РУС:Иерихонская труба
Береги ноги - думай, куда идешь... Береги уши - думай, что слушаешь!
Существует предрассудок, что ложь недолговечна. Но ложь может жить не только годами, десятилетиями, столетиями, но даже тысячелетиями. Один из классических примеров - «Иерихонская труба». Напомним ее суть. Во время осады евреями города Иерихона агрессоры непрерывно и громко играли на трубах. И вот под конец, во время особенно громкого звучания трубы, защитная стена Иерихона рухнула. Евреи ворвались в город и уничтожили его жителей, начав завоевание земли ханаанеев, названной позже «землей обетованной». Этот факт трактуется так, что, мол, стены Иерихона рухнули от громкой музыки. Но секрет прост: евреи во время осады непрерывно вели подкоп, а для того, чтобы заглушить звуки проводимых саперных работ, и нужна была «иерихонская музыка». Стоит задуматься, не используется ли старое шулерство и современными «музыкантами»? Если нет возможности заткнуть Иерихонскую трубу, то стоит хотя бы приложить ухо к земле и прислушаться к доносящимся снизу звукам.
Говорят, за компанию и монах женился. За компанию и я воздерживался от высказываний по так называемому «еврейскому вопросу». Шаг влево, шаг вправо - и доказывай всю оставшуюся жизнь, что ты - не верблюд. Но логика жизни такова, что без ясности в этом вопросе взгляд на страну будет неполным, система не будет завершена. И повернувшись лицом к вопросу, я вдруг увидел, что беспокоится мне нечего - за меня уже побеспокоилась сама судьба.
31. До 1993 года Первомай был любимым всенародным праздником. Но в этот день Ельцин со своими хозяевами решили начать приучать русских трудящихся к тому, что они не народ, а скот.
Этого многие тогда не знали, да и сейчас еще не все уловили, в чем суть реформ.
Я шел в задней части колонны демонстрантов, двигавшейся по Ленинскому проспекту. Неожиданно колонна остановилась. Пронесся слух, что впереди проспект перегородили омоновцы и водометы. Шум в голове колонны нарастал. Послышались крики: «ОМОН бьет народ!». И вдруг сквозь шум донеслись женские голоса, поющие «Варяг». У одного из товарищей был мегафон - я потащил его вперед к поющим. Едва продрались, едва я поднес микрофон к поющим и над шумом грянуло «Врагу не сдается наш гордый «Варяг», как на нас хлынула толпа, обрабатываемая дубинками ОМОНА.
Толпа отступала, ОМОН приближался. Я смотал микрофон, сунул товарищу: «Уноси аппаратуру! Догонят - разобьют!». - «А ты?» - «Не мешкай! Разберусь. Главное - уноси аппаратуру!». Помог товарищу вырваться из давки, проследил, как он сиганул через забор, оглянулся, куда бежать самому. И увидел убегающий народ... Нет, не народ, а стадо уносящих ноги перепуганных животных. Омоновские дубинки гуляли по головам тех, кто отстал или упал. И я понял, что убегать не смогу. Лучше погибнуть здесь, чем потом покончить с собой из-за стыда воспоминаний, что драпал, как трусливый заяц, от этих подонков. На секунду заколебался: а смогу ли не отвечать ударом на удар? Ведь демократические телекамеры ловили все, что можно преподнести как образ «озверевших красно-коричневых». Пока стоял и колебался, увлеченные погоней омоновцы пронеслись мимо меня.
И тут, оставшись позади побоища, я увидел, ровную, как линейку, цепь омоновцев, которая мчалась наискосок, «зачищая» всю ширину Ленинского проспекта. Цепь удлинялась за счет выскакивающих на равном расстоянии друг от друга новых омоновцев, которые возникали из вроде бы пустых стен и заборов. Удлиняясь, цепь загоняла людей в ловушку. Это было не простое увлечение погоней, это была хорошо спланированная и отрепетированная засада. Сзади появились милицейские машины, в которые начали забрасывать тех, кто лежал на земле.
И вдруг я увидел, как впереди метрах в тридцати два омоновца дубасили дубинками по головам двух русских женщин. Один омоновец бил спереди, другой сзади, и женщины не могли ни увернуться, ни убежать. Я невольно рванулся вперед. И в этот миг из ближайшего подъезда дома, как пантера, выпрыгнул пожилой еврей. «Они в матери тебе годятся! Стой, я ветеран Отечественной войны!» - крикнул он, протягивая омоновцам какое-то удостоверение. Короткий удар по руке с удостоверением, и в следующий момент по его лицу заиграли омоновцы в две дубинки. А женщины побежали. Мои наблюдения на этом закончились - другие омоновцы заметили и начали обрабатывать меня.
