома, будучи застигнутыми внезапным нападением, погружаются в пучину вод. При этом они держат во рту специально изготовленные большие, выдолбленные внутри камыши, доходящие до поверхности воды, а сами, лежа навзничь на дне (реки), дышат с помощью их; и это они могут проделывать в течение многих часов, так что совершенно нельзя догадаться об их (присутствии). А если случится, что камыши бывают видимы снаружи, неопытные люди считают их за растущие в воде, лица же, знакомые (с этой уловкою) и распознающие камыш по его обрезу и (занимаемому им) положению, пронзают камышами глотки (лежащих) или вырывают камыши и тем самым заставляют (лежащих) вынырнуть из воды, так как они уже не в состоянии дальше оставаться в воде.

Каждый вооружен двумя небольшими копьями, некоторые имеют также щиты, прочные, но труднопереносимые (с места на место). Они пользуются также деревянными луками и небольшими стрелами, намоченными особым для стрел ядом, сильнодействующим, если раненый не примет раньше противоядия или (не воспользуется) другими вспомогательными средствами, известными опытным врачам, или тотчас не обрежет кругом место ранения, чтобы яд не распространился по остальной части тела.

Не имея над собой главы и враждуя друг с другом, они не признают военного строя, не способны сражаться в правильной битве, показываться на открытых и ровных местах. Если и случится, что они отважились идти на бой, то они во время его с криком слегка продвигаются вперед все вместе, и если противники не выдержат их крика и дрогнут, то они сильно наступают; в противном случае обращаются в бегство, не спеша померяться с силами неприятелей в рукопашной схватке. Имея большую помощь в лесах, они направляются в них, так как среди теснин они умеют отлично сражаться. Часто несомую добычу они бросают (как бы) под влиянием замешательства и бегут в леса, а затем, когда наступающие бросаются на добычу, они без труда поднимаются и наносят неприятелю вред. Все это они мастера делать разнообразными придумываемыми ими способами с целью заманить противника

Высокий уровень ратного образования даже для тыловых общин славян (авангардные уже осваивали земли Византии и Рима) в этих свидетельствах очевиден.Большое количество разнообразного скота и плодов земных указывает на достаточный уровень сельского хозяйства. Устойчива в среде славян была и толерантность - доброе и ответственное отношение к прибывающим к ним иноземцам. Это отмечали и византийские авторы, проходя славянские деревни на пути к столице Аттилы.

Принципиально учитывать, что находящихся в плену славяне не держали в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного времени. Ограничивая срок определенным периодом, предлагали на выбор: желают ли пленные за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться там (где они находятся) на положении свободных и друзей. Денежные отношения были раннесредневековому славянству не чужды, что уже относится к устойчивому экономическому образованию (на славянских землях немало кладов римских монет).

Дипломатическое образование в Гуннии

Со времен Анахарсиса известна торговая активность народов Скифии в округе Дуная. Гунния имела немало образованных людей, чтобы дипломатическим путем обеспечивать здесь свои интересы. Уже первый договор Аттилы с Константинополем содержал требования безопасной торговли, на равных для обеих сторон правах (Prisc. 277.19). Приск отмечал, что во время одной из ярмарок гунны перебили многих римлян (Prisc. 280.5–6). Так они мстили потрошителям гуннских могил, где хранилось немало драгоценностей.

Посол Эдикон привёз в Константинополь письма от Аттилы, который заявлял о переносе границы с берега Дуная вглубь римской территории (Prisc. 287.3–8). Гуннская земля должна была простираться по течению Дуная от Паннони до Нов Фракийских, а в ширину на пять дней пути . При этом торговля, которая всегда происходила на границе, переносилась в город Наисс (Ниш, родину Константина Великого), отстоявшем от Дуная именно на пять дней пути. Аттила в 450 г., замышляя поход на Галлию, отказался от этих требований и «обязался уступить римлянам землю, которая граничит с Истром» (Prisc. 327.30–32). Для гуннов торговые отношения были достаточно важны. Когда к императору Льву I Макеллу (греч. Λέων A′) — (401 г. — 18 января 474 г.; император в 457—474 г.)прибыло посольство от сыновей Аттилы, единственным условием восстановления мира, о котором просили гунны, было возобновление торговли по Истру: «они хотели снова съезжаться с римлянами на берегу Истра, в одном и том же месте, продавать там свои товары и взаимно получать от них те, в которых имели нужду».

