Текст:Константин Крылов:Испытание
Великие природные катаклизмы — землетрясения, пожары, наводнения, эпидемии — великие учителя равенства. Перед взбесившейся природой равны последний нищий, умирающий под обломками городской стены, и правитель великой империи, раздавленный золотой кровлей дворца. Страшный лик вздыбившихся стихий приводит в чувство даже интеллектуалов, обычно отличающихся крайним бессердечием. Даже злой Вольтер, и тот после Лиссабонского землетрясения 1755 года, всерьёз задумался о человеческих страданиях и написал горестную поэму о катастрофе, унесшей жизни тридцати тысяч человек. Тогда же он отрёкся от исторического оптимизма: в хорошем мире подобного ужаса произойти просто не могло бы. Значит, пришёл к выводу женевский мыслитель, мир плох.
Землетрясение, случившееся 26 декабря 2004 года в Индийском океане — одно из самых сильных в современной истории (пятое по силе с 1900 года). От волн гигантского цунами пострадало 14 государств, в особенности — Индия, Таиланд, Шри-Ланка и Индонезия. Число жертв превысило 176 тысяч человек, и цифра эта не окончательная — по мнению некоторых экспертов, она может возрасти до 200 тысяч. Без крова осталось полтора миллиона, без средств к существованию — трудно сказать, сколько людей: экономический ущерб ещё предстоит подсчитать. Ждут голода, эпидемий, хаоса, возможно — войн: волны обрушились на государства, не отличающиеся политической стабильностью. Так, Шри-Ланка и Индонезия ведут на своей территории контртеррористические операции против своих местных террористов. Индонезия даже запретила спасателям работать без военного эскорта.
Разумеется, мир пытается как-то помочь жертвам катастрофы. Около пятидесяти стран мира собрали четыре миллиарда долларов, и обещают ещё. Везут палатки, еду, лекарства. Добровольцы едут помогать. Звёзды эстрады устраивают благотворительные концерты в пользу пострадавших, а богачи — ходят на эти концерты, ну и подписывают чеки на внушительные суммы. Короче говоря, всё, что можно сделать в такой ситуации — делается. Надо признать, что человечество стало гораздо сильнее и организованнее, чем в 1755 году, и кое-чему научилось — в том числе разгребать завалы и спасать людей из-под обломков. Правда, перевелись ужасающиеся Вольтеры. Но на то свои извинительные причины. Двадцатый век отучил человечество ужасаться. Мы встречаем беды не то чтобы равнодушно, нет, но с готовностью и без удивления.
Но есть и другая сторона дела. Человечество и в самом деле стало сильнее — во всех отношениях. Мы способны разжечь пожар, в котором планета прожарится, как кость в огне. Мы способны вызывать эпидемию, которая выкосит континенты. Мы много на что способны. К счастью, мы боимся это делать.
Некоторые историки задаются вопросом: почему некоторые виды оружия массового поражения так и не нашли широкого применения? Ладно ядерная бомба, этот ужас второй половины XX века — хотя использование тактического ядерного оружия было вполне возможным. Но почему, например, во время второй мировой так и не нашли широкого применения отравляющие газы или бактериологическое оружие, которых успели наделать в избытке? Возможно, помимо разного рода прагматических соображений, здесь сыграл свою роль и глубокий нутряной страх перед теми силами, которых человечество всю свою историю отчаянно боялось. Убивать друг друга свинцом — это всё-таки по-человечески. А вот звать на помощь яд и чуму — это уже что-то другое. Возможно, именно это иррациональное чувство остановило людей у газовых кранов: все ждали, когда начнёт другой, чтобы хотя бы не быть первым, кто сделает это.
Однако, за последние десятилетия западная цивилизация довольно успешно избавилась от целого ряда иррациональных страхов. Зато в мире начались всякие странности. Взять тот же СПИД: в советское время шли разговоры о том, что эта штука может иметь искусственное происхождение, сейчас такие разговоры стали считаться крайне неприличными: «как можно о таком думать». А ведь, между прочим, СПИД решил множество проблем, стоящих перед западной геополитической стратегией — ну, например, предотвратил взрыв рождаемости в Африке и появление там сильных чёрных государств: Правда, от СПИДа умирают и европейцы. Но опять же, если не бояться, то потери приемлемы.
Кстати. Ещё в шестидесятые годы прошлого века в научных кругах начались разговоры о геологическом оружии — атомных бомбах, закладываемых на дне океана в тектонических узлах. Разумеется, дело ограничилось разговорами и теоретическими прикидками: не испытывать же подобные вещи? Но, опять же, почему? В общем-то, по всё той же причине: «потоп и трус», ломающаяся земля и взметнувшаяся к небу вода — это древнейший из человеческих страхов, и нажать на эту кнопки в каком-то смысле страшнее, чем даже запустить ракеты: Тем более, есть ракеты.
И всё-таки геологическое оружие имеет один очень большой плюс. Его действие и в самом деле почти неотличимо от природных катаклизмов. По крайней мере, теоретически. А испытывать это дело на практике — ну разве это можно?
Я не хочу сказать, что это было именно оно. Скорее всего, случившееся 26 декабря 2004 года — просто очередное испытание, посланное нам Богом или Природой.
И знаете что? В отличие от вольтеровской эпохи, в наше время такая мысль может считаться чрезвычайно оптимистической.