Текст:Павел Святенков:Евразийский эрзац Российской Империи

История текста

Опубликовано в Агентстве политических новостей 7 октября 2005 года.

ЕВРАЗИЙСКИЙ ЭРЗАЦ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

Поразительна легкость, с которой российский политический бомонд обсуждает вопрос о продлении полномочий Владимира Путина за счет его избрания, например, на пост президента Союза России и Белоруссии или внезапно возникшего Союза с Казахстаном. Верхушка легко готова пожертвовать Россией ради призрака продления своей власти.

Невозможно представить, чтобы Германия согласилась на растворение в ЕС ради продления полномочий канцлера или избрания Шрёдера на должность председателя Еврокомиссии. Невозможно вообразить вступление США в союз с Мексикой или Канадой ради избрания Буша-старшего на пост президента нового государственного образования.

Поэтому сам факт обсуждения политической элитой вариантов о вхождении России в состав Союза с Белоруссией или Казахстаном уже свидетельствует о серьезном системном сбое. Россия как национальное государство не является ценностью для элиты, ею готовы пожертвовать, разменять на сиюминутные политические выгоды.

Впрочем, многие готовы поддержать проект российско-казахского объединения как первый шаг к воссозданию в новом виде Советского Союза. Идея призрачная. Империю в прежнем виде не восстановим, а Россию уж точно потеряем.

Фантомная боль. Болит отрезанная в Беловежье «голова». Ужасно хочется Союза России с Белоруссией. На худой конец, — с Казахстаном. Российский политический организм «помнит» о существовании Союза Советских Социалистических Республик. И пытается постоянно достраивать несуществующий этаж «союзного государства». Так что дело, похоже, не только в конъюнктурных элитных разборках, но и в глубинных элитных интересах.

Россия как национальное государство пока не удалась. В отличие от окраинных народов бывшей советской «империи», русские не создали национального государства. Официальная концепция нынешней российской власти — «многонациональность». Россия остается последним осколком, лимитрофом Советского Союза. Только здесь ленинская национальная политика действует в прежнем объеме и приносит прежние плоды, постоянно ставя хлипкое государство на грань распада.

Советский Союз был «пищевой пирамидой» народов. На первом месте стояли народы, имеющие свои союзные республики. Чуть ниже — народы автономных республик, входивших в состав союзных. И так все ниже и ниже, до народов автономных округов, находившихся в составе областей.

Разумеется, подобное государственное устройство не может существовать в реальности. Ибо в условиях демократии народы немедленно передерутся и перессорятся, пытаясь поднять свой статус в «пищевой пирамиде». Что мы и видели в конце 80-х — начале 90-х годов прошлого столетия. Союзные республики пытались стать независимыми государствами, автономные республики, вроде Татарстана, стремились превратиться в союзные республики с прицелом на обретение в дальнейшем независимости и даже автономные округа хотели превратиться в субъекты федерации и не подчиняться больше областным властям.

Пока власть компартии была незыблемой пищевая пирамида народов стояла несокрушимо. Но как только КПСС, цементирующая CCCР, дала слабину, пищевая пирамида пришла в движение. Советский Союз рухнул, не выдержав требований многочисленных окраинных национализмов.

В национальных государствах, отделившихся от России, пищевая пирамида народов уничтожена. Провозглашен примат титульной нации. Началась попытки построения гражданской нации на основе доминирования титульной — в число «украинцев» или «казахстанцев» стали включать всех, проживающих на территории соответствующих национальных государств. И только в России пищевая пирамида народов сохранилась. Сохранилась в поврежденной форме. В рамках Советского Союза не было титульного народа. Титульные народы были у советских республик. Сам Советский Союз опирался на идеологические основания: его «титульным народом» были члены компартии. Россия, унаследовав советскую систему организации межнациональной жизни, стала Советским Союзом в миниатюре, то есть отказалась даже от формального признания прав русского народа на титульность. А это постоянно порождает нехорошие вопросы, ведь статус бывших автономий в составе России не просто сохранен, но и повышен. Отсюда постоянное стремление укрепить оставшуюся от Советского Союза систему за счет ее «достройки» до нового CCCР. Естественно, новым независимым государствам второй CCCР не нужен. А вот Российской Федерации — просто необходим.

