Текст:Константин Крылов:Размышления о государственной символике
Размышления о государственной символике
- Крылов К.А. «Размышления о государственной символике: Экспансия - Модернизация - Доминирование» // Спецназ России. — январь 2001. — № 1 (52).
- Дата публикации:
- январь 2001
- Предмет:
- Новый гимн России
Новый год начался с мелких неприятностей. Первой из них было, кажется, скверное исполнение нового российского гимна, по поводу которого ещё недавно шли такие баталии. Признаться, мне было неловко, стоя с бокалом шампанского, слушать явно неспетый хор. По сравнению с литой мощью советского «Союза нерушимого» (за десятилетие отнюдь не выветрившегося из памяти), новый гимн производил впечатление «сданного с недоделками». Я, конечно, понимал, что за оставшееся до Нового Года время на приличную спевку рассчитывать было бы наивно, и всё же было неприятно. В голову лезла торжествующая физиономия какого-нибудь Гусинского, отворачивающегося от телевизора с ехидным «не можете!..» Однако, я точно так же понимал, что гимн принять было надо. Более того, его надо было ещё и исполнить, и именно под Новый Год. Вне зависимости от состояния глоток певческого состава. Как-нибудь. Но исполнить надо было обязательно.
Вообще говоря, существуют три старых проверенных способа загубить любое, даже самое простое, дело. Во-первых, вообще его не начинать. Во-вторых, начатое не заканчивать. И, в-третьих, пытаться начинать всё делать с нуля и с пустого места.
Разумеется, этим список не исчерпывается, но уж эти три — самые что ни на есть верные. Причём, что особенно обидно, вляпаться в любую из этих трёх ситуаций очень просто, а вот выбраться из неё без моральных и материальных потерь мало у кого получается.
Относительная успешность действий новой, образца 2000 года, российской власти, помимо всего прочего, связана ещё и с тем, что она, власть, такие вещи понимает. Посему за безнадёжные задачи она вообще не берётся, а то, за что взялась, старается довести до конца. И, разумеется, её враги — каковые всем нам известны — упорно стараются навязать власти один из трёх вышеописанных сценариев.
Возьмём, например, пресловутую ситуацию с государственной символикой. Одним из самых распространённых аргументов её противников был такой: а зачем её вообще принимать прямо сейчас? Откуда такая спешка? Жили же мы десять лет безо всякого «гимна» (точнее, с какой-то приятной, но незапоминающейся, мелодией, исполнявшей обязанности такового), «и ничего» (в смысле — не чувствовали большой в ней потребности). Почему бы не подождать ещё денёк или годик? И вообще, нафиг надо заниматься украшательствами, когда в стране дома взрываются, лодки тонут, телебашни горят, и так далее, нужное подчеркнуть?
Всё это кажется довольно убедительным. Однако, дьявол прячется в деталях. Здесь такой «деталью» является именно это самое «жили — и ничего». Потому что в этом утверждении молчаливо предполагается, что в это самое время мы вообще жили действительно «ничего», и «всё было нормально».
А между тем период с 1991 по 2000 годы может показаться «нормальным» только очень извращённому уму. Не будем вспоминать всё то мерзкое, чему мы все были свидетелями — очень уж не хочется. Но один момент мы просто обязаны обозначить. Страна жила без государственной символики прежде всего за неимением того, что эта самая символика обязана символизировать. То есть за неимением государства. То, что было сколочено ельцинским режимом на развалинах СССР, государством не было. В лучшем случае это тянуло на протез, занимающий место отсутствующего государства, и даже выполняющий кое-какие его функции. Но не более того.
Разумеется, даже в этой трущобе можно было жить. Но, конечно, водружать над ней серьёзную государственную символику было бы как-то нелепо. И очень не случайно то, что за десять (повторяю — десять!) лет никто даже и не подумал озаботиться сочинением слов к «патриотической песни» Глинки. Зачем? Слова были нужны «как в бане пассатижи»: ну какой, в самом деле, «гимн» может быть у ельцинской «федерации»? Смешно-с.
