Текст:Без кого на Руси жить хорошо
Без кого на Руси жить хорошо
- Автор:
- приписывается С.А. Васильеву
- «Без кого на Руси жить хорошо» // Наш современник. — М.: 1999. — № 3.
- Дата публикации:
- 1999
- Дата написания:
- 1949
- Предмет:
- Космополитизм, литературная критика, антисионизм
Предмет сатиры — малоодарённые критики, удачно устроившиеся на хлебных местах и паразитирующие на литературе. Произведение считалось антисемитским, поскольку большинство таких критиков относились к еврейской национальности.
В конце 40-х годов ходила в списках. В дальнейшем была забыта. Опубликована в журнале «Наш современник» уже в постсоветское время (1999, № 3). В современной России резонанса не получила, хотя относится к произведениям, своеобразно отражающим важные стороны культурной ситуации в СССР.
Без кого на Руси жить хорошо.
В каком году — расcчитывай,
В какой земле — угадывай,
На столбовой дороженьке
советской нашей критики
сошлись и зазлословили
двенадцать злобных лбов.
Двенадцать, кровно связанных,
Нахальницкой губернии,
уезда Клеветничьего,
Пустобезродной волости,
из смежных деревень:
Бесстыжева, Облыжева,
Дубинкина, Корзинкина,
Недоучёнка тож.
Сошлися — и заспорили:
где лучше приспособиться,
чтоб легче было пакостить,
Сподручней клеветать?
Куда пойти с отравою
всей злобною оравою —
в кино, в театр, в поэзию
иль в прозу напрямик?
Кому доверить первенство,
чтоб всем он мог командовать,
кому заглавным быть?
Один сказал: — Юзовскому!
—А может, Борщаговскому?!—
второй его подсёк.
—А может, Плотке-Данину?—
сказали Хольцман с Блейманом.
—Он, правда, молод, Данин-то,
но в тёмном деле — хват!
Субоцкий тут натужился
и молвил, в землю глядючи:
— Ни Данину, ни Левину,
ни Якову Варшавскому
я первенство не дам!
Хочу я сам командывать
такою шайкой-лейкою,
хочу быть главным сам!
—Ужо, куда отважился,—
вскичал Малюгин яростно.
—Не быть тебе начальником,
ни в жизнь не допущу!
—А ты молчал бы, выродок!—
Малюгину вдруг Трауберг
как ножиком в ребро.
—Уж лучше Бояджиева
иль Оттена бывалого
заглавным посадить!
Нашелся тоже! Выскочка!
Ублюдок, прости господи!
Тьфу, пакость, драмодел!
Космополит, он смолоду
Упрям как бык: втемяшится
в башку какая блажь,—
колом её оттудова
не выбьешь: упирается,
всяк на своём стоит!
Цитатами бодаются,
что дале — то сильней.
За спором не заметили,
как село солнце красное,
как дверь гостеприимная
открылась в ВТО,
как в «Литгазете», в «Знамени»
и в «Новом мире» в сумерках
заснули сторожа.
—Давай сюда! — с оглядкою
друг другу шепчут странники:
—Скорей, скорей сюда!
—Довольно спорить попусту!—
шипит Юзовский Левину.
—Настало время действовать,
—ведь цель у нас одна!—
Кто на чердак ударился,
по дымоходу снизился,
кто — в дырочку, кто — в щёлочку,
кто — по трубе в окно,
кто — поверху вскарабкался,
кто — внутрь прорвался понизу,
кто — проскользнул ужом.
— Потом! — решили странники, -
потом старшого выберем,
не время тут артачиться,
кто будет главным значиться,
доспорим опосля!
Как порешили наскоро
Зловредные бездомники,
так сей же час и сделали:
один проник в кино,
один за горло прозу взял,
другой прижал поэзию,
а остальные спрятались
в хоромах ВТО.
Пристроились, освоились,
освоились, размножились,
размножились, приладились,
а там и прижились.
И зАчали, и пОчали
чинить дела по-своему,
по-своему, по-вражьему,
народа супротив.
Юродствовать, юзовствовать,
лукавить, ненавистничать;
врагам заморским на руку,
друзьям Руси назло.
У каждого начальника
по пять лихих сподручников,
по восемь заместителей,
по десять холуёв.
[Один бежит за водкою,
Второй мчит за селедкою,
а третий, как ужаленный,
летит за чесноком].
За дёгтем двое посланы,
за сажей трое выгнаны
и четверо с ведёрками
за серной кислотой!
— Зачем нам проза ясная?
— Зачем стихи понятные?
— Зачем нам пьесы новые,
спектакли злободневные
на тему о труде?
[- Подай Луи Селина нам,
подай нам Джойса, Киплинга,
подай сюда Ахматову,
подай Пастернака!]
Поменьше смысла здравого,
Побольше от лукавого,
взамен двух тонн свежатины—
сто пять возов тухлятины
и столько же гнильцы!
Один удар по Пырьеву,
другой удар по Сурову,
два раза Недогонову,
щелчок по Кумачу.
Бомбёжка по Софронову,
долбёжка по Ажаеву,
по Грибачеву очередь,
по Бубеннову залп!
По Казьмину, Захарову,
по Семушкину Тихону,
пристрелка по Вирте.
Строчат статьи погромные,
проводят сходки тёмные,
зловредные, отравные
рецензии пекут.
Жируют припеваючи,
друг другом не нахвалятся:
—Вот эта жизнь, товарищи,
какие гонарарища
друг другу выдаём!
Спешат во тьме с рогатками
и с палками, с закладками,
с трезубцами, с дубинками,
в науку, в философию,
на радио, и в живопись,
и в технику, и в спорт.
Гуревич за Сутыриным,
Бернштейн за Финкельштеином,
Черняк за Гоффеншефером,
М. Гельфанд за Б. Руниным, Б. Кедров за Селектором,
за Хольцманом Мунблит.
Такой бедлам устроили,
так нагло распоясались,
вольготно этак зажили,
что зарвались вконец.
Плюясь, кичась, юродствуя,
нахально издеваяся
над Пушкиным самим.
За гвалтом, за бесстыдною,
позорной, вредоносною
мышиною вознёй
иуды-зубоскальники
в горячке не заметили,
как взял их крепко за ухо
своей рукой могучею
великий наш народ.
Взял за ухо, за шиворот,
за руки загребущие,
за когти вездесущие —
да гневом осветил!
В каком году — рассчитывай,
в какой земле — загадывай,
на столбовой дороженьке
советской нашей критики
вдруг сделалось светлей.
Вдруг легче задышалося,
ещё вольней запелося,
сильнее захотелося
работать во весь дух.
Работать по-хорошему,
по-русски, по-стахановски,
по-пушкински, по-репински,
по-ленински, по-сталински,
без устали, с огнём.
Писать, пером играючи,
творить, сил не жалеючи,—
и всё — во имя Родины,
во имя близкой, завтрашней
зари коммунистической,
во имя правды утренней,
во имя красоты.
1949 г.
См.также По мотивам поэмы Некрасова (Бушин)