Алтайские языки

Алтайские языки семья

Использование и регулирование языка:

Страны:

Азия, Восточная Европа

Число носителей:

380 млн380000 тысчел. <br />380 млнчел. <br />

Прародина:

северный Китай

Процент совпадений:

17 %

Время распада:

V тыс. до н. э.

Категория и классификация:

Категория:

Языки Евразии

Ностратическая макросемья (гипотеза)

корейский язык, монгольские, тунгусо-маньчжурские, тюркские, японо-рюкюские

Алта́йские языки́ — гипотетическая семья, включающая около 60 языков, распространённых в Азии и Вост. Европе на обширной территории от Балкан до Магаданской обл. и от Таймыра до Фарса (Иран) и о-вов Рюкю (Япония). Общее число говорящих на А.я. более 380 млн. чел. (2004, оценка). Генетическое родство составляющих ветвей не является общепризнанным: некоторые учёные считают его приобретённым в результате интенсивных языковых контактов на уровне праязыков.

Внутренняя классификация

По наиболее распространённой точке зрения алтайская семья включает тюркские языки, монгольские языки, тунгусо-маньчжурские языки, в максимальном варианте также корейский язык и японо-рюкюские языки.

По данным глоттохронологии, распад алт. праязыка датируется приблизительно 5 тыс. до н. э. (17 совпадений в 100-словном списке Сводеша). Традиционно предполагалось деление на японо-корейскую и тюркско-монгольско-тунгусо-маньчжурскую (западноалтайскую или материковую) подсемьи. Однако более подробный лексикостастический анализ и сравнительное распределение ок. 2000 лексических изоглосс (просуммированные в Алтайском этимологическом словаре [2003]) говорят в пользу того, что алтайская семья делится скорее на 3 подсемьи:

• западную (тюрко-монгольскую), распавшуюся в сер. 4-го тыс. до Р.Х. на тюркскую и монгольскую ветви (25 совпадений в 100-словном списке);
• центральную, включающую тунгусо-маньчжурскую ветвь; и
• восточную (японо-корейскую), распавшуюся в сер. 3 тыс. до Р.Х. на корейскую и японо-рюкюскую ветви (33 совпадения в 100-словном списке). Исторические данные свидетельствуют, что до III тыс. до н. э. японо-корейцы и тунгусо-маньчжуры составляли единство, расколотое созданием глазковской культуры и королевства Кочосон. Раскол японо-корейцев произошел лишь в IV в. до н. э., когда часть из них переселилась в Японию и ассимилировав местных айнов, создала протояпонскую культуру Яёй

Однако дальнейший распад образовавшихся ветвей происходит гораздо позднее, что является одной из причин того, что некоторые учёные не признают за алтайской семьёй генетического статуса.

• Тюркская ветвь — 72 % между отдельными составляющими (примерное время распада — начало н. э.);
• Монгольская ветвь — 90 % (10 в.);
• Тунгусо-маньчжурская ветвь — 65 % (4 в. до Р. Х.);
• Японо-рюкюсская ветвь — 74 % (2 в. по Р. Х.);
• Корейская ветвь — 91 % (11 в.).

Прародина

Назв. «алтайские» указывает на предполагаемую прародину семьи (Алтай), которая, впрочем, по последним данным находилась южнее, на территории нынешнего Сев. Китая.

Внешнее родство

В современной макрокомпаративистике алтайская семья включается в ностратическую макросемью. Предположение об особой близости алтайских языков с уральскими (гипотеза урало-алтайской семьи языков существует с ХVIII в.) может сниматься в рамках ностратической теории; специфические схождения уральских и алтайских языков в обл. лексики, словообразования и типологии объясняются сходной средой обитания и многочисленными контактами на разных хронологических уровнях.

Грамматическая характеристика праязыка и его развитие

Фонология

Фонологические системы совр. алтайских языков имеют ряд общих свойств. Консонантизм: ограничения на встречаемость фонем в позиции начала слова, тенденция к ослаблению в начальной позиции, ограничения на сочетаемость фонем, тенденция к открытому слогу. Шумные взрывные противопоставлены обычно по силе-слабости или по звонкости-глухости; глоттализация не встречается. Отсутствуют фонологически релевантные поствелярные (увулярные в тюрк. языках — аллофоны велярных при гласных заднего ряда). Эти системы являются развитием следующей системы фонем, восстанавливаемой для праалтайского языка.

