Текст:Алексей Широпаев:Русский народ и «русская» Церковь

История текста

Впервые опубликовано в онлайновом дневнике Алексея Широпаева.

Текст воспроизведён на ресурсе АРИ.ру 26 мая 2006 года со следующим дисклеймером:

В продолжении дискуссии на АРИ об отношении русских к православной церкви, редакция сочла необходимым поместить взгляд известного деятеля русского национализма, Широпаева, изложенный им в Интернете. Хотим подчеркнуть, что АРИ не совсем приемлет некоторые элементы трактовки автора посвящённые эпохе гитлеризма. Ред. АРИ

Русский народ и «русская» Церковь

Не секрет, что современная Русская Православная Церковь (РПЦ) является одной из наиболее эффективных подпорок интернационального Российского государства — Системы эксплуатации и подавления Русского народа. Патриарх занимает одну из первых ступеней в иерархии высшей номенклатуры. Раззолоченая РПЦ вчера недвусмысленно поддерживала Ельцина, сегодня — его ставленника Путина. Спрашивается, где же корни такого положения вещей? Какую роль по отношению к Русскому народу РПЦ исполняла на протяжении своей тысячелетней истории?

Конечно, чтобы дать всеобъемлющий ответ на этот вопрос, необходимо рассмотреть проблему происхождения христианства как такового. В формате небольшого обзора это сделать невозможно. Поэтому мы выделим лишь один аспект христианской доктрины, имеющий принципиальное значение для темы статьи — интернационализм («Нет ни эллина, ни иудея…»), в силу которого христианство, распространяясь по Европе, вступило в конфликт с этническими (т. н. языческими) религиями, жестоко искореняя исконное народное мировоззрение и саму память о великом прошлом ариев. Так, в Германии христианские миссионеры уничтожили изначальную арманистскую религию — «…и все это для того, чтобы принудить немцев к политической лояльности и повиновению. Наконец, лишив побежденных германцев всех религиозных возможностей и путей к образованию, удалось превратить их в рабов» (Н. Гудрик-Кларк, «Оккультные корни нацизма», из-во «Евразия», 1993).

Так было и на Руси.

Показательна история крещения Новгорода (989 г)., который, будучи русским оплотом духовно-расового нордизма, наиболее упорно сопротивлялся насаждению импортной южной доктрины. Как повествует летопись, новгородцы, узнав, что Добрыня (дядя князя Владимира) идет с дружиной крестить их, собрали вече и дали клятву отстоять родных Богов. Народное сопротивление возглавили жрец Богомил и тысяцкий Угоняй. Последний заявил: «Лучше нам погибнуть, чем Богов наших дать на поругание». Противники сошлись в битве «и бысть междо ими сеча зла», в ходе которой Добрыня, стремясь отвлечь «язычников» от боя, зажег Новгород. Сломив сопротивление, эмиссар Владимира приступил к операции: не желавших креститься добровольно, воины затаскивали в Волхов чуть ли не волоком — мужчин выше моста, а женщин ниже моста, где уже стояли наготове чернявые византийские попы.

Принятие христианства Киевом, состоявшееся за год до этого, также никак нельзя назвать добровольным, хотя оно и не вызвало столь ожесточенного сопротивления, как в Новгороде. По сути, Владимир предъявил киевлянам ультиматум: « … «Кого не окажется завтра на реке, богатого ли, убого ли, нищего или раба, тот идет против меня»… И начал Владимир ставить по городам церкви и попов, а людей ЗАСТАВЛЯЛ креститься по всем городам и селам (здесь и далее выделено мной — А. Ш). И стал брать у нарочитых людей их детей и отдавать их в книжное учение. А матери плакали по ним, как по мертвым…» («Повесть временных лет по Лаврентьевскому списку»). Т. е. лишение человека родовых ценностей воспринималось как убийство.

«А в отдаленном Ростове, где крещение прошло, по-видимому, без особых инцидентов, очень скоро наступила жестокая реакция. Первые два ростовских епископа сбежали оттуда…; против третьего… поднялся бунт… только четвертому епископу… удалось «предать огню» все идолы, стоявшие в Ростове и его области… Если так было в городах, то в селах и лесах было, вероятно, еще хуже…» (Н. М. Никольский. «История русской церкви», М., 1985). Летописи вряд ли дают объективную картину того, что происходило тогда на Русской земле, поскольку они составлялись монахами — «верными солдатами партии». Некоторые исследователи сопоставляют крещение Руси со сталинской коллективизацией — как по масштабам людских потерь, так и по степени перелома всей народной жизни.

