Текст:Константин Крылов:Вовремя проснуться

Вовремя проснуться

Автор:

Константин Крылов

Дата публикации:

декабрь 2006

Предмет:

Сапармурат Атаевич Ниязов

Крылов К. «Время проснуться» // Спецназ России. — декабрь 2006. — № 12 (123).

Декабрь в этом году получился мемориальным. Девятнадцатого числа стране напомнили, что сто лет назад в этот день родился дорогой товарищ Леонид Ильич Брежнев, чьи годы правления многие из нас имели счастье застать. Телеэкраны подёрнулись светлой ностальгией: в сущности говоря, хорошие ведь были времена, особенно ежели сравнить с нынешними. А двадцать первого числа передали, что на шестьдесят седьмом году жизни скончался последний руководитель брежневской эпохи, первый председатель ЦК Компартии Туркмении Сапармурат Атаевич Ниязов, более известный как пожизненный президент Нейтрального Туркменистана, он же Сердар, Вождь, он же Туркменбаши — Отец Туркмен.

Жизненный путь

Биография Ниязова похожа на биографию любого другого советского руководителя выше среднего уровня — прежде всего количеством неясностей, провалов и путаницы в самых простых вопросах. Нет согласия даже по поводу дня его рождения. Вроде бы он появился на свет 19 февраля 1940 года в Ашхабаде, но подтверждений тому нет. Отец — носивший, кстати, фамилию Аннаниязов, — по утверждению сына, погиб на фронте при какихто странных обстоятельствах (как утверждал сам Ниязов, «сдался в плен по приказу командира»). Мать, Гурбансолтанэдже, и двое братьев погибли во время знаменитого Ашхабадского землетрясения. Впоследствии Ниязов, уже будучи Туркменбаши, поставил маме памятник в центре столицы и вообще ввёл настоящий ее культ, уступавший только своему собственному. Для Средней Азии это нехарактерно, так что недоброжелатели, которых у Сердара было предостаточно, даже распускали слухи о том, что «с мамой тут нечисто». Тем более, что Ниязов и в самом деле отличался от большинства своих соплеменников неординарными душевными качествами, о чём речь пойдёт ниже.

Так или иначе, Сапармурат остался сиротой и воспитывался в интернате. Однако мальчик очень быстро определился с призванием — с юных лет ему нравилось работать с людьми Закончив среднюю школу, в 1959 году году он начал трудовой путь инструктором Туркменского территориального комитета профсоюза рабочих и служащих геологоразведочных работ. Был отправлен в город на Неве, закончил ленинградский политех и получил диплом инженераэлектрика. Разумеется, к тому моменту он уже был членом КПСС. Дальше вроде бы работал мастером на Безмейской ГРЭС, но очень быстро ушёл на руководящие должности: с семидесятого года он уже заместитель завотдела ЦК Коммунистической партии Туркмении. Дальше — стремительная аппаратная карьера, увенчанная в 1985 году местом председателя Совета Министров Туркменской ССР. С этого поста он уже никуда не уходил, только иногда его переименовывал.

Надо отметить, что до этого момента Ниязов ничем не выделялся из прочих «нацменских» кадров. Это был неглупый, жёсткий, цепкий карьерист, не имеющий представления ни о чём, кроме методов захвата и удержания позиций внутри аппарата КПСС. Зато это он умел делать отменно — другие в этом самом аппарате не задерживались. Тем не менее, его долго не принимали всерьёз: в неофициальной табели о рангах туркмены считались простоватыми и не слишком котировались, особенно в сравнении с кавказцами или даже узбеками. Ниязов на это не обижался: он знал себе цену и был уверен, что его час пробьёт.