И, напротив того, начало серьёзного государственного строительства надо было начинать именно с принятия символики. Причём именно что начать с этого, а не этим закончить.
Символика — вообще очень интересная вещь. Казалось бы, мелочёвка — нечто вроде флюгера на крыше государственного здания, какой-то «петушок-гребешок», непонятно зачем нужный. Герб, гимн — ну разве можно сравнить по значимости с зарплатами бюджетникам, ценами на нефть, региональным сепаратизмом, и прочими серьёзными экономическими материями?
Однако, не всё так просто. Вот представьте себе, что вам нужно спускаться в тёмную страшную пещеру. У вас есть мешок с серьёзными инструментами — лопатка, ломик, тротиловая шашка… И сверху лежит лёгкий несерьёзный фонарик.
А теперь вопрос: без чего вы предпочли бы обойтись в пещере — безо всех этих ломиков и лопаток, или без света?..
Ответили? Вот то-то.
Символы, как известно, нечто «символизируют», то есть «указывают». Это, впрочем, слишком нейтральное слово. «Указывать» можно на то, что и без того видно. Символы же не просто «посылают на», но и освещают вещи, делают их видимыми и понятными. Или, точнее, они освещают пространство, в котором находятся вещи. И если обычное слово похоже на лучик света, то хороший, серьёзный, «большой» символ — это стойка с прожекторами, которые то подсвечивают «символизируемую» вещь сбоку цветными лучами ассоциаций, то направляют на неё безжалостный белый свет точных определений, то окутывают желтоватым светом исторических параллелей… Таково, например, любое «славное имя». Пушкинское «Москва, как много в этом слове…» (слилось-отозвалось) — это очень точное описание работы символической машинерии.
Теперь задумаемся, зачем и для чего вообще нужны прожектора и указатели. Разумеется, умелая подсветка красивого здания делает его ещё краше, да и указатели, показывающие, как проехать к архитектурному шедевру, тоже не помешают. Тут, разумеется, есть где разгуляться художеству: на эту стену желтый лучик, на эту синий, а вот сюда — голубой. И, разумеется, такую работу можно и нужно делать не спеша, примеряясь и прикидывая — чтобы не напортачить, и добиться максимального эстетического эффекта.
Однако, это когда уже есть что освещать. А теперь представьте себе, что никакого здания ещё нет, а есть свежевырытый котлован, в котором идут работы в три смены. Но ведь и тут нужны указатели и прожектора — просто за технической надобностью работать в темноте, ну и чтобы посторонние не ходили по площадке и не стояли под стрелой. Здесь, конечно, не до эстетики — надо обозначить место, на котором идут работы. Хотя бы для того, чтобы на том же месте не начал строиться кто-нибудь другой. Надо внятно и ясно показать — «мы здесь, это наше».
Свежепринятая российская символика ровно за этим и была нужна — для обозначения собственного места.
Причём это было правильное начало. Как уже было сказано, для того, чтобы что-то строить, надо сначала обозначить место стройки.
Теперь посмотрим, что именно было обозначено, и что там собираются воздвигать.
Опять же, предоставим слово оппонентам. Нелюбители гимна-герба-флага говорят нам (и вроде бы справедливо), что красное армейское знамя плохо сочетается с полосатым, а советская музыка — с двуглавым орлом. И что люди с красными флагами в своё время стреляли в людей с флагами трёхцветными, и что коммунистическая символика несовместима с демократической, а имперская — с республиканской. А поэтому, из уважения к исторической правде, надо выбрать что-нибудь одно, а ещё лучше — от всего этого отказаться и заменить чем-нибудь совсем новым. Начать историю, так сказать, с чистого листа. Придумать себе какой-нибудь желто-зелёный стяг, а гимном сделать, скажем, «Lusi in the Sky». А чё? Красиво, приятно. И никаких тебе лишних ассоциаций. Граждане слушают, смотрят, и довольные расходятся по домам.