«Смуглые чужеземные попы» принялись искоренять не только саму «языческую» религию, но и неразрывно связанную с ней народную культуру. Вплоть до XVI века «Русская» церковь упорно преследовала скоморохов с их гуслями, «гудками» и «свирелями». Выдающийся историк и фольклорист А. Н. Афанасьев отмечал, что «заботою духовенства было уничтожение народных игрищ; вместе с музыкой, песнями, плясками и ряженьем в мохнатые шкуры и личины игрища эти вызывали строгие запретительные меры…» «Многое из устного народного творчества Древней Руси не сохранилось не только потому, что записывать его стали очень поздно: первый сборник былин издали лишь в XVIII веке, когда многое уже было утеряно. Роковую роль сыграло неприязненное отношение к древнерусскому фольклору и литературе, создавшейся на его основе, со стороны Русской православной церкви, которая стремилась искоренить остатки язычества всеми доступными ей средствами» («Как была крещена Русь», М., 1989).

Вполне возможно, что потери, понесенные русской культурой в результате христианизации, не ограничиваются устным народным творчеством. По сей день РПЦ тщится уверить нас: «С принятием христианства… в нашем Отечестве началось обучение грамоте» («Книга о Церкви», М., 1997). С этим пропагандистским приемом мы хорошо знакомы еще с советских времен, когда русским вбивали в голову, что они «родом из Октября». Однако все большее число специалистов говорит о подлинности знаменитой «Велесовой книги» — уникального памятника русской дохристианской письменности. Нетрудно представить судьбу других «языческих» книг, так и не дошедших до нас.

Тем не менее «язычество» или, проще говоря, народная вера, народничество, жило на Руси еще лет семьсот после Крещения, а сегодня обретает свою вторую жизнь. Т. н. «языческие пережитки» прочно, вплоть до конца XV века, сохранялись в Пскове, в Новгороде и Хлынове (Вятке), активно проникая в христианскую обрядность и символику. А на казачьем Дону, имевшем этнические и культурные связи с Новгородской Русью, народничество процветало вплоть до разгрома восстания Степана Разина — убежденного приверженца народной веры и противника официозной византийско-московской церковности. Таким образом, борьбу Москвы против новгородского «сепаратизма» и донской «крамолы» можно рассматривать как дальнейшее искоренение арийского мировоззрения и уклада на Русской земле.

Мы не будем здесь рассматривать вопрос о том, являлось ли христианство инструментом некоего широкого антиарийского заговора. Тема нашего обзора более узка. Достаточно увидеть, что христианская церковь начала свой исторический путь в качестве искусственно насажденного аппарата подавления коренного народа, который всегда интересовал «церковников» только в роли безродной биомассы, необходимой для получения доходов.

Христианской церкви с ее программным интернационализмом, в общем, всегда было безразлично, кто стоит у власти («Всякая власть от Бога!»), лишь бы начальство не сокрушало храмы и не препятствовало получению доходов с прихожан. Тысячелетний путь РПЦ — наиболее яркий пример этой паразитарной позиции.

Евразийцы, любящие живописать «прелести» существования русских под татарским ярмом, часто козыряют полным отсутствием каких-либо гонений на Церковь со стороны татар. Более того. Орда давала Церкви целый ряд льгот: свободу от налогов и дани, церковные суды, экстерриториальность от княжеской и ордынской власти и пр. (при этом митрополиты «Русской» церкви, являясь, по сути, частью ордынской номенклатуры, как и великие князья, получали ярлыки от сарайских правителей). Очевидно, что ханы рассматривали Церковь в качестве одного из своих аппаратов воздействия на русских. А такой аппарат надо холить, смазывать, протирать тряпочкой, беречь — ведь во многом именно христианская мораль, подорвавшая суровый северный дух русских, способствовала победе татар. Допускаю, что, оценив это, последние даже оказывали военную помощь князьям в подавлении оставшихся очагов «язычества».

