Текст:Дмитрий Ульянов:Власть перегринов

История текста

Опубликовано в "Русском журнале" 23 марта 2007 года.

ВЛАСТЬ ПЕРЕГРИНОВ

Природа меньшинства, явления столь часто обсуждаемого ныне, почему-то остается за кадром. Чаще всего это списывается на то, что "всем и так все понятно", а значит, долой обсуждения, пойдем-ка лучше на гей-парад или парад против гей-парада. Тем не менее та роль, которую меньшинства получают в современном (да и не только) обществе, заставляет задуматься о том, что создает меньшинство, откуда у него способность получить власть и какова механика приобретения последней.

Обратимся к наиболее популярной теории, претендующей на объяснение вышеупомянутого феномена - теории социальных связей, формирующих общество. Эта концепция предлагает классифицировать существующие в обществе отношения как формальные и неформальные или, точнее, вертикальные и горизонтальные. Предполагается, что первые формируют социальные иерархии, а вторые - свободные отношения людей, уравненных по отношению друг к другу в правах.

Осмелюсь предположить, что внутри данной концепции лежит некое ошибочное суждение, создающее эту систему ex nihilo. Эта теория как бы разделяет жизнь человека в административной и личной сфере, предполагая, что в частных отношениях человек является свободным и независимым. Но так ли это? В межличностных отношениях всегда найдется место определенным "вертикалям". Предположим, вы общаетесь с другом у себя на кухне, рассказывая ему некую байку. Вроде бы отношения вполне горизонтальные. Добавим для верности какой-нибудь алкогольный напиток, чтобы разрушить всякую иерархичность на корню! Да вот только вертикаль в отношениях никуда не денется. Хозяин квартиры все равно будет иметь ряд правомочий, превосходящих аналогичный спектр прав его друга. Та же банальная возможность выставить человека на улицу никуда не исчезает. По умолчанию предполагается, что никто никого выгонять не собирается, но это не отменяет наличия вышеупомянутого экстренного права. Подвергая анализу любое общение, мы всегда обладаем возможностью выявить скрытую иерархию, которая будет содержать в себе "вертикаль", даже если речь идет о самых "горизонтальных" отношениях. Отсюда следует, что сама подобная система является условностью, интеллектуальной фикцией, которая предназначена для того, чтобы объяснить нечто, не сказав ровным счетом ничего. Та самая ситуация, когда всем одновременно ясно все и не ясно ничего.

Последнее подтверждается еще и тем, что сама механика прихода к власти меньшинств не описывается и не объясняется теорией социальных связей. Совершенно не ясно, исходя из этой теории, чем отличается ассоциация кружков вязания от сети клубов гомосексуалистов. Пользуясь теорией связей, можно смело утверждать, что и те, и другие находятся в равных условиях для прихода к власти - просто потому, что они "горизонтальны". Любая же попытка объяснить подобный феномен будет оперировать, уже с некими другими, конкретными факторами, слабо, а порой и вообще не связанными с теорией социальных связей.

Таким образом, в своей жажде дать ответ практически на любой социальный факт концепция вертикальных и горизонтальных связей уподобляется блондинке из известного анекдота, которая на вопрос о вероятности появления крокодила по комнате уверенно отвечает: "50 на 50 - или проползет, или не проползет".

Полагаю, что рассуждения в подобном духе, хоть и могут претендовать на некую свою "истину", дать реальные ответы на интересующие человека вопросы не в состоянии.

Попробуем заменить логику социологическую на исторический подход и поискать меньшинства не в современном обществе, а вообще на обозримых этапах жизни человечества. Наиболее привлекательным историческим отрезком для подобного анализа выступит время античности, как сформировавшее основы существующего европейского государства и права и, возможно, содержащее в себе некие ключи к пониманию разрабатываемой нами проблемы.

Наибольший интерес для нас представляет римское государство и право, как наиболее приближенное, в отличие от довольно специфических греческих полисов, по своему политико-правовому устройству к современному обществу и государству. Поскольку мы разрабатываем проблему статуса определенных лиц и групп, в первую очередь нас будет интересовать, как описывал римский государственно-правовой механизм жителей довольно немалой Римской империи.

Активно расширяясь, римское государство столкнулось с необходимостью наделения различным набором прав и обязанностей разных людей, а равно и различным правовым регулированием их деятельности. Поэтому в Риме возникло три типа правового положения жителей: гражданство - для свободных римских граждан, обладающих полным набором прав; статус латина - для жителей Апеннинского полуострова, но не Рима, а также вольноотпущенных рабов, и третий статус - перегрина, к которому относились граждане иностранных государств, жители завоеванных территорий, не получавших даже латинского "гражданства", рожденные от не состоявшей в браке перегринки, и римляне, лишенные гражданства.

Завоевывая новых перегринов, римляне сталкивались с серьезной проблемой сильного отличия правовой системы народа и их собственной. Поскольку унификация была почти нереализуема, римские юристы нашли решение проблемы при помощи "права народов". Фактически они приравняли все существовавшее у местного народа право к морально-нравственным устоям, не носившим, строго говоря, юридического характера (с точки зрения гражданского права они вообще были неправоспособны, а все их сделки не обладали никакой правовой защитой). Но одновременно все внутренние проблемы они могли и должны были решать самостоятельно, исключая, как правило, только вопросы судопроизводства наиболее тяжких преступлений, где могла бы быть применена в качестве меры наказания смертная казнь.