Казалось бы, мысль вполне понятная, и даже очевидная. Но стоит посмотреть, как обстоит дело с символикой в других странах, признаваемых всеми за цивилизованные. Возьмём, к примеру, Великобританию — уж в чём — в чём, а в дурновкусии это государство подозревать никто не возьмётся. Возьмём, далее, самый известный английский символ — а именно, флаг, знаменитый «Юнион Джек». Что же там изображено? Если кто помнит, «Юнион Джек» — это восьмиконечный красно-белый крест на синем фоне. На первый взгляд — почти идеальный символ, прямо-таки единый и неделимый даже на графическом уровне. Однако, складывался он долго и мучительно. Дело в том, что это три наложенных друг на друга креста. Во-первых, красный вертикальный крест святого Георгия, покровителя собственно Англии. Во-вторых, синий косой крест святого Андрея, покровителя Шотландии, которую долго и мучительно присоединяли к этой самой Англии. И, наконец, красный косой крест святого Патрика, покровителя Ирландии, некогда входившей в состав Соединённого Королевства целиком, а сейчас частично являющейся самостоятельным государством, частично же — в виде Северной Ирландии — оставшейся в составе Великобритании, где всё продолжается и продолжается нечто вроде вялотекущей гражданской войны между сторонниками и противниками британской короны…
То есть, на знамени самой респектабельной европейской страны изображены (более того — наложены друг на друга!) три несовместимых символа. Это тебе не «красное знамя, двуглавый орёл», это куда серьёзнее. А ведь никто не говорит, что «Юнион Джек» надо разобрать на части, во имя «исторической справедливости». То есть говорят, конечно — скажем, отмороженным шотландским и ирландским националистам такие мысли в голову, наверное, приходят. Но их мало кто слушает. Ибо — «Славься, Британия, владычица морей!»
И это правильно. Хороший символ. Потому что Соединённое Королевство — это Британия плюс Шотландия плюс Ирландия. Точка. А какие уж там между ними бывали коллизии — это, извините, можно в книжках почитать, там всё написано.
И, точно так же, Россия — это Российская Империя плюс Советский Союз плюс ельцинское недоразумение. Точка. А кто там в кого стрелял и кто кого сажал — про это можно будет узнать в исторических сочинениях по новой и новейшей истории.
Надо сказать, что такой подход для нас, мягко говоря, непривычен. По одной простой причине — всякая новая власть у нас первым делом рушила кумиры власти прошлой, и воздвигала свои собственные трофеи. «По-человечески» такое поведение понятно: кому ж охота смотреть на символы «прошлых режимов». Хочется отречься от старого мира и начать жить сначала — как можно хотеть отречься от отца, наделавшего долгов. То, что в результате придётся остаться без имени-фамилии, в такие моменты как-то забывается, особенно если в дверь стучат кредиторы. А ведь потом родовое имя, даже если очень понадобится, уже не вернёшь. «Проехали». Чечевичная похлёбка, купленная за право первородства, будет отрыгиваться очччень долго.
Итак, мораль. Отрекаться от прошлого — последнее дело, даже если прошлое было малоприятным. Это не значит, что его надо изо всех сил любить. Но признавать его своим прошлым (а не какой-то там байкой про чужого дядю) — необходимо. И признание это должно быть открытым и публичным. То есть символическим.
Тут вступает в силу коронный аргумент наших либералов — аналогии с «фашизмом». Вот, говорят они нам, в Германии был очень плохой режим. И когда немцев побили, и режим этот свергли, немцам строго-настрого запретили всё, с этим режимом связанное. И в первую очередь символику — свастику там всякую, и прочие прелести. Вот и нам бы так.