Оказались мы с этим евреем в травмпункте в одной больнице (товарищи утащили меня из-под носа милиции в «Скорую помощь»).
Узнал я его только по голосу с непреодолимым еврейским акцентом. А по внешнему виду вообще нельзя было определить не то что национальность, но и расу - это было сплошное кровавое месиво. Я рассказывал об это случае товарищам - и вдруг лет через пять на демонстрации меня познакомили с ним. Это Яков Ф., и я очень рад, что этот герой остался живым.
Если бы решался вопрос о присвоении еврею Якову Ф. звания Героя Советского Союза и мой голос имел бы значение, я был бы безоговорочно «за». Если бы кто-то предложил повесить этих русских омоновцев на Ленинском проспекте, боюсь, что мое «против» было бы очень нерешительным.
32. А теперь обратная сторона медали. Я придавал довольно большее значение своей работе об антитоваре, которая представлялась мне убедительным аргументом против рыночного мифотворчества. Поэтому хотел услышать о ней мнение специалистов и раздавал ее всем встретившимся экономистам. Но они на нее - нуль внимания. И вдруг один товарищ говорит мне, что к работе с интересом отнесся известный экономист мировой величины, и, более того, удалось договориться о встрече с ним.
С радостью согласился, пошли. И по фамилии, и по внешности экономист был типичным евреем. Я готовился к разговору о работе, но экономист вдруг начал расспрашивать о моей родословной. Удивился такому началу, но стал рассказывать то немногое, что знал - предания вглубь были с пробелами и обрывались на обосновавшемся когда-то в нашем селе запорожском казаке. И вдруг прямой вопрос: «А евреи в твоем роду были?».
Отвечаю, что в ближних коленах нет, а в дальних - не знаю, но скорее всего нет, потому что предание об этом сохранилось бы в виде деревенской дразнилки. Но тут вмешался мой товарищ: «В Запорожской Сечи были торговцы-евреи. Они грешили с украинками, и от них остались гены. Вы только посмотрите на его нос!». А надо сказать, что было это месяца через два после Первомая 1993 года (см. предыдущее примечание). И в тот праздничный день, среди прочего, мой нос был изрядно подправлен ботинками омоновцев в «шумерскую» сторону. Кровоподтеки сошли, но нос еще не вернулся к своему исходному положению. Экономист посмотрел на мой нос и, по-видимому, аргумент показался ему приемлемым, так как перешел к следующему экзамену. Дает бумагу, ручку: «Давай напишем обращение к народам мира о необходимости всеобщего согласия». Я написал три строчки какого-то лепета, задумался. Экономист прочитал, подбадривает: «Хорошо, здорово! Давай пиши дальше». Подумал я еще - и отложил бумагу: «Не вижу я такого согласия, в котором и овцы целы, и волки сыты». С тем и расстались, не поговорив об антитоваре.
Вышли, спрашиваю товарища: «Ты зачем сочинил мне такую родословную?» - «А иначе ты не был бы должным образом воспринят.» - «Ну, - говорю ему - теперь я понял, что русский никогда не может сделать стоящего открытия», - «Это почему же?» - возмутился товарищ. - «А потому, что если он его сделал, то будет доказано, что еще раньше оно сделано евреем. Если это не удастся, то будет доказано, что там вообще никакого открытия нет. А если и это не удастся, то будет доказано, что автор по своей родословной не русский, а еврей». Засмеялся товарищ, но ничего не возразил.
Так что если кто обвинит меня в антисемитизме, то скажу: «Я видел еврея Якова Ф. и русских омоновцев». А если обвинят в жидомасонстве, то скажу: «Ваше сочинительство на вашей совести. Но все равно я экзамена на еврея не сдам, даже с вашей помощью. Но мне это и не нужно».
Я привел эти длинные примеры не только и не столько затем, чтобы показать, что мне обсуждать этот вопрос «безопасно». Главное - они доказывают, что евреев тоже надо мерить понятиями созидательной и присваивающей цивилизации.
