Текст:Озар Ворон:Быль про «инока» Пересвета
БЫЛЬ ПРО «ИНОКА» ПЕРЕСВЕТА
или как церковь к Русскому подвигу примазалась
Любят православные публицисты помянуть Куликово поле. И если в этот момент обличает такой публицист злодеев-"неоязычников", то не преминет заметить — мол, вот она, Русь-то матушка православная, на бой святым Сергием Радонежским благословенная, с иноком Пересветом впереди. А где, мол, ваши язычники были, полканы да кукеры (кукеры православных публицистов особенно волнуют; не иначе как своими во всех смыслах выдающимися мужскими качествами, не зря ведь Кураев жалуется, что у православия — женское лицо)?!
Действительно, ежели про Куликово поле судить по школьным учебникам, да по, скажем, мультфильму «Лебеди Непрядвы» (мультфильм, не спорю, и впрямь хорош) — тогда да, все так и было — и Сергий князя благословлял, и Пересвет в одной рясе да скуфейке на бой с закованным в железо ордынцем скакал.
Только стоит обратиться к источникам. И красивая — хоть сейчас миниатюру под Палех лакируй! — картинка рассыплется. Слишком уж много загадок вокруг Пересвета. Летописи про него вообще молчат. Молчит про него и про его брата Ослябю и житие Сергия Радонежского. А это уж просто поразительно — неужели благословение на бой с погаными ордынцами двух братьев из обители — настолько уж проходная, ничего не стоящая деталь?! Как Сергий копал огород — важно, а как послал на бой за Отечество и веру двух парней из монастыря — ерунда? Ведь, согласно более поздним, через сто лет после битвы записанным преданиям, Сергий возложил братьям — иногда их именуют послушниками — схимы…
Современному человеку трудно понять, что тут такого уж, из ряда вон выходящего. Однако необычное, мягко говоря, в этой ситуации есть. Церковь часто именуется воинством Христовым, и, как во всякой армии, есть в ней своя жесткая субординация. Схимник — иначе говоря, схимонах — одно из высших званий в этой армии. Сперва человек становится послушником — года так на три, потом его постригают, делают рясофором — еще не монахом! — потом идет просто монах, потом — иеромонах, а вот уж потом… Прочувствовали? Поверить, будто обычному монаху — не говоря про послушника — надели схиму, все равно, что поверить в то, что лейтенанта за какой-то подвиг произвели в генерал-лейтенанты. Такие превращения бывают разве что во снах кадета Биглера из «Бравого солдата Швейка». Или вот еще — по законам православной церкви, ни священник, ни, тем более, монах не имеют права ни при каких обстоятельствах брать в руки оружие и принимать участие в боевых действиях. Бывали в истории России полковые батюшки, с крестом в руках шедшие рядом с солдатами на вражеские редуты — за что им, конечно, честь и хвала — но даже там, в гуще боя, никто из них не брался за оружие; не было у православных воинствующего монашества католиков, всех этих тамплиеров, госпитальеров, иоаннитов и прочих меченосцев. То есть православный монах, получающий схиму и участвующий в бою с оружием в руках — это такое диво, такая двойная невидальщина, что ему бы самое место на страницах летописей и житий, рядом с хвостатыми звездами, землетрясениями, говорящими конями и тому подобными редкостями. Однако — молчание!
Из современных Куликовской битве памятников Пересвета упоминает одна «Задонщина», зато она совершенно молчит о Сергии и его благословении. Пересвет в ней «злаченым доспехом посвечивает». Вот и все сказки про рясу или схиму! При всем нашем уважении к знаменитому художнику Васнецову, он был неправ, изображая Пересвета в схиме. Правы были советский художник Авилов и язычник Васильев, изобразившие Пересвета в доспехах русского богатыря.
В самых же ранних редакциях «Задонщины» Пересвета и чернецом-то вовсе не именуют. «Хоробрый Пересвет поскакивает на своем вещем сивце, свистом поля перегороди». Хорош смиренный инок? Дальше — пуще: «а ркучи таково слово: „Лутчи бы есмя сами на свои мечи наверглися, нежели от поганых полоненным“». Картина маслом кисти Репина, «Приплыли» называется. Православный монах проповедует самоубийство с помощью собственного меча, как предпочтительное плену. Да ведь это — нормальная этика русского воина-язычника времен Игоря или Святослава! О русах, кидающихся на собственные клинки, лишь бы не попасть в плен к врагу, пишут грек Лев Диакон и араб ибн Мискавейх.