Н. М. Карамзин пишет: «Узнав власть духовенства над совестью людей, вообще усердных к вере, моголы старались задобрить его, чтобы оно не возбуждало россиян противоборствовать игу татарскому, и чтобы хан мог тем спокойнее повелевать нами. Изъявляя уважение к духовенству, сии завоеватели хотели доказать, что они не суть враги Бога русского, как думал народ».

«Одним из достопамятных следствий татарского господства над Россиею, — продолжает Н. М. Карамзин, — было еще возвышение нашего духовенства, размножение монахов и церковных имений. Политика ханов, утесняя народ и князей, покровительствовала церковь и ее служителей; изъявляла особенное к ним благоволение; ласкала митрополитов и епископов /…/ ханы под смертною казнию запрещали своим подданным грабить, тревожить монастыри, обогащаемые вкладами, имением движимым и недвижимым. Всякий, готовясь умереть, что- нибудь отказывал церкви /…/ Владения церковные, свободные от налогов ордынских и княжеских, благоденствовали; сверх украшения храмов и продовольствия епископов, монахов, оставалось еще не мало доходов на покупку новых имуществ /…/ НАРОД ЖАЛОВАЛСЯ НА СКУДОСТЬ, ИНОКИ БОГАТЕЛИ».

Ну прямо картина путинской России!

Церковь, соответственно, не оставалась в долгу перед Ордой: например, когда тверской князь Александр Михайлович, возглавивший яростное антитатарское восстание в Твери (1327), попытался после разгрома укрыться во Пскове, тогдашний глава «Русской» церкви митрополит Феогност «наложил на псковичей проклятие и отлучил их от церкви за нарушение присяги хану». Характерная деталь: спустя шесть веков, в мае 1998 года, на Тверской земле, в городе Удомля, вновь вспыхнуло стихийное антиазиатское восстание — на этот раз против кавказцев, подмявших под себя всю городскую торговлю. Разгневанные русские разгромили ларьки и магазины обнаглевших «южан». И что же? Как и шесть столетий назад, Церковь в лице правой руки патриарха — митрополита Кирилла (Гундяева) — резко осудила праведный народный гнев, назвав его одним из проявлений «межрелигиозной и межнациональной розни».

Историк Н. И. Костомаров пишет, что духовенство весьма уважало и ценило Александра Невского «за угодливость хану, умение ладить с ним, ТВЕРДОЕ НАМЕРЕНИЕ ДЕРЖАТЬ РУСЬ В ПОВИНОВЕНИИ ЗАВОЕВАТЕЛЯМ и тем самым отклонять от русского народа бедствия и разорения, которые постигали бы его при всякой попытке к освобождению и независимости, — все это вполне согласовывалось с учением, всегда проповедуемым православными пастырями: считать целью нашей жизни загробный мир, безропотно терпеть всякие несправедливости и угнетения, ПОКОРЯТЬСЯ ВСЯКОЙ ВЛАСТИ, ХОТЯ БЫ ИНОПЛЕМЕННОЙ И ПОНЕВОЛЕ ПРИЗНАВАЕМОЙ».

Очевидно, что проекты сопротивления татарам с опорой на католический Запад, кстати, достаточно реальные, в значительной (если не в решающей) степени блокировались Церковью, обоснованно опасавшейся утратить свое исключительное положение на Руси после тесных контактов с «латинянами».

Могут возразить: а как же хрестоматийная сцена благословения на Куликовскую битву, данного старцем Сергием Радонежским князю Димитрию? Перед нами один из мифов — на этот раз миф о Церкви как о вдохновительнице национально-освободительной борьбы русских против ордынского ига. В действительности, как признавал, в частности, В. В. Кожинов, Сергий поначалу не хотел благословлять Димитрия на битву с Мамаем, ибо хорошо помнил о присяге на верность ханам, данной еще Александром Невским — конечно, с одобрения духовенства. И лишь после того, как выяснилось, что Мамай является не законным ханом, а узурпатором, да к тому же желающим исламизировать Русь, т. е. подорвать положение Церкви, Димитрий получил благословение старца.

Традиционно равнодушная к вопросам крови, Церковь охотно крестила ордынскую знать, открывая ей дорогу в элитный слой Московского государства. В результате потомок Мамая Иван Грозный стал царем. Из крещеных инородцев в значительной степени состояла опричнина, устроившая настоящий «красный террор». А затем в цари пробился еще один татарин — любимец Грозного Борис Годунов, оставивший страну в смуте. Были и канонизированные татары: например, племянник Батыя, ставший в крещении Петром (XIII век).