Праалтайский консонантизм реконструируется в следующем виде:

ph	p	b	m
th	t	d	n	s	z	r	l
čh	č	ǯ	ń	š	j	ŕ	ĺ
kh	k	g	ŋ

Вокализм включал 5 монофтонгов (*i, *e, *u, *o, *a) и 3 дифтонга (*ia, *io, *iu), которые возможно были упередненными монофтонгами: *ä; *ö; *ü. Дифтонги встречаются только в первом слоге. Для праалтайского восстанавливается отсутствие сингармонизма. Для вокализма большинства алтайских языков характерен сингармонизм различных типов; сингармонистические системы реконструируются по крайней мере для пратюркского и прамонгольского языков. В части языков имеются долгие гласные, а также восходящие дифтонги (в тунг.-маньч., некоторых тюрк. языках; для опр. периода развития монг. языков).

В алтайских языках практически отсутствует фонологически значимое силовое ударение. Для языков японско-корейской ветви характерны системы с музыкальным ударением; реконструируется пракорейско-японская система тонов. В отдельных тюркских языках отмечены тоновые и фонационные просодические различия. Для праязыка, по-видимому, релевантно было противопоставление гласных по долготе-краткости (по тюрк.-тунг.-маньч. соответствиям) и по тону (высокий-низкий, по японо-корейским соответствиям).

Общие тенденции в фонетическом изменении алтайских языков — склонность к установлению сингармонизма различных типов, сложные позиционные изменения, редукция фонологической системы в анлауте, компрессия и упрощение сочетаний, приводящие к уменьшению длины корня. Это вызывало резкое увеличение кол-ва омонимичных корней, компенсируемое сращением корней с аффиксальными элементами, что затрудняет выделение праоснов, установление их знач. и сопоставление их в рамках алтайской теории.

Морфология

В обл. морфологии для алтайских языков характерна агглютинация суффиксального типа. Имеются и определённые типологические различия: если зап. тюркские языки являются классическим примером агглютинативных и почти не имеют фузии, то в монгольской морфологии находим ряд фузионных процессов, а также не только морфонологические, но и морфологические распределения аффиксов, то есть явное движение в направлении флексии. Вост. тюркские языки, попавшие в сферу монгольского влияния, также развивают мощную фузию.

Грамматические категории имени в алтайских языках материковой ветви — число, принадлежность, падеж; в японском и корейском — падеж. Для аффиксов числа характерно большое разнообразие и тенденция к нанизыванию в пределах одной словоформы нескольких показателей мн. ч. с последующим склеиванием их в один; многие показатели обнаруживают материальное сходство с суффиксами коллективных имён, от кот., по-видимому, и происходят. Лёгкий переход знач. аффикса от деривационного собирательного к грамматической множественности связан с характером употребления мн. числа в алтайских языках: оно выражается лишь в маркированном случае, иногда только лексически. Для праалтайского восстанавливается большое число аффиксов собирательности с разнообразными оттенками знач.

Аффиксы принадлежности в монг. и тунг.-маньч. языках восходят к постпозитивным личным местоимениям, а в тюрк. образуют особую систему (возможно, также восходящую к личным мест.); особый аффикс принадлежности 3-го лица -ni, не сводимый к местоимениям 3-го лица, возводится к праалтайскому состоянию. В тунг.-маньч. языках аффиксы принадлежности 1-го лица мн. числа различают, как и личные местоимения, инклюзивность и эксклюзивность. Во всех трёх материковых семьях форма принадлежности 3-го лица используется для выражения определённости.

Практически для всех алтайских падежных систем характерен именительный падеж с нулевым показателем; форма с нулевым падежным показателем используется также при многих послелогах. Такая форма восстанавливается и для праязыка. Реконструируются также афф. винительного, родительного, партитивного, дательного и творительного падежей. Имеется ряд общих показателей с локализационными, направительными и подобными знач., частично задействованных по языкам в именных парадигмах, частично проявляющихся в наречных образованиях. Эти показатели часто присоединяются друг к другу и к падежным аффиксам «основных» падежей, первоначально для выражения оттенков локализационно-направительных знач.; затем тонкие различия стираются и возникают этимологически сложные падежные показатели.

Личные местоимения тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языков обнаруживают существенные совпадения (ср. различие прямой (bi-) и косвенной (m-) основ у местоимений 1-го лица; основа местоимения 2-го лица в монгольских языках (*t- > n-) отличается от тюркской и тунггусо-маньчжурской (s-). В монг. и тунг.-маньч. различаются инклюзивные и эксклюзивные местоимения 1-го лица мн. числа. Притяжательные местоимения производны от личных; в монг. и тунг-маньч. языках имеются возвратно-притяжательные местоимения. Указательные местоимения совпадают формально и семантически в монг. и тунг.-маньч.; в тюрк. др. система (имеются три степени дальности). В корейском имеются общие с монгольскими и тунгусо-маньчжурскими указательные местоимения i (*e) ‘этот’ и te ‘тот’. Восстанавливается два вопросительных местоимения с противопоставлением по личности/неличности. В монгольских языках имеется особая категория местоглаголий (этимологически — глаг., производные от указат. и вопр. мест.); к этой же категории относят отрицательный глагол е-, общий для монгольских и тунгусо-маньчжурских языков.

