Текст:Андрей Ашкеров:Soma и prosopon
АНДРЕЙ
АШКЕРОВ | ||
|
| ||
SOMA И
PROSOPON |
|
|
Во времена Древней Греции и Древнего Рима личность рассматривается прежде всего как образ Целостности. И неизменность, и совершенство, и независимость предстают эманациями целого Соответственно, ближе к раскрытию античного понятия личности явятся те слова древнегреческого и латинского языков, которые изначально были призваны обозначить человеческое существо в качестве неповторимого-в-своем-единстве. В древнегреческом существовало несколько слов, в той или иной мере и тем или иным способом описывающих это неповторимое единство человека: idiotes (“частное лицо”), etes (“сородич”, “соплеменник”), hetairos (“соратник)), “товарищ”), atomos (“неделимый”), soma (“тело”) и, наконец, prosopon (“лицо”, “маска”). В языке римлян для аналогичных целей предназначались слова: suus (“свой”), sodalis (“компаньон”, “собрат”, “коллега”), individuum (“неделимое”), persona (“лицо”, “маска”).
По свидетельству А.. А. Тахо-Годи наиболее близким к раскрытию современного понятия личности выступает древнегреческое слово soma (“тело”). Парадоксально, но тело в Древней Греции как бы о-лице-творяет Лицо. С точки зрения этимологии можно выявить связь значения слова, которое для древних греков обозначало нашу телесность, со значением существительных “целостность”, “невредимость”, “набухание”, “разрастание”, “величина”, а также со значениями прилагательных “мудрый”, “разумный” и глаголов “спасаю”, “сохраняю здоровье”, “исцеляю” [Тахо-Годи, 1999; с. 363-365]. “Термин soma в специфическом значении «личность» употребляется крайне избирательно и редко, указывая на целостность, единство, нетронутость, предельную телесную обобщенность человека, от которой неотделима вся его интеллектуальная и духовная деятельность, тоже в достаточной мере представляемая древним греком в виде физически данной субстанции. В термине soma, несмотря на огромную развитость античного человека и сложность его общественных и частных функций, выражается основная тенденция, столь целеустремленная, проявившаяся в античной Греции — материально-предметное понимание не только богов, космоса и природы, но также всей совокупности технической, интеллектуальной, эмоциональной и моральной жизни человеческой личности” [там же; с. 378].
Остальные приведенные выше древнегреческие слова, обозначающие человеческую личность, заведомо выделяют в этом понятии только одну из сторон античной формы социального существования. В словах idiotes и atomos человек наделен целостностью, но лишен особой неповторимости — он может предстать исключительно как субъект частной жизни, “простой гражданин” или, соответственно, как атом общества, его неприкаянный автономный элемент. Напротив, в словах etes и hetairos содержится указание на определенную неповторимость человека, которая исчерпывается, правда, лишь тем, что он выглядит органичной частью более высокоорганизованного и более важного целого: семьи, войска или этнической группы — ему остается довольствоваться ролями родственника, соратника и соплеменника. (Кажется, что эти две группы терминов достаточно различаются по своему значению, однако, как мы увидим в дальнейшем, совсем не стоит торопиться их объявлять слишком уж несовместимыми и ограниченными с точки зрения описания античного понятия личности).
Особое место среди упомянутых в начале слов занимает слово prosopon (“маска”, “лицо”) и его латинский эквивалент persona. Слово prosopon означает тип, суммирующий наиболее заметные черты человеческой внешности, которые только в результате подобного обобщения делаются критериями индивидуальных отличий (и одновременно фактически служат признаками необратимого отторжения от людей всего индивидуального). Prosopon — это образ застывшей, абсолютно отчужденной мимики. Это маска, бесповоротно ставшая лицом. Наконец, это, лицо, воплощающее собой Тело. Не тела-связанного-с-душой, описываемого словом soma, но живого тела-без-связи-с-душой, живого бездушного тела, время интерпретации которого наступит намного позже. Пока же разговор о soma разворачивается в семантическом пространстве, образовавшемся между двумя крайними позициями, которые намечены понятием “теловидной души”, обоснованным Платоном, и понятием “одухотворенного тела”, выдвинутого Исократом. (Не случайно А. Ф. Лосев называет античное мировоззрение “соматическим космологизмом” [Лосев; 1991; с.408]). В конечном счете, если семантика prosopon выражает отождествление человека с исполняемыми им функциями, демонстрируя возможность разделения естественного и сверхъестественного в самом его существе, то семантика soma, в противоположность этому, скорее, выражает ограниченность попыток любого такого отождествления, раскрывая неповторимость человека в качестве целостного образования — естественного и сверхъестественного одновременно.
Создаваемая этимологией иллюзия неизменности Слова, призванного расшифровывать еще более неизменное Понятие, не должна вводить нас в заблуждение. В истории определенной эпохи и, тем более за ее пределами, словам свойственна парадоксальная изменчивая неизменность. Именно поэтому для того, чтобы понять социальное и политическое значение слов, необходимо проследить историю их относительной статичности. Слова, в течение некоторого времени “сохраняющие свой смысл”, оказываются подчас менее верными самим себе, чем слова с заведомо рассекающимся, множащимся значением. Было бы непростительной ошибкой рассматривать Лицо и Тело просто в качестве современных интерпретаций древних понятий prosopon и soma, полагая, что для обозначения последних во все века существовали и всегда находились под рукой некие полные эквиваленты. Лицо и Тело вообще не рождаются в нашем уме как понятия (являя собой отображения вечных незримых сущностей), но возникают перед нашим взглядом как фигуры (фиксирующие размежевание семантики личного и раздробление семантики телесного). Исторически не трудно проследить то, что эти фигуры сопутствуют друг другу, вовсе не образуя симметричную и неразлучную пару. Напротив, причина постоянства их воспроизведения в истории кроется совсем в ином: семантическое рассеивание личного — обезличивание — постоянно совершается во имя концентрации индивидуального и всеобщего, а семантическое рассеивание телесного — воплощение - всегда происходит в результате невозможности такой концентрации. Исходя из всего сказанного, мы рассматриваем soma и prosopon, опираясь на их причастность фигурам “Тело” и “Лицо”. Любая фигура выступает результатом взаимного проникновения смысловых и социальных структур. Стазис слов нужно изучать во всей его историчности, понимая, что сама их относительная неподвижность представляет собой ни что иное, как форму развития самой истории, запечатленную состоянием языка. Говоря по-другому, практическая роль слов выражается в структурировании самой практики, которая, в свою очередь, порождает фундаментальные способы их организации. Что же касается структурирования практики, то этот процесс и есть процесс возникновения фигур (мышления и одновременно действия), служащих инстанциями, запечатлевающими историческое разнообразие ее видов и проявлений.
|
|
| |||
|
| |||
|
|
Ссылка дня:
Проект "[../svoe/index.shtml СВОЁ]" |