Именно на данном примере можно увидеть, как впервые возникает меньшинство. Меньшинство создается самой властью через выдавливание некой субкультуры из правового поля. Формально исключительная власть сохраняется, поэтому о независимости некой субкультуры говорить не приходится. С другой стороны, власть как будто теряет свое желание залезть в каждый уголок общества и разрешает разбираться внутри монастыря по местному уставу.

Подобная же ситуация прослеживается и на других временных отрезках жизни человечества. Тут уместно было бы вспомнить исследование Мишеля Фуко "Ненормальные", как описывающее похожий феномен. Разница заключается в том, что различные "психические отклонения" носили уникальный характер и власть, с точки зрения Фуко, не могла позволить себе их существование, но могла лишь вывести за пределы общества, а после подчинить себе лично. Меньшинство же составляло группу со своей, противодействующей власти этической системой, что затрудняло столь быстрое подчинение и понуждало власть вывести последнюю группу уже не из общества как такового, но из правового поля, что как результат только провоцировало дальнейшую активность меньшинства в борьбе за свое господство.

Аналогичную ситуацию мы можем наблюдать с меньшинствами сегодняшними, которые хоть формально и подчинены существующему законодательству, но не допускаются в правовое поле, решая свои вопросы на основе солидарности с собственными нравственными устоями.

Но именно в этот момент власть дает меньшинству ключ к победе. Освобождая его от фактической необходимости соотноситься с правом, власть побуждает меньшинство к сильному развитию морально-нравственный системы, особого внутреннего "кодекса", этики и тому подобного. И эта система оказывается очень сильной, способной потеснить большое количество любых "общепринятых" суждений. Подобные моральные кодексы меньшинств неспособны конкурировать с правом, но им это и не нужно. Они завоевывают общественную поддержку не через легитимность, а через харизматичность, запуская распространенные мифы про то, что любой гомосексуалист обязательно и интеллектуал, и человек со вкусом, не пьет, не курит и вообще большая умница.

Продемонстрировать последнее можно и на более ярком примере. Обратимся ради этого к тематике сексуальности, на основании которой строил многие похожие исследования Мишель Фуко. А если точнее, сравним образцы сексуальности общепринятой и "неформальной", тиражируемой меньшинством, в совокупности с их символическим подтекстом, то есть той информацией, что заложена в образах.

Итак, возьмем некое популярное эротическое издание, направленное на обычное общество типа широко известного "Плейбоя". Думаю, приводить образцы нет никакой особой необходимости, достаточно проанализировать "свойства эталона", которые могут быть выявлены через семиотический анализ фотографии. Во-первых, женщина, которую мы видим, как будто искусственная, покрытая воском, она неживая, больше похожая на музейный экспонат, чем на настоящую девушку. Повторяемость образа, у которого лишь слегка меняются внешние данные, делает данную девушку неоригинальной, пусть и практически недоступной обычному человеку из-за ее принадлежности к "особой" прослойке общества. Не забудем, что часть общества, связанная с шоу-бизнесом, как правило, хоть и считается элитарной, но исключительно исходя из финансовых соображений, ум не только не приписывается обществом к данному "клубу", но, наоборот, распространено небезосновательное суждение о том, что глупость свойственна тамошним активистам в равной степени, как профессорам очки. В итоге, если отринуть эротическую форму, мы увидим на фотографии полумертвую, скучную дуру, непонятно каким образом оказавшуюся в "эзотерической" части общества.

Теперь взглянем на похожие по форме фотографии, публикуемые на сайте "Suicide girls", уже, кстати, признанном аналогом известного журнала "Vogue". Последнее особенно интересно: несмотря на то, что, исходя из содержания, сайт было бы уместнее сравнивать с более "пошлым" глянцевым журналом, издание связывают все же с журналом, который является более интеллектуальным, модным (!) и т.п. По своей форме (эротическая фотография) "Suicide Girls" вполне сопоставим с "общепринятыми" эротическими журналами, но подтекст фотографий радикально иной. Здесь мы видим оригинальных, живых, интересных девушек. Более того, они не принадлежат ни к какому элитарному клубу, куда закрыт допуск обычному человеку, необходимо только принять "кодекс" соответствующего коммьюнити - и все.

Что ж, нетрудно догадаться, чей образ в итоге оказывается побеждающим и господствующим. Разумеется, не сразу меньшинство получает власть, не путем однодневной революции, но путем постепенного заполнения ценностей общества своими идеалами, которые по причине большей яркости и образности нейтрализуют слабый общепризнанный эталон. Это происходит далеко не только в области сексуальности. Политика, искусство, самые разные проявления человеческой жизни размывают свой стандарт, чтобы в итоге быть подчиненным пресловутому меньшинству.

Созданное властью для упрощения существующего порядка, меньшинство захватывает саму власть, вытесняя ее из сферы морали аналогично тому, как последняя вытеснила меньшинство из правового поля. Отказавшись от универсализации, власть предала сама себя, чтобы быть разграбленной и сожженной, что нам замечательно и продемонстрировала римская история.