Оценивая результаты влияния ордынского ига на русский народ, Н. М. Карамзин пишет: «Забыв гордость народную, мы выучились низким хитростям рабства, заменяющим силу в слабых; обманывая татар, более обманывали и друг друга: откупаясь деньгами от насилия варваров, стали гораздо корыстолюбивее и гораздо бесчувственнее к обидам, к стыду, подверженные наглостям иноплеменных тиранов». «Может быть, самый нынешний характер россиян еще являет пятна, возложенные на него варварством монголов», — резюмирует Карамзин. Разумеется, «Русская» церковь, поддерживавшая ордынское иго, несет прямую ответственность за эту деформацию русского психотипа, заметную даже сегодня. И если наша народная душа все же сохранила и честь, и доблесть, то, конечно, вопреки усилиям РПЦ.

Теперь, рассмотрев отношения Церкви с татарскими ханами, рассмотрим ее отношения с другими поработителями русского народа — большевистскими «каганами». Тут мы сталкиваемся с еще одним мифом — мифом об антикоммунизме РПЦ. При помощи террора очистив Церковь от национально мыслящих элементов, Советская власть успешно «задействовала» ее в качестве своего вспомогательного аппарата. Коммунисты уже к концу 20-х годов поняли, какое бесценное наследие досталось им от «проклятого прошлого».

Для начала напомним, как после победы Февраля из зала заседаний Св. Синода, при участии одного из «почтенных иерархов», впоследствии замученного большевиками, было выброшено царское кресло. Так Церковь, следуя конъюнктуре времени, «отблагодарила» потомка тех, кто государственным мечом утверждал ее на Русской земле.

Осенью 1919 года, когда белые воины, напрягая последние силы, героически рвались к Москве, патриарх Тихон обратился к духовенству с предательским посланием, «в котором призвал клириков не вмешиваться в политическую борьбу» (это деяние архипастыря и сегодня оценивается руководством РПЦ весьма высоко). «Церковь вне политики!» — извечная лицемерная «песня» РПЦ, отродясь сидевшей в политике «по уши». В свою очередь пастыри, получив «указивку» патриарха, отговаривали паству от участия в белом сопротивлении. К счастью, огромная часть русских слушала голос своей крови, а не голос Церкви.

Ожесточенная борьба с кровавой «жидо-комиссарской» тиранией продолжалась и после поражения белых армий в гражданской войне. Так, 7 июня 1927 года в Варшаве русским героем Борисом Кавердой был уничтожен советский посланник в Польше Войков (Вайнер). В тот же день была совершена еще одна акция возмездия — на этот раз в самом СССР, в Ленинграде. В книге Д. Л. Голинкова «Крушение антисоветского подполья в СССР» (М., 1980) читаем: «Вечером, в Центральном партийном клубе…, на Мойке, 59, состоялось заседание философской секции научно-исследовательского института под председательством Б. П. Позерна. В заседании участвовали 35 преподавателей и слушателей Коммунистического университета и Института красной профессуры — членов семинара по историческому материализму. (Много ли среди них было русских? Печально знаменитый начальник ГлавПУ Красной армии Лев Мехлис окончил именно Институт красной профессуры — А. Ш). В 21 час в клуб проникли трое неизвестных. Один из них ворвался в комнату, где происходило заседание, и бросил две бомбы. Одна бомба взорвалась, произвела большие разрушения и ранила многих участников заседания. При попытке задержать преступников коммунист И. С. Ямпольский был смертельно ранен в живот». Исполнив акцию, народные мстители, отстреливаясь, ушли в Финляндию. И вот уже через месяц, в июле 1927 года, появилась знаменитая «декларация» патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского), в одном из первых абзацев которой говорилось: «… выступления зарубежных врагов не прекращаются: убийства, поджоги, налеты, взрывы и им подобные явления подпольной борьбы у нас у всех на глазах. Все это нарушает мирное течение жизни, созидая атмосферу взаимного недоверия и всяческих подозрений».

Итак, борцы за национальную честь и свободу, такие, как Б. Каверда — это, по словам Сергия, «зарубежные враги», мешающие мирному, основанному на полном доверии, сосуществованию Церкви с Войковыми и Позернами — палачами русского народа. Как это похоже на нынешние призывы РПЦ к «миру» и «согласию» — между ограбленными русскими и Чубайсами-Абрамовичами, т. е. грабителями!

