| 38
|
2
КОНСТАНТИН КРЫЛОВ
КАК
Я
УЖЕ
СКАЗАЛ
О
ПРИЗНАКАХ
ДЕМОКРАТИИ
|
5
ЦЕНА БЛАГОЛЕПИЯ
Москва, 13 Января 1999 г.
Все так
называемые “вопросы о ценностях” могут быть
рассмотрены с двух точек зрения. С одной стороны,
можно долго доискиваться, в чём состоит сущность
той или иной ценности – ну истины, красоты, добра,
или, скажем, справедливости. Занятие это имеет
долгую и почтенную историю, и, кстати, время от
времени приводит к интересным результатам.
Однако, можно подойти к делу и с другой стороны, а
именно – не пытаясь выяснить, чем являются эти
замечательные вещи в своей глубинной сущности,
попробовать найти какие-нибудь признаки, которые
указывали бы, есть ли в том или ином месте (скажем,
в том или ином обществе) эти самые ценности в
наличии. Ну то есть – не выясняя, что такое,
скажем, свобода или процветание, определить,
является ли та или иная страна свободной и
процветающей.
Это не такое уж и невозможное
предприятие, как кажется изначально. На самом
деле, мы ведь мало чего знаем о сущности чего бы
то ни было. Например, что такое гравитация, мы до
сих пор не имеем сколько-нибудь отчётливого
представления, однако некоторые её свойства нам
известны ещё со времён Ньютона. Да ладно
гравитация. Мы не знаем даже того, как работают
вкусовые рецепторы – что отнюдь не мешает нам
заниматься кулинарией, и со знанием дела
рассуждать о том, сколько времени нужно держать
стейк из сёмги на берёзовых угольях, чтобы не
пересушить.
Точно так же, за свою трудную историю
человечество накопило-таки некоторое количество
сведений о том, как можно по-быстрому определить,
является ли то или иное общество справедливым
или несправедливым, благополучным или больным,
процветающим или загнивающим, и так далее.
Некоторые из этих критериев достаточно очевидны: например, очереди за кипятком есть
явный признак экономического неблагополучия, а
устойчивые 99.9% голосов, из
года в год получаемые на выборах президентом
страны, однозначно указывают на наличие
диктатуры… Есть и менее очевидные, но не менее
красноречивые симптомы того или иного положения
дел: например, количество
рекламы в телепередачах может указывать на
влияние левых идей (меньше рекламы – больше
социализма, социал-демократизма, экологизма, и
прочей зеленоватой розовости), равно как и
дешевизна авиабилетов при дороговизне
мандаринов есть характерное свойство
планово-распределительной экономики…
Существуют, наконец, и совсем уж неочевидные
“системные свойства”, которые, однако, тоже
весьма показательны.
Одно из таких неочевидных
системных свойств мы сейчас и рассмотрим. Есть
такое очень вожделенное всеми состояние
общества – “стабильная демократия”. Это
такая ситуация, когда в обществе до хрена всяких
разных свобод, но при этом нигде не наблюдается
никаких беспорядков, а если вдруг чего – так
немедленно откуда ни возьмись появляется целый
взвод аккуратных вежливых полицейских в
элегантных мундирах, которые немедленно
прекращают безобразие, не забывая
напомнить безобразникам об их конституционных
правах.
Как достичь такого упоительного
благополучия – это вопрос вопросов. Однако, для
того, чтобы определить, достигнуто оно или нет,
достаточно поинтересоваться одним-единственным
обстоятельством.
Правда, простой обыватель имеет мало
шансов получить сведения именно об этом
обстоятельстве, поскольку оно довольно
деликатно.
Как известно, в любом
государстве существуют спецслужбы, которые
обычно подразделяются на “внешние”
(осуществляющие спецоперации вне пределов
собственной страны) и “внутренние” (действующие
на собственной территории). Не будем
интересоваться, как именно организованы эти
спецслужбы, и даже тем, насколько они велики и
могущественны. Нас будет интересовать только
одно обстоятельство, которое мы и назвали
“деликатным”. А именно –
насколько сложно сотруднику внутренней
спецслужбы перейти на работу в спецслужбу,
работающую за рубежами Отечества?
Ответ на этот вопрос
чётко характеризует достигнутый в обществе
уровень “стабильной демократии”. Если перейти
на работу во “внешние отделы” легко (ну там,
сдать пару экзаменов по иностранным языкам) –
значит, в обществе царит стабильная демократия.
Если практически невозможно – то имеет место
быть тоталитаризм, авторитаризм, и прочая
диктатура. Если это можно, но сложно, и зависит от
конкретных обстоятельств – это либо слабая
нестабильная демократия, либо неустойчивый
авторитарный режим.
Чтобы понять, почему это
так, представим себе какую-нибудь конкретную
ситуацию. Предположим, требуется прослушать
телефон некоего неблагонадёжного гражданина.
Допустим, мы находимся в Америке 70-х годов. Что
делает в такой ситуации ЦРУ? Ну
как же: тайно, под покровом ночи, агент ЦРУ
проникает в чужую квартиру и присаживает
“жучка” в телефонный аппарат. Но если же мы
находимся в СССР тех же годов, картина меняется:
майор-гебист просто-напросто
звонит на телефонную станцию (где с самого начала
была установлена аппаратура для прослушки) и
распоряжается насчёт такого-то номера. Делов-то.