С античных времен традиционно существовал один или несколько таких ярмарочных центров, в которых и происходила встреча скифов и римских купцов - для них дальнейшее продвижение вглубь скифской территории нередко было невозможным. Даже для посольств это было сопряжено с некоторыми опасностями, судя по тому, что Аттила несколько раз сам предлагал встретить их в каких-нибудь пограничных городах, т.к. римляне могли бояться отправиться дальше (Prisc. 287.12; 327.22–24). Поездка по гуннской территории без «дипломатического паспорта» и сопровождающих гуннов была чревата серьезными последствиями (здесь показательна судьба некоего «скифа», «пришедшего из римской земли в варварскую лазутчиком» – «Аттила велел посадить его на кол»:Prisc. 320.30). В составе делегации от западных римлян, которую посольство Максимина встречало по дороге, кроме дипломатов ехали еще двое – Татул и Констанций – по своим личным делам. Несмотря на собственные связи с гуннами отправиться туда самостоятельно они не рискнули (Prisc. 301.32; 302.4).

Известны ежегодные выплаты гуннам, компенсации за пленных и императорские дары, которыми сопровождалось каждое посольство. По свидетельствам Приска, размер выплат был чрезвычайно велик и только крайне положение заставляло империю принимать эти условия. Казна была опустошена, даже люди принадлежавшие к сенаторскому сословию вынуждены были вносить золото для выплат варварам. Многие из римлян покончили с собой, не выдержав такого разорения (Prisc. 283). Это касалось фактических выплат, хотя формально по договорам они были мизерны. При заключении мира с между гуннами и императором Флавием Аркадием размер ежегодных выплат с 700 фунтов был повышен 2 100. Кроме того гунны получали и компенсацию за годы войны, когда выплаты со стороны восточной империи были прекращены. Олимпиодор указывал, что в первой четверти V века средний доход представителя римской знати с поместья составлял «40 кентанариев золотом ежегодно, кроме хлеба, вина и прочих продуктов, стоимость которых, если бы их продать, равнялась трети вносимого золота. Доход же второстепенных домов в Риме равняется 15 или 10 кентанариям» (Olymp. 44).

Эта сумма – 40 кентавнаиев, или 4 000 фунтов золота – была, выплачена и скифо-готу Алариху, что вызвало крайнее возмущение сенаторов, принужденных санкционировать это решение (Zos., V, 29,9,5), (Olymp. 5). Аттила, по сути, официально получал сумму, в два раза меньшую, чем среднегодовой доход с крупного поместья или соответствующую доходу с «двух второстепенных домов». Для Константинополя эти суммы были очень незначительны, в отличии от самих гуннов, которым такое количество золота могло казаться огромным.

Приск подчеркивал особое значение для гуннов даров, замечая, например, что именно ради даров Аттила отправлял в империю одного за другим своих приближенных (Prisc. 285–286).Когда император Маркиан, отказавшийся выплачивать дань, отправил послом к гуннам Аполлония, Аттила не принял его, но «между тем прибавил, чтобы он выдал ему подарки, везенные от царя, грозя убить его, если их не выдаст» (Prisc. 331.3–7). Ранее Олимпиодор, говоря, об убийстве Доната не без участи римских дипломатов, заметил, что императорские дары смягчили и успокоили гнев Харатона. (Olymp. 18). Подобным же образом, по словам Приска, восточноримские посланникаи в 450 г. укротитли гнев Аттилы, после неудачного на него покушения, «множеством даров и ласковыми словами» (Prisc. 327.28).

По условиям мира с Византией 448—450 гг. кроме дани и долгов империя была должна за каждого римского военнопленного, бежавшего [от гуннов] и перешедшего в свою землю без выкупа - платить 12 золотых монет; если принимающие его не будут платить этой цены, то обязаны выдать гуннам беглеца. Римлянам обязывались не принимать к себе никакого варвара, прибегающего к ним.

В июле 450 года, упав с лошади, скончался император Феодосий. 25 августа сестра императора Пульхерия возвела на престол Византии нового императора, военачальника Маркиана, который отказался выплачивать прежнюю дань гуннам. Отсутствие точных сведений древние хронисты заменяли легендами, которые обычно рождались в Константинополе. Так, хронист VI века Иоанн Малала сообщил, что Аттила через послов приказал Маркиану и Валентиниану держать для него готовыми их дворцы.Ранней весной 451 года гунны и другие подвластные Аттиле народы вторглись в Галлию.