Присваивающая еврейская цивилизация у всех на виду, ее злодеяния бесспорны, а вот созидательная еврейская цивилизация для многих вообще незаметна. Почему? Присваивающая цивилизация любого народа не имеет своей страны. Поэтому распыленность евреев по миру не явилась помехой для сплочения этой цивилизации, скорее наоборот, она обеспечивала самое роскошное и безнаказанное присвоение. А вот представители созидательной еврейской цивилизации смогли оставаться таковыми только войдя в созидательные цивилизации других народов. Распыленность не позволяла им сделать это иначе.
Та же распыленность евреев наложила самый зловещий оттенок на способ действий их присваивающей цивилизации. Не могла она, как например, американская присваивающая цивилизация, создавать плантации, присваивая земли туземцев и труд вывезенных из Африки рабов, или как сейчас, создавать у себя запасы нефти, выкачанной из других стран, или развивать современные технологии за счет присвоенных чужих мозгов. Поэтому в готовом виде накопления еврейских присваивателей могли быть сделаны только в виде золота, финансов. А легче всего и больше всего золота можно накопить, получая его в качестве оплаты за разрушение.
Возьмем, скажем, Украину царских времен. Большая часть евреев тогда портняжничала или добывала средства к существованию другими ремеслами. Чисто созидательный труд, присвоение практически невозможно, наоборот, на них присваивали. Но вот, с другой стороны, владельцы питейного заведения - корчмы очень часто являлись евреями. Здесь присвоение налицо, и осуществлялось оно за счет спаивания, то есть, разрушения народа. Корчмарь-присваиватель, корчмарь-разрушитель у всех на виду, а созидатель тихо шьет в своей темной каморке.
И самый страшный и ошеломляющий пример мирового масштаба - это перестройка и последующие «реформы» в России. Масштабы разрушения с трудом воспринимаются человеческим воображением, как очевидны и фантастические масштабы обогащения на этом разрушении представителей еврейской присваивающей цивилизации. И самое гадкое - разрушается на многие миллионы для того, чтобы присвоить себе тысячу или сотню.
33. Советская цивилизация осуществила ряд гигантских проектов, восхитивших все человечество и вселивших в него надежды. Это - лучшее в мире образование, электрификация страны, мирный атом, космос. На очереди был не менее внушительный проект - электроника.
Сейчас это не составляет государственной тайны, что Зеленоград строился как город микроэлектроники, а перед намечавшимся флагманом отрасли - НИИ Физических проблем (вначале - п/я А-1631) была поставлена задача разработать и создать сверхбольшую вычислительную машину, проведя для этого обширные изыскания новых принципов построения вычислительных систем. Директором был назначен В.С. - молодой (чуть за тридцать) доктор физических наук, талантливый и энергичный. Если бы все шло своим путем, не сомневаюсь, что его имя было бы в одном ряду с именами Курчатова и Королева. Но это если бы...
Я тогда как молодой специалист еще не входил в состав Научно-технического совета, но из разговоров старших товарищей понял, что главный инженер Давлет Исламович Юдицкий и главный специалист Израиль Яковлевич Акушский затеяли какую-то кутерьму. Предлагали они какой-то такой поворот в направлении института, с которым директор никак не мог согласиться. «Зря они это затеяли» - говорили те, кто присутствовал на спорах этих специалистов с директором. Не вникая в суть дела, в котором я, конечно, ничего не мог решать, я относил споры на счет плохого характера Юдицкого и Акушского. Кончилось все разделом - за НИИФП была оставлена разработка элементной базы, а разработку системы взяли Юдицкий и Акушский в созданном специально для этого новом КБ. Что значит отделить разработку элементов от разработки системы, понятно и неспециалистам. Но главное - экспериментальный завод ушел к КБ. А оставить НИИ без экспериментального завода - это значит наполовину убить его.
После буквального третирования НИИ хотя и с трудом, но поднимался на ноги. Ставились интересные направления, были получены важные патенты. Подъем шел до пятилетнего юбилея института. Отмечать его решили на зоне отдыха НИИ. Как водилось тогда, с тостами. И, конечно же, какой юбилей института без директора?
Директор В.С. пользовался в институте большим уважением и был безусловным авторитетом, но «административного отчуждения» между ним и сотрудниками не было. Общение с ним всегда было общением членов одной артели. Был он хорошим семьянином, не аскетом, но и не особым любителем выпить. О событиях праздника знаю со слов сослуживцев. «Доброжелателям» удалось уговорить директора выпить изрядное количество тостов. И тут появилась Сара. Сару звали Ольга, и, как положено Саре, была она еврейкой. Неотразимой её нельзя было назвать, но вот ухитрилась же лечь под директора прямо на виду у сотрудников. Дальше, как водилось в те времена - директора на партком, райком, аморалка и снятие с должности.
