Текст:А.И. Гольдберг:К предыстории идеи «Москва-третий Рим»
А.Л. Гольдберг''''''
К ПРЕДЫСТОРИИ ИДЕИ «МОСКВА — ТРЕТИЙ РИМ»
Представления о роли Руси в
христианском мире начали формироваться уже вскоре после принятия Киевской Русью христианства, но в дальнейшем они
претерпели существенные изменения. Правда, словесные формулы, отражавшие эти
представления, изменялись
гораздо медленнее, нежели их содержание, и это побудило некоторых исследователей
рассматривать утверждение о «богоизбранности Руси», вошедшее в русскую
книжность еще со
времен Илариона, как нечто однородное и однозначное1. Между тем понятие «богоизбранности», уходящее своими корнями в ветхозаветную легенду2, использовалось на первых порах лишь для причисления Руси к православному миру.
Русь, порвавшая с язычеством,
объявлялась «избранной страной», как и другие
христианские страны, и в этом качестве противопоставлялась своим
степным соседям, а в последующие века — татаро-монгольским поработителям3.
1 Ефимов Н. И. «Русь — Новый Израиль»,
— Теократическая идеология своеземного православия в
допетровской письменности. Казань,
1912, с.
33—35; Soloviev A. V. Holy <st1:country-region><st1:place>Russia</st1:place></st1:country-region>. s'Gravcnhage,
1959, p. 7—12.
2 Кн. Исход, IX, 5: «Если вы будете слушаться гласа
моего и соблюдать завет мой, то будете
моим уделом из всех народов».
3 Кудрявцев
И. М. «Послание на Угру» Вассиана Рыло.
— ТОДРЛ, т. VII,
М.-Л., 1951, м. 169.
С середины XV в. слова об особом назначении
«избранной богом» Русской земли приобрели
новый смысл. Трансформация прежних
представлений явилась следствием происшедших в это время важных политических и
церковных событий. Содержащиеся в памятниках 1440—1490-х годов
определения роли русской церкви можно
правильно попять лишь в свете заключения константинопольским патриархатом Флорентийской унии с римскою церковью
(1439 г.), установления явочным порядком автокефалии московской митрополии
(1448 г.), перехода Константинополя под власть турок (1453 г.) и утверждения
константинопольским патриархом литовского
владыки в сане митрополита «всея Руси»: (1470 г.). На протяжении многих
последующих десятилетий связь русской
митрополии с верховными главами православия осуществлялась при посредстве
иерусалимской патриархии, в обход
традиционных связей, проходивших через Константинополь.
В это время в сочинениях русских церковников
все более настойчиво
проводится мысль о торжестве па Руси «великого православного христианства»4. Суздальский «свящонноинок Симеон»: приписывал эту заслугу Василию II («Радуйся,
благоверный княже Василие, иже Рускую землю верою утвердивый истинною
православною») 5;
его тверской современник считал, что милости божьей
удостоено княжество Бориса Александровича тверского («распространил Бог языци
людийстии на земли и вселишася
в села великого князя Бориса
Александровича, и аще бы возможно, то весь мир
был [в] Богом обетованной той земле») 6,
но оба сходились в том, что Русь выделяется
из всех православных стран своим
особым благочестием. Так же характеризует Русь и митрополит Иона в
послании к литовским епископам (1460 г.): «Мы сподобихомся от Бога приати правление святыа
си церкви в рустей земли въсиавшего
благочестиа»7.
4 «Повесть священноинока Симеона суждалца…». — В
кн.: Малинин В. Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания. Киев 1901, Приложения,
с. 104.
5 Там же, с. 113. По мнению современных исследователей,
«Повесть» была
создана в конце 1440-х годов (Черепнин Л. В. К вопросу о русских источниках по
истории Флорентийской унии. — В кн.: Средние века. Вып.
25. М., 1964, с. 179).
6 См.: Лихачев Н. П. Инока Фомы слово
похвальное о благоверном великом
князе Борисе Александровиче. СПб., 1908, с. 10. По мнению В. Филиппа, в Твери «раньше и решительнее», чем в
Москве, была высказан; мысль о возросшей роли русского православия (Рhi1iрр W. Ein Ano nymus der Tverer Publizistik in 15. Jahrhundert. Festschrift fur D. Cyzevsky <st1:State><st1:place>Berlin</st1:place></st1:State>, 1954, S. 237). Однако сопоставление «Слова
похвальна» и «По вести» Симеона
указывает на возможность заимствования тверским авто ром ряда мотивов
«Повести». Например:
width=281 valign=top style='width:210.8pt;border:solid windowtext 1.0pt;
mso-border-alt:solid windowtext .5pt;padding:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt' | «Повесть'»'
Прославися имя твое во всех землях и в латынстве и до самого Рима прославися (Малинин В. Старец Филофей. Приложения, с 113) |
width=324 valign=top style='width:243.0pt;border:solid windowtext 1.0pt;
border-left:none;mso-border-left-alt:solid windowtext .5pt;mso-border-alt: solid windowtext .5pt;padding:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt' | «С 'лов' о»''''
востока и до запада и до самого царствующего града рку же идо Рима (Лихачев Н. П. Инока Фомы слово, с. 3). |
7. РИБ, т. VI, СПб., 190S, с. 654.