Далее: «… мы, церковные деятели, не с врагами НАШЕГО советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом (?) и с НАШИМ правительством».

Итак, «церковные деятели» решительно отмежевались от Б. Каверды, покаравшего Войкова за участие в убийстве русского царя и его семьи. Зато азиатский режим геноцида, утопивший в крови половину русского народа, для Церкви — «НАШ». РПЦ в очередной раз демонстрировала «твердое намерение держать Русь в повиновении завоевателям» что, впрочем, и неудивительно, учитывая родственную расовую природу христианства и большевизма (равно как и схожие методы насаждения обеих доктрин).

И, наконец, знаменитое: «Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи». Спустя три года — в 1930 году — агенты ГПУ подло похитили и тайно вывезли из Парижа генерала Кутепова — вождя и организатора военно-террористической борьбы с «Большевизией» (именно кутеповцы осуществили акцию в Ленинграде, о которой говорилось выше). Кутепов был, очевидно, доставлен на Лубянку и там расстрелян без суда. Судя по декларации митрополита Сергия, эту «радость и успех» большевистского режима вполне разделяла и Церковь, тем более, что высшая иерархия РПЦ к тому времени уже давно была штатной агентурой ГПУ.

О том, насколько Советское государство стало для РПЦ СВОИМ, красноречиво говорит такой малоизвестный факт: ДЕНЬ 7 НОЯБРЯ, годовщина подлого триумфа недочеловеков, пустивших реки русской крови, в СССР отмечался и как ЦЕРКОВНЫЙ ПРАЗДНИК! В «Журнале Московской Патриархии» (№ 11, 1944) читаем: «Великий праздник 27-й годовщины Октябрьской революции, годовщины установления советской власти, Русская Православная Церковь праздновала со всем народом. ВО ВСЕХ ХРАМАХ СОВЕРШАЛИСЬ ТОРЖЕСТВЕННЫЕ БОГОСЛУЖЕНИЯ… « Для полной ясности там же подчеркивалось: «… празднуя 27-ю годовщину победы советской революции в нашей стране, мы празднуем СОВЕРШЕНСТВО нового строя в России». В речи перед благодарственным молебном в Кафедральном Богоявленском соборе Москвы митрополит Николай говорил: «В день НАШЕГО НАРОДНОГО ПРАЗДНИКА — 27-летия советского государства — мы предстоим перед Господом, полные чувств особой радости и гордости за нашу родную страну… « (ЖМП № 11, 1944). Чем же так гордился упомянутый митрополит? Красным террором? Расказачиванием, унесшим в могилу половину населения Дона — МИЛЛИОН ЧЕЛОВЕК? Беломорканалом, усеянным крестьянскими костями? Коллективизацией и Голодомором 1933 года, скосившим 10 МИЛЛИОНОВ человек? «Совершенство нового строя в России»…

А только ли 7 ноября отмечался РПЦ как церковный праздник? Откроем «Православный календарь» издания Московской патриархии за 1946 год. На январской странице, наряду с праздниками Обрезания Господня и Крещения, мы видим… «День памяти В. И. Ленина и 9 января 1905 года». На февральской странице — «День Красной Армии и Военно-Морского Флота», основанных Троцким и бандитом Дыбенко. В марте «Русская» церковь отмечает «Международный женский день» — коммунистический вариант иудейского праздника Пурим, придуманный Кларой Цеткин. В мае — «1 Мая — день смотра боевых сил трудящихся». Ну а в ноябре, конечно же, годовщину «Великой Октябрьской Социалистической Революции» и «День Сталинской Конституции». Словом, «Христос воскрес и теперь живее всех живых». Красно-православный ренессанс, столь обожаемый византистами-евразийцами…

Как-то ведущий телепрограммы «Однако» Михаил Леонтьев весьма едко обличал католицизм за то, что в 60-х годах западная Церковь породила т. н. «богословие революции» — христианское оправдание марксизма. Он бы лучше посмотрел на «родное» православие. Вот уж действительно «однако»…

Могут возразить: ну а как же Русская зарубежная церковь, подпольная Катакомбная церковь, стоявшие на лютых антисоветских позициях? Дело в том, что и зарубежники, и катакомбники — это сугубо периферийные явления, по «весовой категории» несравнимые с РПЦ, которая в своей коллаборационистской политике базировалась на многовековой исторической традиции.

