Текст:Дмитрий Ульянов:Возлюби врага Путина твоего

История текста

Опубликовано на "Преемниках.ру" 29 ноября 2007 года.

ВОЗЛЮБИ ВРАГА ПУТИНА ТВОЕГО

Не было, пожалуй, еще ни одной страны в мире, политический дискурс которой был бы так сильно зависим от философии Карла Шмитта как современная путинская Россия. Создатель «Диктатуры» и «Понятия политического» мечтал стать архитектором немецкого права при Гитлере, этому не суждено было сбыться, зато посмертно он сыграл аналогичную роль по отношению к пространству осмысления политики в сегодняшней России.

Впрочем, любого знакомого с текстами мыслителя должна пугать не столько сама фигура Шмитта, сколь поверхностное, очень невнимательное отношение к его понятийному ряду со стороны «публичных политологов». Сегодняшнее так называемое экспертное общество привыкло жить однодневными «инфоповодами», им чужд детальный анализ используемой ими же самими терминологии и создаваемых для анализа политической действительности России символических порядков. Только подобной недальновидностью может быть объяснен вызов незадачливыми политшаманами понятия «Враг» из глубин шмиттовской мысли. Желая, как в детском саду, побольнее обидеть всех существующих и потенциальных противников Президента Путина, начиная от «Другой России» и до всяких «союзов проамериканских сил» включительно, кремлевские политтехнологи выпустили из бутылки очень опасного, прежде всего для них самих джинна.

Для того, чтобы детально проанализировать понятие «враг», необходимо, следуя примеру Шмитта, начать с анализа регулярного и иррегулярного. Регулярность и иррегулярность соотносятся примерно также, как армия (массовая организация, члены которой подчинены жесткой дисциплине и имеют знаки отличия) и партизаны («дикие» боевые формирования без четкой структуры, со слабой дисциплиной и без знаков отличия).

Регулярность сегодня оказалась присуща именно прокремлевским или, если угодно, пропутинским силам. Это связано не столько с тем, что они сами позиционировали себя именно таким образом, но по причине обладания именно ими таких качеств как хорошая организованность и разработанный чуть ли не до уровня униформы символьный ряд, демонстрирующий идеологическую принадлежность. Ни одна из групп оппозиции, независимо от ее системности или внесистемности, не может похвастаться тем же. Если «Наши» или «Молодая гвардия» собирают по всей России многотысячные мероприятия, то для любых оппозиционеров преодоление критической отметки в тысячу участников уже рассматривается как большое достижение, чего уж говорить о символике «несогласных и Ко», которая представляет собой коллаж из серпа и молота, свастик, яблок и прочих песочных часов. В этом смысле и в этом контексте, оппозиция в России обречена на нерегулярность. Вот только я бы не стал на их месте по этому поводу расстраиваться – впрочем, они, полагаю, и не собираются. Нерегулярные силы, не имеющие собственных знаков отличия, зато полностью неограниченные в методах борьбы, способны продемонстрировать противнику все возможные круги ада несмотря даже на его численный перевес.

Объявление иррегулярных сил «врагами» - дело опасное и непродуктивное. Проблема даже не в том, что такого врага очень сложно определить, но в превращении во врагов всех, кто не «за Путина». И дело отнюдь не в 1937 годе, как это пытаются выставить либеральные авторы и политики. Все куда как хуже. Обеспечение политики непосредственной лояльности необходимо только одному типу режимов – оккупационному. Каким бы антидемократичным или тоталитарным ни был режим, ему нужна косвенная лояльность, для него любой «неприсоединившийся» - это человек, который может оказаться предателем, но все же лишь в потенции. Поэтому он не склонен объявлять «врагами» людей, всего лишь нелояльных. А вот для оккупанта любой отказавшийся одеть форму полицая – это тот, кто повинуется только ввиду «господства силы» и с удовольствием ударит ночью топором, как только эта концентрация силы будет хоть ненамного ослаблена или ограничена, значит - враг. Я бы не хотел вступать в сомнительную полемику относительно того, является ли существующий политический режим оккупационным или нет – но любая попытка приклеить на политических противников ярлык «врагов» ставит его под удар, поскольку будет интерпретирована соответствующим образом. Замечу, что если обвинения в нарушении демократии могут ограничиться уровнем риторики и дипломатии, то режим оккупации уже самой своей сущностью переводит разговор на грань военного вмешательства, которое к тому же может быть определено народом как легитимное.