Еще более четко новые
представления о роли русской церкви отразились в «Слове избранном от святых писании еже на латыню…», созданном, по-видимому, в 1461—1462 гг., после вступления на престол митрополита Феодосия, и
имевшем целью оправдать вновь установленный на Руси порядок назначения высших
церковных властей 8.
Автор «Слова» приписывает византийскому
императору признание в том, что «вьсточнии земли суть
рустии и болшее православие и вышьшее христианство белые Руси»9 и сочиняет восторженный панегирик русскому православию:
8Павлов А.
С. Критические опыты по истории древнейшей греко-русской полемики против
латинян. СПб., 1878, с. 106.
9 IIопов А. Н. Историко-литературный обзор
древнерусских сочинений против латинян. М., 1875, с. 364.
Ныне убо в [последних?] временах, богопросвященная земля руская,
святым правлением Божия Церкви тобе
подобает в вселеннеи' под солнечьним сианием
с народом истиниаго в вере 'православья радоватися, одеявся
светом благочестиа… 'дръжавою' владеющего на тобе
богоизбранного и боговъзлюбленнаго'… споспешника благочестию истиннаго право'славья… великаго князя Василья Васильевича,
боговенчанного' православью
царя всея Руси10.
10 Там же, с. 394.
Упрочившаяся в тогдашней
литературе мысль об особом значении русского православия использовалась для доказательства
правомерности политических акций московского правительства. Так, в связи с новгородским походом Ивана III вновь
напоминалось о «сияющем благочестии» русской церквиll и о
благоволении высших сил к ее попечителю — великому князю московскому12, действия которого против Новгорода получали таким образом божественную санкцию. В период последнего
единоборства Московского государства
с татарской Ордой церковные иерархи указывали в посланиях, адресованных
Ивану III, на его обязанность защищать
Русь как главный оплот православия «во всей поднебесней»13.
11 См. грамоту митрополита Филиппа новгородцам 23 марта
1471 г.: «Святая великая наша съборная церкви православия Богом съблюдаема,
якоже солнце
сияше благочестием в всех Рускых
землех истиннаго нашего великаго
православия» (АИ, т. 1, СПб., 1841, № 281).
13 См.: «Словеса избранна от святых писаний о правде и
смиренномудрии» (1470-е годы): «Господь Бог… постави
и своей боговозлюбленей земли Рустей главу… и устрой его яко пресветла светилника благочестию… и божественному закону хранителя, и крепка поборника по православии» (ПСРЛ,
т. VI, СПб., 1852, с.
2).
13 См. соборное послание русского духовенства Ивану III на Угру 13 сент. 1480 г.: «[Собор
молится] за свою святую… веру, яже во всей поднебесней, якоже солнце, сияюе православие в области и дръжаве
вашего отчьства
и дедства» (АИ, т. 1, стб.
90).
Восхваление «благочестия» Руси
сопровождалось противопоставлением русского «сияющего» православия греческому. Чем дальше, тем настойчивее
повторялось и подкреплялось новыми аргументами утверждение о том, что новое положение Руси
явилось результатом
отступления греческих правителей от православия
и — одновременно — следствием укрепления «истинной веры» в Русской земле. Уже в «Повести» Симеона-суздальца
в качестве антипода греческому царю,
«отступившу света благочестия и омрачившуся тмою латинския ереси», был назван
русский князь Василий II, отечество
которого просветилось «светом благочестия».
А когда Константинополь пал под натиском турок, главной причиной этого было объявлено уклонение «царьградской
церкви» от православия14.
Мысль о том, что греческое «ся уже православие
изрушило»15,
стала таким же общим местом в литературе и в
официальных актах Московской Руси, как и прославление «воссиявшего во всей подсолнечной» русского православия.
14 См. послание митрополита Ионы литовским епископам (1459
г.): «Донележе [в Царьграде] дръжаху, сынове, благочестие, ничтоже град не пострада; егда же своего
благочестия отступи, весте, что пострадаше» (РИБ,
т. VI, № 81). Ср. также
грамоту митрополита Филиппа новгородцам (1471 г.) (АИ, т, I, № 280).
15 Послание Ивана III новгородцам 1470 г. (РИБ, т. IV, № 100).
Из сказанного видно, какой именно
смысл стали вкладывать во второй половине
XV в. в
издавна сложившееся представление о «богоизбранности» Руси. Речь теперь уже шла не о прирав'нивании России к другим христианским странам (и прежде всего
к многовековому оплоту православной церкви — Византии), а о противопоставлении Руси
павшей греческой державе, равно как и
о противопоставлении московской митрополии
константинопольской патриархии, утратившей, по мнению большинства русского
духовенства, свои иерархические права16.
16 См.: Барсов Т.
Константинопольский патриарх и его власть над русской церковью. СПб., 1878, с. 570.