Новый директор начал с перестройки: и кадровая возня, и лаборатории начали менять помещениями друг с другом, как в игре в пятнадцать. А в качестве главного критерия пользы института была поставлена сиюминутная отдача народному хозяйству. А поэтому были свернуты поисковые работы и началось сдирание и воспроизводство западных разработок. Но, по-моему, особой отдачи от них народное хозяйство не почувствовало.
Не было особой отдачи и от КБ Юдицкого. Были там помпезные проекты, но проектами они так и остались.
Все эти злоключения, приведшие к гибели грандиозного проекта, я относил на счет нелепого стечения обстоятельств и дурного характера некоторых людей. Но вот началась перестройка - уже не в институте, а в стране. В первые же ее годы Ольга-Сара уехала в Америку... А ее домочадцы оказались там еще раньше... И моя уверенность в роковом стечении случайностей заколебалась.
А где же созидательное еврейство? Вспоминаются слова одного скромного еврея, толкового и работящего инженера НИИ, сказанные им вначале перестройки: «Евреи умеют бороться за то, чтобы им жилось хуже». Вдумаемся в его слова. Что евреям-созидателям перестройка ничего хорошего не дала, понятно. Но что же плохого в ней для евреев-присваивателей? Дело в том, что многие из них в своем рвении достигли предела совершенства в бизнесе, а этот предел является фашизмом. И их ждет тот же конец, что Гитлера и гитлеровцев, и вряд ли это для них будет вкусно. Присваивающая еврейская элита, вставшая на стезю Гитлера, особо ненавидит и шельмует евреев-созидателей - портят они им чистую расовую картину. И это одна из причин, почему евреи-созидатели затаились, почти незаметны.
Так все ли уже разрушила у нас еврейская присваивающая цивилизация? Нет, осталась, хотя и в обезображенном виде, общественная наследственность Российской созидательной цивилизации, теплится еще вера в Российского Бога «МЫ». На их окончательном разрушении зарабатывают свои капиталы сегодняшние присваиватели. А ловушка прежняя - Иерихонская труба. Сегодня она называется СМИ. Гремит она о демократии, о свободе предпринимательства и благах свободной продажи родной земли, о равенстве прав человека и его отбросов - «сексуальных меньшинств» и насильников, о свободе секса, об ужасах антисемитизма и ксенофобии в России и т.д. А если заткнем одно ухо и другим прильнем к родной земле, что услышим? Услышим осторожный скрежет лопат, копающих могилу для России.
Разумеется, главные гробовщики работают не бесплатно - присвоить на этом они надеются весьма немало.
Так что же, наша беда в том, что слушаем евреев? Будем точны: наша беда в том, что слушаем не тех евреев. Слушаем сладкоголосую Иерихонскую трубу. А надо бы послушать для начала хотя бы еврея Самуила Маршака, например, его сказку о глупом мышонке. По мнению этого мышонка, мама-мышка очень плохо поет.
Не нравятся и другие песни. Понравилась только песня мягкой и ласковой кошечки. Итог? В итоге предельное возмущение российских «патриотов»: «Это ты сравниваешь великий и могучий русский народ с маленьким глупым мышонком?! Да мы тебя, мерзавца...». И получим:
Содрогнулась земля-мать,
Ищет русских на планете,
А России не видать!
Или послушаем еврея Норберта Винера:
«Там, где собираются мошенники, всегда есть дураки; а если имеется достаточное количество дураков, они представляют собой более выгодный объект эксплуатации для мошенников. Психология дурака стала вопросом, вполне достойным серьезного внимания мошенников. Вместо того, чтобы добиваться своей конечной выгоды... дурак действует так, что его образ действий в общем можно предсказать... Одна политика обмана - или, точнее, заявлений, безразличных к истине, - заставит его покупать определенную марку папирос, другая побудит его, как надеется партия, голосовать за определенного - любого кандидата или принять участие в политической охоте за ведьмами.
Иллюстрированная газета будет продаваться благодаря некоторой точно установленной смеси религии, порнографии и псевдонауки». Перечитай еще раз мысли Винера и оглянись вокруг. Ничего не видишь? Тогда в качестве подсказки дадим наше понятие дурака:
Дурак - тот, кто не знает, что ему надо поумнеть. Что ты скажешь? Это ко мне не относится, я не дурак? Или - это ко мне не относится, я стараюсь поумнеть?