Да был ли он монахом-то — закрадывается нехорошее подозрение. Если и был — то определенно не Троицкого монастыря Сергия Радонежского, потому что в синодике — поминальном перечне — Троицкой обители имя Александра Пересвета отсутствует (как, впрочем, и его брата — Родиона Осляби). Захоронены оба героя в Старо-Симоновском монастыре на территории Москвы — вещь также совершенно невероятная, если бы они были монахами другой обители. Да как бы Троицкая обитель допустила бы, чтоб столь знаменитые и выдающиеся ее братья покоились в «чужой» земле?
Между прочим, оба брата были на момент битвы отнюдь не пухлогубыми безусыми богатырями из «Лебедей Непрядвы», а людьми более чем взрослыми. У младшего, Осляби, был взрослый сын, погибший на поле Куликовом. Род старшего, Пересвета, так же не прервался — в XVI веке на Руси появляется его дальний потомок, литовский выходец Иван Пересветов.
Но стоп! Отчего же литовский выходец? Да оттого, что братья называются во всех источниках «боярами брянскими» или «любучанами» — выходцами из расположенного неподалеку от Брянска городка Любутска на Оке. А во времена Куликова поля это были земли Великого княжества Литовского и Русского. И на поле Куликовом брянские бояре могли оказаться лишь под знаменами своего сюзерена литвина Дмитрия Ольгердовича, Брянского князя, пращура рода Трубецких, пришедшего на службу князю Московскому зимой 1379—1380 годов.
Когда ж Пересвет с Ослябею успели в монахи-то постричься? Да еще в монастыре, расположенном на московских землях? Да еще успеть за полгода пройти послух — как мы помним, трехлетний — и «дослужиться» до схимников?
Вопросы, вопросы, вопросы… и ни на один нет ответа. Точнее есть — один на все разом. В год Куликовской битвы ни Пересвет, ни Ослябя монахами не были. Ни Троицкого монастыря, ни какого-нибудь другого — ибо монах от всех мирских обязанностей освобождается, и, прими братья постриг на литовской земле, им незачем было следовать за своим — уже бывшим — сюзереном в Московское княжество.
Между прочим, сам Дмитрий Ольгердович был крещен-то уже в зрелом возрасте. В душах его бояр, суда по «святотатственной» реплике Пересвета, христианство также не успело пустить корней. Как и в душе еще одного литовского выходца, воеводы Дмитрия Боброка, перед битвою ни много, ни мало — ворожащего своему тезке, великому князю Московскому, еще не прозванному Донским, о победе по волчьему вою, заре и «голосу земли». По свидетельству Гальковского, еще в начале ХХ века русские крестьяне — кстати, из западно-русских, «литовских» во времена Пересвета Смоленских краев — вот так, на восходе Солнца, кланялись Земле, кланялись тайно и сняв предварительно крест. Тайну Дмитрий Иванович соблюл; любопытно, снимал ли он крест?
Ослябя, оставшийся в живых в Куликовской сече, позднее служил в боярах у еще одного литовского выходца — митрополита Киприана, под старость же и впрямь постригся в монахи. Так, надо думать, и появился в источниках «чернец Родион Ослябя», ну а уж коли в «Задонщине» (первые списки которой ни словом не намекают на монашество брянских бояр) он называет Пересвета братом, то монахи-летописцы и сделали «логический» вывод, задним числом вписав в свои ряды обоих героев Куликова поля. И произошло это, судя по летописям и спискам «Задонщины» не ранее конца XV века, когда иго было уже окончательно свергнуто, и провалилась последняя попытка реставрировать его (хан Ахмат в 1480 году). Тогда же возникло и «Сказание о Мамаевом побоище», перекроившее чуть не всю историю Куликовской Битвы «на злобу дня», и упоминания о небывалом походе на Куликово поле Ягайлы (в «Сказании…» вообще почившего за несколько лет до сечи на Непрядве Ольгерда), невесть отчего повернувшего с полдороги. Позвольте посмеяться над распространенными объяснениями, что свирепый воин и полководец «испугался» остатков московского войска, только что перенесшего страшное сражение. Это-то объясняется хорошо — соперничество Москвы с Литвой в собирании Русских земель было в разгаре, Литва — точнее, уже Речь Посполитая — стала католической и начала, на свою, в конечном счете, голову, притеснять православных — короче, про Литву просто требовалось сказать какую-нибудь гадость. Хотя бы просто чтоб «замазать» активнейшее участие Андрея и Дмитрия Ольгердовичей с их подданными — Боброком, Пересветом, Ослябей — в великой победе над Ордой.