Речь Аттилы на Каталаунских полях

"Битва народов" на на Каталаунских полях (после 20 июня 451 года ) стала одной из вершин славы империи гуннов. Приведенная Иорданом (первая половина 6 века н.э.) в кратком изложении речь Аттилы перед своими воинами отчасти отражает и уровень воспитания и образования в полиэтничной державе. В решающий момент битвы Аттила, увидев, что войско его пришло в смятение, решил – как считает Иордан, - укрепить его следующими страстными словами:

«После побед над таким множеством племен (этносов, народов: ), после того как весь мир – если вы устоите! – покорен, я считаю бесполезным побуждать вас словами как не смыслящих, в чем дело.
Пусть ищет этого либо новый вождь, либо неопытное войско.
И не подобает мне говорить об общеизвестном, а вам нет нужды слушать.
Что же иное привычно вам, кроме войны?
Что храбрецу слаще стремления платить врагу своей же рукой?
Насыщать дух мщением – это великий дар природы!
Итак, быстрые и легкие, нападем на врага, ибо всегда отважен тот, кто наносит удар. Презрите эти собравшиеся здесь разноязычные племена: признак страха – защищаться союзными силами.
Смотрите! Вот уже до вашего натиска поражены враги ужасом: они ищут высот, занимают курганы и в позднем раскаянии молят об укреплениях в степи.
Вам же известно, как легко оружие римлян: им тягостна не только первая рана, но сама пыль, когда идут они в боевом порядке и смыкают строй свой под черепахой щитов.
Вы же боритесь, воодушевленные упорством, как вам привычно, пренебрегите пока их строем, нападайте на аланов, обрушивайтесь на везеготов.
Нам надлежит искать быстрой победы там, где сосредоточена битва.
Когда пересечены жилы, вскоре отпадают и члены, и тело не может стоять, если вытащить из него кости. Пусть воспрянет дух ваш, пусть вскипит свойственная вам ярость!
Теперь гунны, употребите ваше разумение, примените ваше оружие!
Ранен ли кто – пусть добивается смерти противника, невредим ли – пусть насытится кровью врагов.
Идущих к победе не достигают никакие стрелы, а идущих к смерти рок повергает и во время мира.
Наконец, к чему фортуна утвердила гуннов победителями стольких племен, если не для того, чтобы приготовить их к ликованию после этого боя?
Кто же, наконец, открыл предкам нашим путь к Мэотидам , столько веков пребывавший замкнутым и сокровенным?
Кто же заставил тогда перед безоружными отступить вооруженных? Лица гуннов не могло вынести все собравшееся множество.
Я не сомневаюсь в исходе – вот поле, которое сулили нам все наши удачи! И я первый пущу стрелу во врага.
Кто может пребывать в покое, если Аттила сражается, тот уже похоронен!»

И вдохновленные этими словами войска Гуннии устремились в бой.

Здесь отчасти вероятна фантазия Иордана или его информаторов. Но Иордан и информаторы объективно допускали, что властитель огромной Гуннии - вероятнее всего, - именно это и сказал. Ведь слышали его слова и передавали из уст в уста десятки тысяч человек. Издевательства над римскими «черепахами» («testudo») были привычны в войсках противников империи. «Черепахи» – известный прием защиты пешего римского войска при атаке или же штурме неприятелей. Солдаты первой шеренги держали перед собой щиты вертикально; а солдаты следующих шеренг держали их над головой; получалась как бы броня, покрывавшая много рядов солдат. Но солдаты вне первой шеренги мало что видели, а последняя шеренга оказывалась очень лакомой для атаки с тыла. Боковые шеренги – с фланга.

Слова Аттилы (по Иордану) о «пути на Мэотиду» («iter Meotidarum») важны в речи гуннского короля, как еще одно напоминание о пути гуннов в Европу, который много столетий оставался закрытым. После того как гунны прорвались к западу от Мэотиды, в Европе стало ощутимо их нашествие. Аммиан Марцеллин отмечает слабую осведомленность древних писателей о гуннах тех времен, когда они еще жили восточнее Мэотиды: «Племя гуннов, слабо известное в древних памятниках, живет по ту сторону Мэотийских болот, примыкая к Ледовитому океану» («Hunorum gens monumentis veteribus leviter nota, ultra paludes Maeoticas Glacialem oceanum accolens...», – Amm. Marc., XXXI, 2, 1). Это еще раз подчеркивало происхождение влиятельных гуннов из округи гор Рип.