Конечно, такая позиция РПЦ определялась не только конформизмом Церкви, но и теснейшим духовно-генетическим родством, связывающим христианство и коммунизм. Эти доктрины, происходящие от одного авраамического корня, роднит интернационализм и антисоциальный пафос, т. е. проще говоря, тотальное жизнеотрицание. Так, например, советский архиепископ Лука (кстати, недавно канонизированный) проклинал дореволюционную Россию, где «антихристовы национальные и классовые преграды не давали места христианской любви и братству» (ЖМП № 9, 1944). А ведь именно на этих самых «преградах», то есть на различии и неравенстве, стоит природный миропорядок. Римляне, преследуя христиан, защищали именно естественный порядок вещей, четко понимая нигилистическую и провокационную суть идей «любви и братства», которые нашептывали катакомбные сектанты — эти большевики поздней античности.

«Между маленькими детьми, — вещает архиепископ Лука, — еще не развращенными примерами взрослых, не существует никаких перегородок. Дети русских и евреев, узбеков и киргизов, французов, арабов и негров играют вместе и любят друг друга, не видя никакой разницы между собой» (там же). Прямо-таки картина из жизни современной Москвы или другого европейского мегаполиса! Получается, что идеалом христианства вообще и РПЦ в частности является нынешнее всесмешение, заквашенное на весьма подозрительной «любви без разницы» и угрожающее самому существованию белого человечества!

Вспоминается сцена из известного советского кинофильма «Цирк»: лучезарная Орлова с негритенком на руках, согласно сюжету фильма — ее сыном. Некий усатый «совок» (на его месте вполне мог бы быть архиепископ Лука), обращаясь к героине, с идиотским энтузиазмом провозглашает, надо полагать, от лица всего «советского народа»: «Рожайте любых, хоть беленьких, хоть черненьких, хоть в крапинку, хоть в полосочку, хоть сереньких в яблочко!.. « Вы только представьте себе серенького в яблочко ребенка. Большее издевательство над природой, над естеством и вообразить трудно. Тем не менее этот «серенький в яблочко» ублюдок — программная цель чудовищного Советского государства с его несокрушимым блоком ВКП(б) и РПЦ.

Спрашивается, мог ли Третий Рейх, отстаивавший миропорядок, основанный на разделении и НЕРАВЕНСТВЕ, не воевать с таким государством? Конечно НЕ МОГ: великая битва противоположных мировоззрений была предрешена. Реакция Гитлера на СССР — это реакция римлянина на иудея или христианина. Феномен Рейха — это воистину «путч арийских Богов» против тысячелетнего засилья иудео-христианской догматики. Разумеется, РПЦ, когда-то огнем и мечом искоренявшая «язычество», немедленно выступила на подавление этого «путча» — в одном ряду с коммунистами и еврейскими плутократами.

В статье с характерным названием «Христианство и дружба народов» (ЖМП № 11, 1944) архимандрит Нафанаил, отметив «интернационализм христианства», пишет, что это вероучение утверждает «принципы дружбы, сотрудничества, гуманности, братства и РАВЕНСТВА народов. Не потому ли фашизм и пытается заменить у себя христианскую религию, с ее учением о РАВЕНСТВЕ и дружбе всех наций, языческим культом воинствующего древнегерманского бога Вотана, что ХРИСТИАНСТВО СТОИТ В РЕЗКОМ ПРОТИВОРЕЧИИ С УТВЕРЖДЕНИЕМ ФАШИЗМА О ПРИРОДНОМ, НЕУСТРАНИМОМ НЕРАВЕНСТВЕ НАРОДОВ И РАС /… /»/ Дело в том, что в данном случае христианство противоречит не столько «фашизму», сколько науке. Например, великий биолог И. И. Мечников (1845-1916) утверждал: «ЕСТЕСТВЕННОЕ НЕРАВЕНСТВО МЕЖДУ ОТДЕЛЬНЫМИ ОСОБЯМИ, ПЛЕМЕНАМИ И РАСАМИ ЕСТЬ ОБЩИЙ ПРИНЦИП В ОРГАНИЗОВАННОМ МИРЕ».