На посту, доверенном ему партией, Ниязов сделал две вещи. Вопервых, установил систему предельно жёсткого контроля над республикой — причём систему, подчинённую лично ему и максимально дистанцированную от Москвы. В частности, он довёл до совершенства политику информационной изоляции. Это позволило ему, в частности, скрыть от московского начальства данные геологоразведки по истинным масштабам туркменских газовых месторождений. Так что вплоть до самого последнего времени московское начальство смотрело на маленькую республику с пятимиллионным населением как на пыльный азиатский двор. Когда же выяснилось, какие сокровища на этом дворе зарыты, было уже поздно.

Перестройку Ниязов — к тому времени член союзного ЦК, депутат съездов и так далее — понял правильно: как развал Союза и шанс получить верховную власть. И единственный из всех советских руководителей такого уровня сделал правильные выводы для себя лично.

Коммунистическую партию он не распустил, а просто переименовал в «демократическую», каковая и осталась «руководящей и направляющей». С её помощью, а также с помощью силовых структур и спецслужб, отмобилизованных и преданных руководителю, он устроил себе избрание главой местного Верховного Совета, а потом, после распада Союза, бросив все силы на поддержание контроля над республикой, учинил и президентские выборы, на которых победил, можно сказать, единогласно: за него отдали свои голоса 98,3 % избирателей.

В дальнейшем выборы проводились регулярно, с тем же сокрушительным результатом, а годовщина первого избрания — 21 июня 1992 года — отмечалась в Туркменистане ежегодно, хотя и неофициально.

Очень правильно была проведена и операция по самоопределению нового государства в недобром окружающем мире. В отличии от соседей, тыркающихся, сбивающихся в какието блоки, ищущих союзников и так далее, Ниязов выдвинул крайне привлекательную на тот момент идею — а именно, политический нейтралитет. В мире, кстати, существуют всего три нейтральные страны: Австрия, Швейцария и вот теперь Туркменистан, который, кстати, пробил себе такой статус через ООН.

Дальнейшее укрепление власти прошло нормальным путём. Постоянно отрекаясь на словах от сыплющихся на него наград и почестей, Туркменбаши обеспечил себе пожизненное президентство (такое решение принял в 1999 году местный парламент). Постоянная ротация высших чиновников — под предлогом борьбы с коррупцией — обеспечила Ниязову возможность держать все ключи от республики в своём кармане.

В ноябре 2002 года на Туркменбаши было совершено покушение: неизвестные обстреляли президентский кортеж. В преступлении обвинили министра иностранных дел Бориса Шихмурадова, министра сельского хозяйства Имамберды Ыклымова и ещё нескольких высокопоставленных чиновников. Процесс над ними напоминал сталинские процессы тридцать седьмого года в карикатурнолиберальном представлении: подсудимые со слезами на глазах признавались во всех грехах, каялись и требовали себе смерти. После этого ни о каких проявлениях оппозиционной активности внутри страны можно было уже не говорить.

Про газ рассказывать не будем — и так все знают. Ниязов с самого начала поставил себя в этом вопросе настолько правильно, насколько это вообще возможно. Газ принадлежал ему и только ему одному. Как, впрочем, и остальные богатства республики. Сейчас выясняется, что даже бюджетные средства Туркменистана Ниязов хранил на своём личном счету, так что теперь возникнут проблемы ещё и с этим.

Не стоит думать, кстати, что он поступил таким образом из банальной алчности, желания украсть народные деньги. Нет, зачем же. Если бы он пожелал вывезти из страны всё ценное и спрятать на какихнибудь тропических островах, он бы это и сделал. Нет, он просто положил все казённые деньги на свой счёт.

Потому что ему было так удобнее.

Для внешнего употребления

По поводу режима, установленного в Туркменистане, существует два мнения. Первое: там воцарилась средневековая диктатура. Такого мнения придерживалась, в частности, российская пресса, черпающая свои сведения о республике из официальных источников, а также из публикаций крайне немногочисленной туркменской либеральной оппозиции.