Многие полагают, что наличие врага содействует сплочению, объединению для борьбы с ним. Боюсь, в данном случае эти «политтехнологии» сыграют со сторонниками Путина злую шутку. Размытый враг, которым при критическом стечении обстоятельств может стать вообще любой, не сплотит силы регулярных путинцев больше существующего, а вот консолидировать оппозицию для противодействия он может. И, что особенно опасно, данное объединение будет произведено в борьбе партизанской, конспиративной, повергающей регулярного противника в панику свойственную любому человеку, опознающего в каждой тени своего убийцу.

Но и этим подарком обойтись не получится. Проблема в том, что враг – понятие декриминализованное. Враг – не преступник и даже не правонарушитель, он не нарушает существующего законодательства страны, поскольку в принципе не подчинен ему, власть его суверена диктует другие законы и иные приказы, чем та, против которой он борется. Следовательно, он негодный субъект преступления по природе своей. Таким образом, обозначение «несогласных» как врагов уже есть их скрытая легитимация. И если раньше любой процесс над компаньонами экс-чемпиона мира по шахматам требовал массы стараний правозащитников и иных «западников», чтобы доказать его политический, а не правовой характер, то теперь руками и устами своих политтехнологов власть сама все сделала за них. Остается только поражаться мастерству сторонников Путина раздаривать козыри своим оппонентам.

Впрочем, анализ был бы незавершенным, если обойти вниманием то, что сторонники «Плана Путина» старательно пытаются сказать, что враг – это всего лишь тот, кого нужно уничтожить любыми силами. Процитируем им в ответ отрывок из «Теории партизана» Карла Шмитта: «Враг – это наш собственный вопрос как гештальт. Враг – это не нечто такое, что по какой-либо причине должно быть устранено и из-за своей малоценности уничтожено. Враг находится в моей собственной сфере. По этой причине я должен столкнуться с ним в борьбе для того, чтобы обрести собственную меру, собственные границы, собственный образ и облик».

Суммируя процитированное, следует сказать, что враг – это не тот, кого уничтожают, но тот, кто конституирует тебя. Поразительно, что сторонники Путина, обладающие по их собственным словам поддержкой большинства населения, выбирают как точку своей политической основы, своего сопротивления, группу оппозиции, которая даже в фантастическом случае объединения всех своих сил вряд ли способна перешагнуть семипроцентный барьер на выборах в Парламент. Это политическое решение не сверхдержавы, да и не державы вообще. Такое решение способно принять только группа воров, которая чудом захватила немалую часть имущества, и понимает, что рискует его в любой момент потерять. Но какая истерика, какой всепоглощающий страх должен царить в их головах, чтобы так открыто признавать свою слабость, неустойчивость собственной власти, с трудом поддерживаемой за счет личной харизмы Путина и фиктивных, но правильно поданных и оформленных данных «социологических опросов». Легитимация «несогласных» - это еще и делегитимация себя. Сколько бы голосов ни набрала власть на «референдуме за Путина» - все эти возможные достижения она успешно перечеркнула.

В завершение хотелось бы процитировать приказ Наполеона генералу Лефевру от 12 сентября 1813 года: «с партизаном должно бороться партизанскими методами». Ощутивший все прелести противоборства с партизанами, Наполеон осознал свои ошибки. Нынешние провластные политтехнологи не хотят учиться на чужих ошибках, равно как и не хотят вдумчиво анализировать тот дискурс, который они сами создают. Выбирая между спокойной рациональной рефлексией и дурным опьянением блеска однодневного «инфоповода», они предпочитают второе. У меня есть достаточно дурные подозрения о том, во что это выльется, но я лучше промолчу, дабы не вызывать к жизни еще больше темных духов, которых наши юные чернокнижники-самоучки уже призвали сполна. Те, кто верят в Бога, пусть молятся, остальным остается только ждать.