Но понятно и желание церкви прибрать к рукам имена героев Куликова поля. Церкви тоже хотелось кое-что «замазать» — только не чужие подвиги, а собственное… м-да, тут как-то никаких цензурных определений на язык не подворачивается… ну, скажем, собственное поведение во времена ига. Ярлыки, которыми награждали митрополитов ханы Менгу-Темир, Узбек, Джанибек и их потомки, говорят сами за себя. Под угрозой мучительной смерти запрещалось не только причинять какой-либо вред «церковным богомольцам» или посягать на их имущество — даже словесно оскорблять православную веру! Против кого направлены были эти указы — ясно: до XIII века на Руси действовали капища Древних Богов. Но лучше всего — мотивация этих суровых запретов в ханских ярлыках: «зане они за нас и за весь род наш бога молят и воинство наше укрепляют».
Что тут сказать… не говорить хочется — кричать! Особенно хорошо читать это после того, как почитаешь душераздирающее «О разорении Рязанской земли Батыем», да вдобавок — описания раскопок сожженных Ордой городов с детскими скелетиками в печах и распятыми останками изнасилованных и убитых женщин; после того, как ознакомишься с сухой археологической статистикой — 75 % городов и сел северо-восточной Руси не пережили XIII века, были уничтожены полностью — это при том, что в уцелевших шла резня, выживали единицы… с описаниями рабских рынков на черноморском берегу того времени, набитыми золотоволосым, синеглазым живым товаром из Руси…
Это они за них молили своего бога! Это их воинство они укрепляли! И действительно укрепляли — когда тверичи восстали против ордынского ига и убили сборщика податей Чолхана (Щелкана Дудентьевича из былины, который «у кого коня нет — дитя возьмет, у кого дитя нет — жены возьмет, у кого жены нет — самого возьмет»… церковники, кстати, дани не платили вообще), когда московский князь Калита вместе с ордынцами разгромил и сжег Тверь, а тверской князь Александр сбежал в вольный Псков, до которого не дотягивались длинные лапы Орды, митрополит Феогност под угрозой отлучения заставил псковичей выдать защитника русских людей на казнь татарам.
Вы не поверите, читатели, но еще в XV веке церковники нисколько не скрывали этого союза с Ордой. Они им хвалились, писали посягнувшему на церковные земли Ивану III: «мнози и от неверных и нечестивых царей…зело по святых церквах побораху, не токмо в своих странах, но и в Руссийском вашем царствии, и ярлыки давали». Не знаешь, на что пуще умиляться — на это дивное — «вашем Руссийском царствии» — прямо таки нынешняя «эта страна» — или на саму беспредельную наглость, защищающую нажитое при оккупации добро в едва освободившейся стране ссылками на законы оккупантов.
Однако вскоре Русь окончательно поставила Орду на место на Угре, и церковники — тут же, «и мужниных еще сапог не износивши» — кинулись примазываться к победе над Ордой. Так посмертно «постригли» в троицкие монахи полуязычников из дремучих брянских лесов, братьев-бояр Ослябю и Пересвета.
Исторический же Александр Пересвет никогда не был монахом, обитель Сергия разве что мимо проезжал. Я знаю, что эта статья мало что изменит — как были, так и останутся бесчисленные картинки с Пересветом, вопреки всякому здравому смыслу, скачущему на врага в долгополой сутане, как звучали, так и будут звучать экстатические завывания штильмарков и уткиных про «подвиг схимника Пересвета, благословленного на бой святым Сергием». Что ж, вольному — воля, вольному — правда, а «спасенным» — их рай, их краденые герои и ворованные подвиги. Каждому свое. Я писал не для них…
СЛАВА ПРАВДЕ!
СЛАВА РУССКИМ ВОИТЕЛЯМ, ПЕРЕСВЕТУ ХОРОБРОМУ И БРАТУ ЕГО ОСЛЯБЕ — ГЕРОЯМ КУЛИКОВСКОЙ БИТВЫ!
ПОЗОР ЛЖЕЦАМ — НАСЛЕДНИКАМ ПРЕДАТЕЛЕЙ И ВОРОВ!