Другое мнение имеют соседи Туркменистана, да и сами туркмены. С их точки зрения, Туркменистан умудрился счастливым образом проскочить через игольное ушко. Вместо гражданской войны, хаоса, политического противоборства, распродажи страны и прочих прелестей, которые могли бы случиться, мудрый и опытный руководитель республики сумел привести её к невиданному процветанию и благоденствию.

Самое интересное, что на первый образ — дикая страна с диким баем на золотом троне — сознательно и целеустремлённо работал весь внешний агитпроп Туркменистана, включая лично Туркменбаши.

Само имя Туркменбаши — «отец всех турмен» — было присвоено Ниязову вполне официально, через местный парламент. К тому моменту его собственным именем было названо дикое количество всяких населённых пунктов, заводов, сельских кооперативов, и так далее. Есть город Туркменбаши — бывший Красноводск. Также поставлено невероятное количество прижизненных памятников Туркменбаши, включая столичный — из чистого золота. В девяноста пятом году хозяин страны, испугавшись, что его именем будет названо вообще всё, запретил использовать без специального личного разрешения.

День рождения Туркменбаши праздновался как официальный праздник. В 2002 году президент приурочил к своему дню рождения специальный указ, согласно которому каждый гражданин страны, достигший 62летнего возраста, имеет право на выходной день и денежное пособие на покупку жертвенного барана. Дада, именно так: Туркменбаши являлся предметом религиозного культа.

Кстати о культе. Формально Туркменбаши объявил себя мусульманином и в речах постоянно ссылался на Аллаха. Но ислама ему показалось мало, и он основал собственное религиозное учение, изложенное им в священной книге «Рухнама». После выхода в свет первого тома этого опуса — в 2001 году — его изучение стало главной обязанностью всего туркменского народа. Знание этой книги требуется при профессиональной аттестации во всех учреждениях и организациях Туркмении. Она издана на 30 языках мира, в том числе на русском, китайском, английском, турецком, японском, персидском и даже на зулусском. Есть звуковое издание и издание со специальным шрифтом для слепых. Издано более миллиона экземпляров этого опуса. Что касается содержания, то сочинение Туркменбаши состоит из высказываний типа «Волею Всемогущего и Всемилостивейшего Аллаха, сотворившего весь этот мир, рождена в моем сердце книга, продиктованная духом нации, ее нравственным разумением и историческим бессмертием», а также рассуждений о том, что именно туркмены изобрели колесо, огонь и плавку металлов. Кроме того, Туркменбаши писал стихи. Особенно его прославила строчка «Только туркмен может сделать туркмена туркменом»:

О других выходках Ниязова можно писать тома. Например, как однажды во время переговоров по газу он решил разыграть цену кубометра в преферанс, проиграл, но слово картёжника сдержал. Он же отменил старые названия месяцев и дней — вместо «субботы», например, стал «рухпон» («духовный день», отведённый для чтения Рухнамы), а январь он переименовал в «туркменбаши», в честь себя — подражая в этом римским цезарям Юлию и Августу. Он учредил праздник мускусной дыни, собирался строить зоопарк в центре пустыни Каракумы ценой 18 миллионов долларов, и чтобы там обязательно были антарктические пингвины (таким образом он намеревался сохранить их от гибельного глобального потепления). В горах Копетдага вблизи Ашхабада он хотел возвести ледяной дворец. Он же присвоил себе множество наград, в том числе пять раз удостаивался звания Героя Туркменистана и награждал себя медалью «Алтын Ай» («Золотой Полумесяц»). С двухтысячного года Туркменбаши стал подкрашивать волосы, но официально было объявлено, что это он молодеет. По другим данным, с того же времени он начал принимать тяжёлые наркотики в ударных дозах — что, возможно, сказалось на его фантазии: Кстати, он весьма терпимо относился к «дозволенным Аллахом» веществам. По рассказам очевидцев, конопля в благословенном Туркменистане растёт чуть ли ни в каждом огороде:

Не все его выходки, впрочем, были безобидны. Например, он ликвидировал всю систему здравоохранения, на том основании, что здоровому туркменскому народу не особенно нужны врачи, а в сложных случаях можно поехать в Ашхабад. В самом же Ашхабаде он запретил балет — как нетуркменский вид искусства. Вообще, всё нетуркменское он очень не любил, и чем дальше, тем больше — например, последовательно прижимал в правах оставшихся в республике русских. Увы, Россия, вместо того, чтобы защитить своих соотечественников, занималась выклянчиванием поблажек по газовой части.