Изображая Русь страной «сияющего
православия», московские
церковники стремились утвердить свой авторитет в православном мире и тем самым
идеологически обосновать автокефалию московской митрополии и ее превосходство над
соперничающей
литовской митрополией. В глазах русского духовенства Москва заняла к этому времени то
место, которое принадлежало ранее Константинополю. Эта новая ситуация нашла наиболее полное
выражение в словах митрополита Зосимы, предпосланных составленному им «Изложению
пасхалии»:
И ныне же, в последняя сиа лето, якоже и в перваа, прослави Бог сродника его [Владимира], иже в православии просиавшего', благовернаго и христолюбивого великого князя
Ивана 'Васильевича, государя и самодержца всея Руси, новаго царя.' Констянтина новому граду Констянтину
— Москве и всей Русской земле и иным
многим землям государя 17.
17 РИБ, т. IV, стб. 799. Я. С. Лурье справедливо
заметил, что сравнение русского князя с
византийским императором встречалось в древнерусской литературе и раньше, но в «Изложении пасхалии»
впервые «наименование Ивана III „новым Константином", а Москвы и
всей Русской земли «новым градом
Константина» делалось не в смысле уподобления и сравнения, а в смысле противопоставления и вытеснения «новым
градом Константина» старого» (Лурье
Я. С. Идеологическая борьба в русской публицистике конца XV—начала XVI века. М.—Л., 1960, с. 378).
Некоторые исследователи считали,
что эти строки предисловия к «Пасхалии» (и в особенности слова Зосимы о «новом граде Констянтине — Москве») уже содержали в себе идею «Москва — третий Рим» и что именно с них начинается история
распространения этой идеи в русской
литературе. В одних случаях подобное мнение высказывалось с достаточной
осторожностью18, в других
— оно звучало более решительно. Так, например, М. А. Дьяконов утверждал, что в «Изложении пасхалии» «дана
была окончательная формула для
заключительного звена теории о русском царстве, как она впервые была
сформулирована в послании Филофея»19.
По словам Я. С. Лурье, «Изложение пасхалии» — «первое известное нам литературное произведение, где излагается воззрение,
получившее в XVI в. форму теории «Москвы —
третьего Рима»20.
18 «Выражение Зосимы (о Москве — новом Константинополе)
многозначительно потому, что оно давало
основание идти дальше, называть Москву третьим
Римом в том особом смысле, в каком понимается Рим в целом ряде эсхатологических памятников» (Малинин В.
Старец Филофей, с. 490). С. Туманов говорил о
«первых проблесках идеи «Москва — третий Рим» в «Пасхалии» Зосимы (Toumanoff С. Moscow the third Rome: genesis and significance of a politico-religious idea. — The Catholic historical
rev., 1955, vol. 40, № 4,
p. 436), а по
утверждению В. Леттенбауэра, от «Пасхалии» до формулы
«Москва — третий Рим» оставался всего один mar (Lettenbauer W. Moskau das dritte Rom. Zur Geschichte
einer politischen Theorie.
Mimchen, 1961, S. 49).
18 Дьяконов М. А. Власть московских государей. Очерки по
истории политических идей Древней Руси до конца XV в. СПб., 1889, с. 66.
30 Лурье Я. С.
Идеологическая борьба…, с. 375.
С этим мнением нельзя
согласиться, поскольку оно размывает грань между двумя различными этапами развития русской историко-политической мысли. Дело не
только в том, что в словах Зосимы не упоминается Рим (хотя и ото весьма существенно), но и в конкретном содержании ого
формулы: противопоставление Москвы («нового града Констянтина») Царьграду
имело целью определить
место Руси лишь в кругу стран, исповедовавших православие, и не выходило, таким
образом, за рамки представлений, вкладываемых в идею «богоизбранности»
России во второй половине XV в.
Между тем для нового этапа, наступившего в первой четверти XVI в., характерно было
стремление рассматривать судьбу Русского
государства и русской церкви в более широких
пределах, охватывающих не только византиноцентристскую сферу православных стран, нои весь христианский мир и общемировой исторический процесс. Под влиянием этой тенденции давняя мысль о «богоизбранности»
Руси обогатилась дополнительными
представлениями и приобрела новое воплощение в идее «Москва — третий Рим»,
впервые сформулированной в «Послании па звездочетцев» псковского старца Филофея21.
21 Гольдберг А. Л.
Три «послания Филофея». — ТОДРЛ, т. XXIX, Л., 1974,
с. 68—97.
Будучи генетически связанной со
многими предшествовавшими
явлениями русской историке-политической мысли, идея «Москва — третий Рим» объединила распространенные в
России (как и в других странах)
представления об особом предназначении
своего народа и государства с общехристианской идеей «вечного Рима», Вместе с тем она конкретизировала идею
«богоизбранности Руси» применительно к политической обстановке XVI в.,
включив в себя ряд новых аспектов, соответствовавших взглядам и чаяниям русских книжников того времени.
Источник: Культурное
наследие Древней Руси (Истоки. Становление. Традиции). М., «Наука»,
1976.сс.111-116
[http://traditio.ru/holmogorov/library/index.htm Библиотека Егора
Холмогорова]