Речь Аттилы включает и мировозренческо-философские обороты типа:

1. я считаю бесполезным побуждать вас словами как не смыслящих;
2. не подобает мне говорить об общеизвестном, а вам нет нужды слушать;
3. насыщать дух мщением – это великий дар природы;
4. презрите эти собравшиеся здесь разноязычные племена: признак страха – защищаться союзными силами;
5. нам надлежит искать быстрой победы там, где сосредоточена битва;
6. идущих к победе не достигают никакие стрелы, а идущих к смерти рок повергает и во время мира;
7. к чему фортуна утвердила гуннов победителями стольких племен, если не для того, чтобы приготовить их к ликованию после этого боя? ;
8. кто же, наконец, открыл предкам нашим путь к Мэотидам , столько веков пребывавший замкнутым и сокровенным (и т.п.)

Аттила поддерживал культ поклонения скифскому мечу (культ отражен Геродотом) и следовал традициям ментальности народов Великой Скифии.

Столица Аттилы

Геродот почти 25 веков назад отметил на севере Скифии большой деревянный город Гелон. Подобных археологи выявили уже достаточно много. Столицей Гуннии тоже был деревянный город, где и жил Аттила со своими ближайшими сподвижниками. Здесь шли разнообразные образовательные процессы, связанные с многообразием реальной жизни народов великой державы.

На пути к столице византийский дипломат Прииск отметил , что в здешних деревнях используют для переправ челноки-однодеревки и плоты, вместо пшеницы потребляют просо, а вместо вина — «мед» ; и напиток из ячмени «камос» (kamon; употреблялся в этих местах еще во время Диоклетиана, что доказывает эдикт ценах; см. CIL, III, suppl., fasc. 3, стр. 1931). Квас-пиво. Всё это признаётся индикаторами славянских общин.

Вместе с Прииском к Аттиле направлялись комит Ромул (тесть Ореста, посланный Аэцием к Аттиле в 448 г.), правитель Норика Промут (Примут) и предводитель воинского отряда Роман; с ними был Констанций, которого Аэций послал к Аттиле в качестве секретаря» и Татул (прибывший для совершения бракосочетания своего сына с дочерью Ромула ). Это всё важные персоны. Сын Ореста Ромул Августул затем был последним римским императором.

Переправившись через реки, послы приехали в огромное селение, где находились хоромы Атгилы (а не походные шатры). Эти здания были построены из бревен и хорошо выстроганных досок , окружены деревянной оградой (не для безопасности,. а для красоты). За царскими хоромами стояли хоромы «боярина» Онегесия, но ограда вокруг них не была украшена башнями подобно тому, как у Атгилы.

Неподалеку от ограды была баня, которую устроил Онегесий, пользовавшийся у скифов большим значением после Атгилы. Камни для нее он перевозил из Паннонии. . Строитель бани был родом из Сирмия [город Нижней Паннонии], этот пленник служил и банщиком. Аттилу при въезде в столицу встречали девицы, шедшие рядами под тонкими белыми и очень длинными покрывалами; под каждым покрывалом, поддерживаемым руками шедших с обеих сторон женщин, находилось по семи и более девиц, певших скифские (не гуннские или готские) песни; таких рядов женщин под покрывалами было очень много. Когда Аттила приблизился к дому Онегесия, мимо которого пролегала дорога к дворцу, навстречу ему вышла жена Онегесия с толпой слуг -одни несли кушанья, другие — вино (это величайшая почесть у скифов), приветствовала его и просила отведать благожелательно принесенного ею угощения.

Желая доставить удовольствие жене своего любимца, .Аттила поел, сидя на коне, причем следовавшие за ним варвары приподняли блюдо (оно было серебряное). Пригубив также и поднесенную ему чашу, он отправился во дворец, отличавшийся высотой от других строений и лежавший на возвышенном месте. Послы остановились в доме Онегесия, а затем разбили палатки.

В столице была немало людей, знавших разные языки. Прииск констатировал: «Представляя разноплеменную смесь, скифы, кроме своего варварского языка, легко изучают и гунский или готский, а также и авсонский (чаще трактовка - латинский ), если у кого из них есть сношения с римлянами, но мало кто из них говорит по-эллински, кроме пленников, уведенных из Фракии и иллирийского побережья».