Впрочем, унижались и заискивали перед Туркменбаши абсолютно все. Осведомлённые люди рассказывали истории о том, как Отец Туркмен устраивал открытые конкурсы на заключение разных вкусных контрактов. Почтенные представители западных фирм соревновались в подхалимаже — низко кланялись, целовали руки Ниязову (что в нейтральном Туркменистане вообще было принято), и всячески пресмыкались. Говорят, особенно отличились представители «Сименса», почему и получили выгодный контракт. Что ж поделать — бизнес есть бизнес.

Но есть все основания полагать, что вся эта фантасмагория была хорошо рассчитанным спектаклем. Туркменбаши было удобно, чтобы его принимали за сумасшедшего тирана и самодура — это сразу снимало множество вопросов и делало иностранцев покладистыми.

Что же на самом деле происходит внутри страны?

Газовый оазис

Те немногие люди, которые рисковали пересечь границу нейтрального Туркменистана, рассказывали потом вещи, которые не вполне ложатся в картину хмурой угнетённой страны. Напротив, их описания неожиданно солнечны.

Выглядит всё это так. Ашхабад — современный город, уровень жизни в котором соответствуют российскому, а в чёмто его и превосходит. Информационной блокады, этой вечной спутницы тоталитарных режимов, не то чтобы нет, но она избирательна. По государственному телевидению, разумеется, показывают только Туркменбаши и то, что ему нравится — но комплект для спутникового телевидения стоит 20 долларов, так что любые русскоязычные каналы ловятся. Рынки полны продуктов и товаров, «всё есть». Цены на импортные продукты питания сравнимы с российскими, остальное дешевле, особенно поездки — бензин стоит 40 копеек литр на российские деньги, поездка в любой конец города — около пяти рублей, слегка попользованная иномарка, пригнанная из Ирана или Эмиратов — пятьшесть тысяч долларов. Дороги идеальны, как и чистота в городе: на каждом перекрёстке стоит бабушка в оранжевой робе, с совком и веником. На каждом перекрёстке — постовой, молодой подтянутый туркмен. И стоит он не для красоты: преступность в городе крайне низкая, ночью можно смело гулять, наслаждаясь прохладой. Кварплата — около ста рублей, очень много бесплатных услуг — разумеется, для местных.

Разумеется, все восторги — это восторги туристов. Реальная жизнь туркмена и уж тем более русского в Турменистане далеко не так приятна, как может показаться заезжему москвичу с толстой пачкой денег в кармане. Понятное дело, всё это благолепие оплачено не трудом туркменского народа, а бездонными газовыми сокровищами туркменских пустынь. И, конечно, пять миллионов человек, живущих на маленькой территории, большую часть которой составляют пустыни, куда легче обустроить, чем сто сорок миллионов, живущих на просторах одиннадцати часовых поясов. Но всётаки успехи Туркменбаши впечатляют — особенно на фоне нашего тотального кризиса. Впору всплакнуть о том, каких замечательных управленцев готовили в брежневских кузницах кадров: Может быть, и в самом деле есть основания для постсоветской ностальгии?

Национальный курс

Да, коекакие закидоны Туркменбаши имеют вполне узнаваемый прототип в советском опыте. Выученик брежневской школы просто приспособил свои прежние знания к новым условиям. Иногда буквально копируя дорогого товарища Леонида Ильича. Возьмём пять золотых полумесяцев Героя Туркменистана — тут уж, наверное, не нужно объяснять, с кого именно брал пример Ниязов. Даже двухтомная «Рухнама» — и та является аналогом «Малой Земли» и «Возрождения», только Брежнев не мог придать своим трудам статуса священного писания, а Ниязов смог.