И опять же, обратимся к фактам. Да, запретили. Но не будем фарисействовать — запретили это дело не сами немцы, а именно что те, кто немцев побил. И отнюдь не потому, что хотели Германии блага. Естественное желание победителей — всячески наказать виновную страну (и было за что!) — распространилось и на область символов. Скажем честно — у Германии отобрали кусок её истории. Отобрали справедливо и за дело, так что жалеть немцев совсем не хочется. Но зачем же нам-то добровольно делать с собой то, что обычно делают враги и оккупанты? Слава Богу, пока у нас не стоят ничьи оккупационные войска, и мы можем решать такие вопросы самостоятельно…
Но это ещё не всё. Мало кто обращал внимание на то, что даже побеждённые в войне державы отчаянно цепляются за эту самую символику. Что из себя представляет, например, гимн современной Германии? Да ни что иное как «Дойчлянд, Дойчлянд юбер аллес». Слова, правда, кое-где поправили, но музычка — та самая, родная, до боли знакомая. Япония — так та вообще жила без официально утверждённого гимна до самых последних лет. Наконец, его приняли. И что же? Это был старый добрый «императорский» гимн «милитаристской Японии» («Кими га ё ва» — «Правь, император»). Спрашивается, зачем надо было тянуть кота за хвост? Почему бы не выбрать из сокровищницы японской музыки напев помелодичнее, да и вставать под него? Нет, понадобилась именно эта старая рухлядь, вызывающая у соседних стран самые нехорошие воспоминания. Но японцы почему-то решили — а чёрт с ними, с нехорошими воспоминаниями.
Кстати, о воспоминаниях. Принятие нового российского гимна произвело очень интересный эффект в так называемых «странах СНГ». Некоторые президенты «новых независимых государств» ощутимо занервничали, а один из них даже высказался в том смысле, что на музыку советского гимна имели право претендовать все бывшие советские республики… И ведь он был прав. Ещё немного, и это кому-нибудь и в самом деле пришло в голову. Мы удержали своё буквально в последний момент.
Впрочем, всё вышесказанное относится и ко всей прочей государственной символике, когда-либо имевшей место быть в пределах нашего Отечества. В том числе и той, создатели которой не вызывают у нас любви. Надо, наконец, перестать воспринимать её как «знаки бесовские», и начать относиться к ней как к символическому капиталу государства, причём капиталу редкому и ценному. В частности, коммунистические (по происхождению) символы и эмблемы, надо признать, чрезвычайно хороши, и отказываться от них ни за понюх табаку было ужасной глупостью. В общем-то, красная звезда — такое же достояние Государства Российского, как и двуглавый орёл. И когда-нибудь, наверное, она займёт своё место в гербе России…
Впрочем, мы отвлеклись от вопроса — что же, собственно, обозначает собой свежепринятая символика? То есть мы разобрались с тем, как устроены наши лампочки, и откуда они светят. Теперь вопрос — на что же именно?
Ответ, в общем, прост. Красное войсковое знамя (по официальной версии — «Знамя Победы») и советская мелодия гимна — это больше не «символы коммунизма». Они символизируют отнюдь не «революционные потрясения», а могущество советского государства, уже ставшего сверхдержавой и победившего в тяжёлой войне. Но и трёхцветное знамя, помещённое в данный контекст, перестаёт быть знаменем «февральско-власовским», то есть «символом демократии и свободы» (по каковой причине им так дорожили наши поганые «демократы»). Теперь оно ассоциируется с тем, кто его создал — с Петром Первым (кстати, кумиром нынешнего Президента), первым европеизатором России, и первым строителем сверхгосударства. Что касается двуглавого орла, то он был принят русскими царями после первых успехов по собиранию русских земель, после победы над Новгородом и принятия на себя роли «наследников Византии» — тут, в общем, и вопросов никаких нет.
Итак, все ценности обозначены чётко и ясно. Объединение страны и её территориальное расширение — чем занималась «московская Русь». Модернизация страны и её ускоренное развитие: пафос «петровской России». Наконец, независимость, способность в одиночку противостоять всему миру — и побеждать: это лучшее, что было в «советском СССР».
Если выразить всё это тремя словами, получится нечто вроде лозунга: Экспансия — Модернизация — Доминирование. Это и есть наши ценности. Это мы строим.
И не надо так уж сильно переживать из-за того, что покамест перед нами всего лишь грязный разрытый котлован.