Могут возразить, что Нафанаил высказал свое частное мнение. Однако спустя полвека на Архиерейском соборе 2001 года были приняты «Основы социальной концепции РПЦ», подчеркивающие, что «Православной этике противоречит деление народов на лучшие и худшие… « 

«Нельзя повернуть колесо истории назад, — в духе «правдинской» передовицы вещает далее Нафанаил, — и возродить среди современных народов зоологический (т. е. природный — А.Ш). национализм, имевший место в древности и проповедуемый фашистами в ХХ веке! Все народы стремятся не к разделению, а к соединению…» Налицо откровенная декларация ГЛОБАЛИЗАЦИИ, прозвучавшая задолго до Ж. Аттали и З. Бжезинского. Сегодня РПЦ провозглашает: «… для христианского сознания очевидно, что любые человеческие установления, в том числе суверенная власть государства, относительны перед лицом Божия всемогущества… Православная Церковь… приветствует добровольное объединение народов в единый организм и создание государств многонациональных (т. е. интернациональных — А.Ш.)…» («Основы социальной концепции РПЦ», М., 2001).

Сергианский агитпроп, совместно с Эренбургами натравливавший русских на «языческие орды Запада», ратовал не просто против «путча арийских Богов», но и против самого символа этого «путча» — против свастики (за это коммунисты щедро платили «церковным деятелям» советскими орденами и медалями с иудейской пентаграммой). В пасхальном послании от 2 апреля 1942 года митрополит Сергий яростно обличал революционную попытку Европы «вместо креста Христова признать своим знаменем языческую свастику», т. е. освободиться от авраамических влияний и вернуться к исконным нордическим ценностям. «Не победить фашистам, возымевшим дерзость вместо Креста Христова признать своим знаменем языческую свастику», — заявлял тогда же экзарх Прибалтики митрополит Виленский и Литовский Сергий (Воскресенский) (см. Р. Багдасаров. «Свастика. Священный символ», М., 2001). Разумеется, в упомянутом выше «Православном календаре» за 1946 год значится «День Победы над Германией» — это вполне логично.

Что же происходит сегодня? Антирусский режим разворачивает гонение на исконно русский знак — на свастику: в 1999-2000 гг. в Москве, Московской области и Санкт-Петербурге приняты законы, направленные против изготовления и распространения т. н. «нацистской символики». Конечно, это происходит при молчаливом одобрении РПЦ — ведь не так давно в одном из ее московских монастырей была уничтожена свежая роспись, элементом которой художник осмелился сделать античный свастический орнамент. «Не надо нам этого!» — категорически заявил настоятель монастыря. И он прав — Церкви не нужен знак, напоминающий русским об их арийских корнях (хотя до известных пор свастика фигурировала в христианской символике как один из многочисленных «пережитков язычества»). Пусть русское сознание замыкается на Иерусалиме, на заунывной семитской пустыне, по которой скитается безутешный богоизбранный народ…

В «Основах социальной концепции РПЦ» подчеркивается, что Церковь имеет «наднациональный характер» и «не делит людей ни по национальному, ни по классовому признаку»: опять и опять — отрицание природных «перегородок». Понятно, что РПЦ, в свое время подпиравшая интернационализм советский, сегодня активно подпирает интернационализм «россиянский», евразийский. «Из идей, которые высказывает г-н Дугин, многие близки церковному священноначалию», — признается куратор внешних церковных сношений отец Всеволод Чаплин, присутствовавший на учредительном съезде дугинского движения «Евразия». Со своей стороны евразийцы, как и подобает почитателям Золотой Орды, подчеркивают: «Православие становится религиозным геополитическим полюсом Евразийского Проекта» (из программы ОПОД «Евразия»). А русские, между тем, вымирают под сурдинку вечных церковных призывов к «политической лояльности и повиновению». А их землю заселяют некие гибридные «россияне», которым православие будет предложено в качестве одного из «критериев самоидентификации».

Ужасающее биологическое состояние русского народа, его рабское социальное положение — это, во многом, результат тысячелетней деятельности РПЦ — силы, враждебной кровным интересам русских. Однако голос наших удалых Богов-солнценосцев звучит все громче. Как сказал Игорь Дьяков:

Мы отсиделись в камерах сиротства

И надышались смрадом испарений.

Но отекли позднейшие уродства:

Арийцы поднимаются с коленей.