Однако переоценивать «советскость» Ниязова не стоит. Это скорее внешняя оболочка. Не нужно забывать, что он был одним из тех, кто сознательно и целенаправленно развалил Советский Союз — для себя и своей выгоды.

И тем не менее, дежа вю обосновано. Потому что существует образец, с которого Отец Туркмен и брал пример.

Это Китай.

Разумеется, огромная промышленная страна с очень длинной историей и маленькая сырьевая республика, едва проклюнувшаяся на карте мира, очень отличаются. Тем не менее, общность между ними есть, и состоит она в рецептах развития.

Вопервых, так называемый авторитаризм. То есть концентрация власти в руках нескольких человек, в пределе одгного. Это не тождественна классическому тоталитарному строю, с его обязательной цензурой, закрытыми границами и ориентацией на вечность. Скорее это похоже на структуру власти, возникающую в экстремальной ситуации — например, при пожаре или наводнении, когда кто-то должен взять на себя всю ответственность и командовать, а остальным — бегать и тащить. Но ситуация быстрого развития, в том числе экономического, тоже является экстремальной, вот в чём вся проблема. Стремительно растущая экономика нуждается в твёрдой руке, иначе всё пойдёт вразнос, а то и на вынос.

Критики режима Туркменбаши постоянно ссылаются на «чудовищный уровень коррупции» в республике. Да, в самом деле, Сердар каждый год практически сменял высший чиновничий аппарат — за воровство. В России, напротив, никаких воров с высоких мест никогда не гоняли. Значит ли это, что у нас меньше воруют? Как говорится, «три хаха». У нас воруют в масштабах, которые простодушным туркменам и не снились.

Вовторых, определённый уровень социализма. И Китай, и Туркмения берут на себя заботу о народе — в разумных пределах, конечно, и не всегда эта забота абсолютна (вспомним о судьбе сельской медицины). Но в целом правительства этих стран подкармливают, охраняют и защищают интересы масс. Не забывая себя, конечно.

Можно сколько угодно иронизировать над туркменским «ледяным дворцом» и золотым памятником. Правда, смеяться над этим хочется ровно до того момента, пока не сообразишь, что золото осталось в стране, а не вывезено за рубеж. Точно так же, как и красивые дома, магистрали, парки, прочие громоздкие вещи. Которые остаются в стране. И служат к её пользе и украшению

И, наконец, третье. Национализм.

Не секрет, что абсолютно все государства, прошедшие через коммунистический эксперимент, строят себя как ультранационалистические. Исключением является только Россия, и исключение это печальное. Китай уже давно является «великоханьским» государством, где права меньшинств обеспечены, но правящей нацией являются именно китайцы, «ханьцы». Национальная гордость китайского народа не просто поощряется — нет, она является движущим началом всего, что делается в стране. Все успехи её питают, все неудачи — разжигают желание реванша. Это движет страну вперёд.

Но то же самое мы видим в Туркмении. Какими бы смешными не казались нам средства укрепления национального самосознания туркмен — включая ту же «Рухнаму», — они сыграли свою роль.

Что касается нынешнего туркменского самосознания, то просто процитирую одно из свидетельств очевидца:

«Туркмены просто излучают спокойную уверенность в завтрашнем дне: Не поверите, но в этом есть какойто драйв. Всего этого мы вроде бы вволю накушались во времена совка, но теперь я под другим углом посмотрел. Наверное, так смотрели на молодую советскую республику году так в 20 м приезжие американцы или англичане. Я понял причины восхищения Джона Рида или тех западных специалистов, которые ехали в Советскую республику работать по контрактам. Еще раз подчеркну, что это именно взгляд российского гражданина нынешней эпохи «гибели Империи». Чегочего, а социального оптимизма, столь заметного у молодёжи в Туркмении, у нас нет. Молодежь, выросшая при Туркменбаши, уже уверена, что Туркмения — лучшее место на земле, что они под защитой совершенного и мудрого вождя. Мне понравилось, как они гордо, с достоинством общались с «московским гостем». Стыдно сравнивать, как у нас люди лебезили в 90е перед каждым задрипанным иностранцем».