Российские правители оказались достаточно умны, чтобы не согласится на преобразование России в новый «союз нерушимый республик свободных». Возможно, потому, что тогда пришлось бы соглашаться на создание Русской республики и распад государства по советскому варианту. Но они оказались достаточно слабы для того, чтобы создать гражданскую нацию на базе русских (впрочем, слаб для реализации этой задачи оказался и сам русский народ).

В качестве идеологической основы для РФ был избран советский эрзац. Правда, советский народ пришлось заменить «россиянами». Учитывая резко возросшую роль русских, которых в CCCР было примерно 50%, а в РФ уже 80%, пришлось играть на понижение его роли как стержневого народа, вокруг которого организована российская государственность. Пришлось делать вид, что русских вообще нет (в CCCР считалось, что русские — главный титульный народ. Смотри, например, слова советского гимна — «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь»), а есть невнятные «россияне», основное свойство которых — нерусскость, вернее, инаковость, непринадлежность к русскому народу. При этом существование остальных народов России и их право на автономии признается. Получается парадоксальное государство, на ¾ населенное «просто людьми», само национальное имя которых стыдно произнести вслух. А на оставшуюся ¼ Россия населена «многонациональными народами». Действительно, если мы перестанем считать русских за народ (а это и есть официальная доктрина РФ), мы с удивлением обнаружим, что Россия чрезвычайно многонациональна. Россия — страна 100 народов, не считая русского. Пожалуй, это можно считать чуть ли не официальным определением.

По своей идеологии подобное государство рано или поздно должно «прислониться» к какому-нибудь «многонациональному союзу». Просто потому, что членство в подобном союзе поможет ему оправдать свое существование. «Россия — это не государство каких-то там русских. Это солидный член международного сообщества, а также Союза России и ээээ, Белоруссии». Или — «мы бы рады создать русское национальное государство, но, эээ, белорусы не позволят». При этом для самих белорусов вопрос о национальном государстве — пройденный этап. Оно у них есть. И если сказать белорусам (я не говорю — украинцам или казахам), что им нельзя строить национальное государство, а нужно — «многонациональное», они только покрутят пальцем у виска. На аргумент «русские не позволят», последует, скорее всего, вопль «убирайтесь вон, русские оккупанты».

Поэтому, если экономически страны СНГ нуждаются в России больше, чем она в них, то с точки зрения идеологии, системы ценностей, ситуация обратная. Хромающая на обе ноги «многонациональная Российская Федерация» ищет, к кому прислониться, чтобы легитимизировать свое призрачное существование, оправдать бытие «многонациональной российской нации».

Именно отсюда берут начало попытки создать совместное государство с Белоруссией, а теперь и слух о совместном государстве с Казахстаном.

Бытие Российской Федерации, последней советской республики — это стремление к смерти, растворению в чем-либо «многонациональном». Сам по себе союз с тем или иным государством не страшен. Из содружества нескольких национальных европейских государств вырос Евросоюз. Но все же Франция — национальное государство французов, точно так же, как Германия — государство немцев. Между тем Россия — не есть государство русских. Перманентно пытаясь вступить в союз то с государством украинцев, то с государством казахов, «дорогие россияне» удивляются, что получают в ответ обвинения в империализме. Но ведь Россия — государство иной природы по сравнению с Украиной или Казахстаном. Пищевая пирамида народов — пережиток, свойственный феодальным империям прошлого. Неудивительно, что ее сохранение делает невозможным союз России с сопредельными странами, которые боятся раствориться в ее амебообразной «многонациональности». Отсюда и традиционная русофобия сопредельных стран. Как не парадоксально, они относились бы к России лучше, будь она национальным государством, ведь тогда четко были бы определены ее границы и претензии.

Пока «пирамида народов» остается в неприкосновенности, роль русских принижена, а Россия не является национальным государством, соблазн вступить в какой-нибудь альянс, будь то Единая Европа или Союз с Казахстаном, останется чрезвычайно сильным вектором в российской политике.