Еще Геродот отмечал, что с народами Сибири и Урала скифы находили общий язык с помощью опытных переводчиков (толмачей), способных говорить даже на семи языках.

Онегесия послы склоняли к предательству «На это Онегесий возразил, что он скажет императору и окружающим его только то, чего желает Аттила; или римляне думают, продолжал он, настолько ублаготворить его, чтобы он изменил своему владыке, пренебрег полученным в Скифии воспитанием, женами и детьми и не считал рабство у Аттилы выше богатства у римлян».

Внутри ограды резиденции Аттилы было множество построек, из которых одни были из красиво прилаженных досок, докрытых резьбой, а другие — из тесаных и выскобленных до прямизны бревен, вставленных в деревянные круги; эти круги, начинаясь от земли, поднимались до умеренной высоты»

Жена Аттилы встретила послов, лежа на мягком ложе; пол был покрыт войлочными коврами. Царицу окружало множество слуг; служанки, сидевшие против нее на полу, вышивали разноцветные узоры на тканях, которые затем накидывались для украшения сверх варварских одежд.

Приблизившись к царице и после приветствия передав ей дары, Прииск вышел и отправился к другим строениям, в которых жил сам. Аттила.

Шум толпы возвещал о появлении Аттилы; он появился из дворца, выступая гордо и бросая суровые взоры.

Вместе с Онегесием стал перед дворцом, к нему подходили многие, имевшие тяжбы между собой, и получали его решение. Таким устным правом пользовались затем и князья Руси. Аттила возвратился во дворец и стал принимать прибывших к нему варварских послов. Стремясь достигнуть еще большего сверх существующего и увеличить свои владения, он желает двинуться даже в Персию.

Позже в назначенное время соратники Приска явились на обед вместе с послами от западных римлян и остановились на пороге против Аттилы.

Виночерпии подали им по обычаю кубок, чтобы и послы помолились, прежде чем садиться. Сделав это и отведав из кубка, послы подошли к креслам, на которых следовало сидеть за обедом.

У стен комнаты с обеих сторон стояли стулья. Посредине сидел на ложе Аттила, а сзади стояло другое ложе, за которым несколько ступеней вело к его постели, закрытой простынями и пестрыми занавесями для украшения, как это делают эллины и римляне для новобрачных (подобные ложа отмечали арабы у русских князей-царей).

Первым рядом пирующих считались сидевшие направо от Аттилы, а вторым — налево, в котором сидели и послы, причем выше послов сидел знатный скиф Берих.

Онегесий сидел на стуле вправо от царского ложа. Против Онегесия сидели на стульях два сына Аттилы, а старший присел на его ложе, но не близко к отцу, а на краю, смотря в землю из уважения к властителю.

Когда все было приведено в порядок, пришел виночерпий и подал Аттиле кубок вина. Приняв его, он приветствовал первого по порядку; удостоенный чести встал с места; садиться следовало лишь после того как, пригубив кубок или выпив, Аттила отдавал его виночерпию. Так поступали и другие участники приёма. У каждого был один виночерпий, который должен был входить по порядку после выхода виночерпия Аттилы.

Аттила почтил послов последними - таким же приветом по порядку мест. Когда все были удостоены этого, виночерпии вышли, и были поставлены столы после стола Аттилы. Для каждых трех или четырех гостей или даже большего числа - каждый имел возможность брать себе положенные на блюда кушания, не выходя из ряда.

Первым вошел слуга Аттилы с блюдом, наполненным мясом, а за ним и.служившие гостям поставили на столы хлеб и закуски. Для прочих варваров и для нас были приготовлены роскошные кушанья, сервированные на круглых серебряных блюдах (эти блюда выявлены во многих раскопках), а Аттиле не подавалось ничего кроме мяса на деревянной тарелке. Во всем прочем он выказывал умеренность: так, например, гостям подавались чаши золотые и серебряные, а его кубок был деревянный.

Одежда его также была скромна и ничем не отличалась от других, кроме чистоты; ни висевший у него сбоку меч, ни перевязи варварской обуви, ни узда его коня не были украшены, как у других скифов, золотом, каменьями или чем-либо другим ценным. Когда были съедены кушанья, наложенные на первых блюдах, все встали, и вставший не возвращался к своему креслу прежде, чем каждый гость из первого ряда не выпил поданный ему полный кубок вина, пожелав доброго здоровья Аттиле.