Да, внешне Туркменистан выглядел странновато, а то и диковато. Но туркменам не так уж важно, что там о них думают всякие иностранцы — лишь бы не совали свой нос в чужие дела. А сами они уверены в том, что они живут правильно и являются хозяевами своей страны. И одно это искупает все причуды покойного Сердара.

Теперь его нет. Но построенная им страна осталась.

Со временем забудутся дурацкие выходки, преферанс, любовь к наградам, кошмарные стихи и прочая похабель. Останутся дороги, газопроводы, нефтяные вышки, офисные центры. Останется национальная элита, крепко держащаяся за свою землю. Останутся туркмены, которые уверены, что они живут в лучшей на свете стране.

Хотя, возможно, всё это рухнет. Сейчас, когда Сердар мёртв, страна может свернуть на «демократический путь развития». Но тогда уж будьте покойны — туркмены будут вспоминать о нынешней поре как о золотом веке: Так что, вполне возможно, Туркменбаши ещё останется в истории — и совсем не в качестве комического тирана.

Впрочем, смешного на самом деле мало.

Европейцы — и мы вслед за ними — веками недооценивали Восток. Он казался страшным и одновременно смешным. Страшным — своим деспотизмом, дикими нравами, жестокостью, коварством. Смешным — своей косностью, отсталостью, неумением вписываться в жёсткие западные стандарты. Военным и экономическим бессилием, если называть вещи своими именами.

В двадцатом веке положение изменилось. Восток нашёл свой путь развития. Произошло это, кстати, не без влияния Советского Союза: все успешные восточные страны так или иначе проводят у себя социалистическую политику и используют советские наработки в области идеологии. Двумя другими компонентами смеси оказались традиционный авторитаризм и европейский национализм. Давно прошедшая этим путём Япония, сейчас являющаяся второй экономикой мира, а также сверхуспешные «азиатские тигры» служат ориентиром. За ними идут тяжеловесы — огромный Китай, теперь ещё и Индия (после прихода к власти националистов эта страна очень изменилась) и другие страны. В том числе и постсоветские. Например, Казахстан является одним из самых прогрессивных и быстрорастующих государств региона, Узбекистан стал региональной державой. А тот же Туркменбаши успешно выкручивал руки и России, и другим странам.

По расчётам специалистов, в XXI веке центр мира переместится в Азию — туда, где текут потоки ресурсов, потоки товаров и потоки денег.

Мы по привычке смотрим на молодые националсоциалистические государства Азии свысока. Они сами охотно дают нам для этого повод. Они не против того, чтобы их не принимали всерьёз — по крайней мере, пока.

Вполне возможно, что именно с Востока придут новые формы фашизма, куда более опасные, чем германский. Которые, конечно, будут называться подругому. Но суть останется прежней.

Положение России в складывающеся ситуации особенно тяжёлое. Мы оказались, как говорится, в пролёте: Запад держит нас на расстоянии, Восток тоже не считает нас за своих. Но главное, мы просто не ставим себе такую задачу — кудато двигаться.

По сути, всё нынешнее народное движение требует одного — дать стране развиваться. И развитие это может идти в совершенно определённом направлении, других нет. Единственным путём для этого является признание прав русской нации и взятие на вооружение националистических целей и методов. Иначе тем, кто сейчас отказывает русским в правах, придётся целовать руки какомунибудь узкоглазому владыке. И это будет уже совсем не смешно.