Вопреки часто высказывавшемуся мнению, для алтайских языков реконструируется система общих числительных от 1 до 10.

В алтайском глаголе находят две исконно глагольные формы: повелительное наклонение (в форме чистой основы) и желательное наклонение (на -s-). Прочие финитные формы этимологически представляют собой различные отглагольные имена, стоящие в предикатной позиции, или оформленные аффиксами предикативности (обычно выражают лицо и число). Показатели этих отглагольных имён (играющие ныне роль видо-временных и совершаемостных) обнаруживают значительное материальное сходство, однако их первоначальная семантика и употребление сильно затемнены внутрисистемными изменениями. Категория залога в алтайских языках является скорее словообразовательной; при общей структурной близости она сохраняет мало материально тождественных показателей. Для тюркских и тунгусо-маньчжурских языков характерно включение в глагольную парадигму категории отрицания, но показатели её не совпадают. Имеется несколько общих модальных показателей. Личное согласование глагольных форм представлено в языках внутреннего круга; его показатели восходят в конечном счёте к личным местомениям. В японском и корейском как функциональный аналог личного согласования выступает развитая категория вежливости.

Алтайские языки демонстрируют значительное число общих словообразовательных показателей, главным образом имён от глаголов и глаголов от имён.

Синтаксис

Алтайские языки — языки номинативного строя с преобладающим порядком слов SOV и препозицией определения. В тюрк., монг. и тунг.-маньч. встречаются изафетные конструкции с посессивным показателем при определяемом слове. Применяется в основном бытийный способ выражения обладания (то есть «у меня есть», а не «я имею»), кроме монгольских, где обладание выражается с помощью особого прилагательного на -taj (типа «я есмь лошадный»; прил. обладания и наобладания есть и в др. материковых алтайских языков). В японском и корейском предложении обязательно формально выражено актуальное членение. Термин «алтайский тип сложноподчинённого предложения» связан с предпочтением, оказываемым алтайскими языками абсолютным конструкциям с глаголом в нефинитной форме перед придаточными предложениями.

История исследования

Возникновение научной алтаистики связано с именем Б. Я. Владимирцова, Г. Й. Рамстедта и Н. Н. Поппе. Г. Рамстедт обосновал родство не только тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языков, но и корейского. Впоследствии Р. Миллер выдвинул, а С. А. Старостин окончательно обосновал принадлежность к той же семье японского языка. Ряд исследователей (А. М. Щербак, А.Вовин, Г.Дерфер, Ю.Янхунен) считает родство алтайских языков недоказанным, оставляя за алтайской общностью лишь ареальный и типологический статус. Основные претензии вызывает введённая в алтайское сравнение лексика: утверждается, что все алтайские лексические сопоставления могут быть объяснены разновременными заимствованиями и что общими для алтайских языков оказываются как раз слова, по своему значению относящиеся к «проницаемым» частям лексической системы. Реальная основа такого воззрения состоит в следующем: компаративистской процедуре в алтайских языках действительно приходится сталкиваться с возмущающим фактором многократно возобновлявшихся тесных контактов между тюрками, монголами и тунгусо-маньчжурами, вследствие кот. лексика любого материкового алтайского языка полна заимствований из др. алтайских языков Дополнение алтайского сравнения японским и корейским языками значительно повышает надёжность лексического сопоставления, уменьшая вероятность объяснения лексических совпадений ранними контактами.

Библиография

• Баскаков Н. А. Алтайская семья языков и её изучение. — М., 1981.
• Кормушин И. В. Системы времён глагола в алтайских языках. — М., 1984.
• Котвич В. Исследование по алтайским языкам. — М., 1962.
• Рамстедт Г. И. Введение в алтайское языкознание. — М. 1957.
• Старостин С. А. Алтайская проблема и происхождение японского языка. — М., 1991.
• Miller R.A. Japanese and the other Altaic languages. — Chicago, 1971.
• Poppe N. Vergleichende Grammatik der Altaischen Sprachen, 1. Wiesbaden, 1960.
• Ramstedt G.J. Einführung in die altaische Sprachwissenschaft, Lautlehre. Helsinki, 1957.
• Starostin S.A., Dybo A.V., Mudrak O.A. The etymological dictionary of Altaic languages. Leiden, Brill, 2003.

Ссылки

• Monumenta Altaica – алтайское языкознание
• Алтайская этимологическая база данных на сайте «Вавилонская башня» С. А. Старостина.