Почтив его таким образом, все сели, и на каждый стол было поставлено второе блюдо с другим кушаньем. Когда все взяли и этого кушанья, то снова встали таким же образом, выпили и опять сели. При наступлении вечера были зажжены факелы, и два варвара, выступив на средину против Аттилы. запели песни, в которых воспевали его победы и военные доблести. Участники пира смотрели на них, и одни восхищались песнями, другие, вспоминая о войнах, ободрялись духом, иные, у которых телесная сила ослабела от времени и дух вынуждался к спокойствию, пролил вали слезы.

После пения выступил какой-то скифский шут [дословно — поврежденный рассудком скиф] и начал молоть всевозможный вздор, которым всех рассмешил. После него вошел маврусиец Зеркон . Эдекон убедил его приехать к Аттиле, чтобы при его посредстве получить обратно свою жену, которую он взял в варварской земле, будучи в тесной дружбе с Бледой; он покинул ее в Скифии, когда был послан Аттилой к Аэцию в виде дара. Но oн обманулся в этой надежде, так как Аттила рассердился за то, что он возвратился в его землю.

На этот раз он пришел во время пира и своим видом, одеянием и странной смесью произносимых им слов (он смешивал с авсонским языком унский и готский) всех развлек и во всех возбудил неугасимый смех кроме Аттилы. Последний оставался неподвижным не менялся лице и никаким словом или поступком не обнаруживал своего веселого настроения.

Только когда самый младший из сыновей, по имени Эрнак, вошел и встал около него, он потрепал его по щеке, смотря на него нежными глазами. Когда Приск выразил удивление тому, что он не обращает внимания на других детей, а к этому относится ласково, сидевший рядом варвар, понимавший по-авсонски и предупредивший, чтобы Приск никому не передавал его слов, объяснил, что кудесники предсказали Аттиле, что его род падет, но будет восстановлен этим сыном. Пока гости проводили ночь в пире, послы потихоньку вышли, не желая слишком долго засиживаться за попойкой.

На следующий день Аттила снова пригласил пословс на пир, и они по-прежнему вынуждены были пировать. На ложе вместе с Аттилой сидел уже не старший сын, а Оэбарсий, дядя его по отцу. В течение всего пира ласково разговаривая с послами, Оэбарсий просил передать императору, чтобы он дал Констанцию (который был послан к нему Аэцием в качестве секретаря) жену, которую обещал.

Констанций, прибыв к императору Феодосию вместе с отправленными от Аттилы послами, обещал устроить нерушимый мир римлян со скифами на долгое время, если император даст ему богатую жену. Император согласился на это и обещал выдать за него дочь Саторнила, известного богатством и знатностью рода. Но этого Саторнила приказала убить Афинаида, или Евдокия (она называлась обоими этими именами; супруга Феодосия II ; убийство Саторнила, по Chron Marcell., относят к 444 г.).

Привести в исполнение обещание императора не допустил (будущий император) Зенон, бывший консул, имевший под своей властью большую рать исавров (потомков пиратов; с юга нынешней Турции), с которой он во время войны охранял даже Константинополь.

Тогда, начальствуя над военными силами на Востоке, он вывел эту девушку из-под стражи и обручил ее с одним из своих приближенных, неким Руфом. После ее отнятия Констанций просил варвара не оставить без возмездия нанесенного ему оскорбления и дать ему в жены или отнятую девушку, или другую, которая принесла бы приданое. Поэтому-то во время пира варвар и поручил Максимину передать императору, что Констанций не должен быть обманут в поданной ему надежде, так как царю не приличествует лгать... Такое поручение дал Аттила, потому что Констанций обещал дать ему денег, если за него будет сговорена жена из очень богатых у римлян домов.

Выйдя с пира, по прошествии трех дней после этой ночи послы были отпущены с приличными дарами. Вместе с ними Аттила послал и Бериха, начальника многих селений в Скифии, в качестве посла к императору, очевидно желая чтобы и он, как посол, получил дары от римлян.

Детали свидетельств Приска указывают на богатый образ жизни знати державы гуннов и уровень её образованности. Традиции этого образа жизни, включая и образование (изучение языков, ремёсел, ритуалов и т.п.), неизбежно перешли средневековой Руси.