Теперь предположим,
что агенту ЦРУ прискучило ставить жучки в
телефоны простых американцев, и он решил
заняться благородным ремеслом внешнего
шпионажа. Возьмут ли его? А
почему бы и нет? Дело в том,
что за границей ему, скорее всего, придётся
заниматься примерно тем же самым, что и на родине.
И, если
исключить трудности с языком и знанием местных
реалий, никаких проблем с
изменением места работы нет: телефон
и в Африке телефон, жучок и в Африке жучок.
А вот у майора-гебиста, как бы он не
мечтал о работе в каком-нибудь линейном отделе
ПГУ (пусть даже по Африке, чёрт с ней), шансов на то
не было никаких. Причин тому было две. Во-первых,
желающих принести пользу Родине где-нибудь за её
пределами всегда находилось с перебором: загранпоездка (куда
угодно и на любых условиях, хоть тушкой, хоть
чучелом) в те времена ценилась превыше всех
прочих жизненных благ. Второй же причиной была
элементарная профнепригодность. Майор
совершенно не умеет “прокрадываться”
в чужую квартиру, такой вещи, как “жучок”, он и в
глаза не видел… да что там – не
умел провести элементарный обыск “чисто”, то есть
не переворачивая явно и нагло вверх дном всё что
попадётся под руку.
В
демократическом государстве спецслужбы
вынуждены работать как на вражеской территории.
Это не значит, что они при этом работают плохо.
Отнюдь. Тяжелые условия, в которых они вынуждены
существовать, тактически проигрышны (руки
связаны и много чего нельзя), но стратегически
выигрышны, поскольку вынуждают постоянно
совершенствоваться, поддерживать форму, искать
нетривиальные решения –
короче говоря, всё время быть “на уровне”. Напротив,
тоталитарное государство, “заточенное”
под удобство преследования врагов “унешних и
унутренних”, в результате получает вместо
дееспособных работников плаща и кинжала тех
самых краснорожих майоров, мало на что способных
и мало что умеющих. А в прослушиваемой
трубке что-то щёлкает и гудит, и не надо быть семи
пядей во лбу, чтобы сообразить – “слушают”.
Между тем, эффективная
работа спецслужб является совершенно
необходимым условием поддержания сколько-нибудь
пристойного порядка.
Если уж не фарисействовать, то нужно признать
честно и откровенно: демократия,
предоставленная самой себе, нежизнеспособна,
потому что приводит к хаосу и разгулу криминала.
В самом деле, сколько-нибудь последовательное
соблюдение всех норм “честного следствия” и
честного же судопроизводства приводит к
параличу правоохранительной системы, когда
явные и всем известные преступники, в том числе и
прямые враги государства, всё время оказываются
недоступными для правосудия, а то и оправданными
таковым #1 1. “Свобода
слова” неизбежно приводит к свободе лая, как
проплаченного (как минимум, корыстными
интересантами, а чаще просто подонками и
преступниками), так и бескорыстного (то есть
озвученного дураками, сумасшедшими и
фанатиками). "Право частной собственности"
превращается в орудие разрушения общества путём
его социально-имущественного расслоения. Etc, etc,
etc. С другой стороны,
тоталитаризм, это чудо-юдо, на лицо ужасное и
глупое внутри, тоже ни к чему хорошему не
приводит (почему и как –
объяснять, кажется, не надо).
Выход из
положения, впрочем, давно уже найден: решать все вопросы, которые только
возможно, демократическими методами, а всё
остальное делать тихо и аккуратно, на основании
стратегии минимизации затрат при фиксированной
цели: поддержании заранее
определённого уровня спокойствия и благолепия. “Затратами” при
таком подходе считаются все сколько-нибудь заметные
извне нарушения
демократии.
Увы, нам всё ещё далеко до такого
благолепия, поскольку именно в этом вопросе
майорские рефлексы всё ещё слишком сильны.
Нынешние майоры, например, требуют себе
возможности просматривать Интернет ровно таким
же макаром, как они прослушивали телефончики
(этот идиотизм называется “СОРМ”). На захватанные грязными пальцами
конверты давно уже перестали обращать внимание,
а манеры московского ОМОНа уже вошли в фольклор,
и совершенно справедливо.
Между тем Басаев на
свободе, у С.А. Ковалёва всё в порядке с сердцем,
иностранные журналисты спокойно
выходят из Грозного живыми, да ещё и с отснятыми
кассетами, Москва кишит
шпионами, начиная от
американских и кончая туркменскими (а то и монгольскими).
А всяческие “лидеры преступных группировок” преспокойно жуют своих рябчиков, не
опасаясь привкуса горького миндаля в соусе.
Dixi.
Файл:Http://hits2.infoart.ru/cgi-bin/ihits/counter.cgi?E16&dixikrylovsite
[Файл:Http://1000.stars.ru/cgi-bin/1000.cgi?dixikrylovsite
|