Текст:Вильфредо Парето:Феномен фашизма
Феномен фашизма
- Автор:
- Вильфредо Парето
- Vilfredo Pareto «El fenomeno del fascismo» // La Nacion. — 1923. 25 mars.
- Предмет:
- Фашизм
Ссылки на статью в «Традиции»:
- Парето В. Трансформация демократии. — М.: Издательский дом «Территория будущего, 2011. — С. 2θ8. — ISBN 978-5-91129-062-7о книге
- Vilfredo Pareto «El fenomeno del fascismo. La Nacion. 1923. 25 mars» // Cahiers Vilfredo Pareto. — 1963. — Т. I. — С. 137-144.
Изучение фашизма, как и большинства других социальных явлений, наталкивается на трудности, связанные с их сложным составом, а также на особые трудности, основная из которых заключается в том, что одно и то же название используется для обозначения вещей разного порядка.
Фашизм предстает разным в зависимости от того, рассматривать ли его в период до или после «марша на Рим», а также переворота, который привел его к власти. Впрочем, сам фашистский дуче подчеркнул этот факт в журнале «Джераркия», охарактеризовав нынешнюю стадию как второй этап фашизма.
На первом этапе фашизм представляет собой стихийную и отчасти анархическую реакцию части населения на красную тиранию, которой правительство дало полную свободу, оставив частных лиц на произвол судьбы. В этот период фашизм не думает о теориях и не занимается теоретизированием; некоторые его приверженцы заявляют о том, что фашизм — это действие, а не идеология. С этой точки зрения его формирование и его роль вписываются в хорошо известный ряд фактов. Одна из главных целей любого правительства — это защита жизни и имущества граждан. Если оно пренебрегает этой обязанностью, в среде населения начинается движение, призванное заполнить пустоту. Этот феномен проявился в Германии в виде секретных трибуналов, в Средние века —в виде корпораций, а также Кортесов «wehémicas».
Такое положение вещей обычно не может длиться долго, особенно у цивилизованных народов, для существования которых порядок абсолютно необходим. Рано или поздно прежнее правительство или, в случае его отсутствия, новое правительство приступает к выполнению функций, временно передоверенных частной инициативе.
Таким образом, можно было предвидеть, что первый этап фашизма долго не продлится и уступит место новому порядку. Последний мог установиться в результате действий правящего класса, который тогда еще был у власти, или нового класса, то есть противников фашизма, преобразившегося и ставшего органической доктриной государства, способного возродить авторитет правительства и общественный порядок. Таков был ход событий. Рассмотрим его причины.
Аналогичный вопрос подсказывает нам еще одно соображение в добавление к тому, которое мы проводили выше. Еще одна задача правительств — управление государственными финансами и экономикой страны. Следует повторить, что если они с ней не справляются, их неизбежно сменяют другие. Именно это можно было констатировать по поводу краха старого режима во Франции.
Итальянский правящий класс справлялся со своими обязанностями не лучше французского. Он понимал это и был подавлен осознанием своего бессилия. Он пытался действовать, но тщетно. Достаточно указать на Джолитти, который пришел к власти с программой восстановления авторитета государства и финансов. Но он простился с властью, не выполнив ни первую, ни вторую задачу. Его преемники также не добились успеха. Напротив, болезнь с каждым днем все обострялась, государственный корабль становился игрушкой ветра и волн. Парламент отправил в отставку правительство Факты, но затем, не найдя подходящего кандидата в премьер-министры, был вынужден вернуть ему полномочия.
Чиновники уже не подчинялись этой власти. Честно говоря, государство утратило авторитет. По этой причине новый режим должны были установить фашисты или их противники. Первым это удалось.
Почему же?
Одно различие между фашистами и их врагами сразу бросается в глаза. Последние стремились добиться немедленного результата, который удовлетворил бы их насущные потребности и принес материальную выгоду. Они боролись за овладение потребными им вещами и положением, не особенно задумываясь о будущем социалисты и их союзники находились на грани захвата власти; приложив небольшое усилие, они смогли бы распоряжаться государственным аппаратом. Этого не случилось, потому что их силы растрачивались на завладение фабриками и землями, на сокращение рабочего дня, повышение зарплат, получение всевозможных синекур. Захват муниципалитетов был для них лишь возможностью грабить, делить налоговые поступления, повысить их сверх всякой меры и растратить средства благотворительных обществ и больниц.
В какой-то момент Милан и Болонья стали маленькими государствами, независимыми от центральной власти. Это могло стать первой фазой ее завоевания, но стало кульминационным пунктом для тех, кто хотел извлечь выгоду из нового положения.
Разница с фашистами существенная. Конечно, в каждом стаде есть паршивая овца. Среди фашистов были личности, заинтересованные в быстром пополнении своего счета, но таких случаев насчитывалось немного. Подавляющее большинство вдохновлялись более или менее мифическим идеалом, национальными чувствами и государственной идеей в противовес демократической, псевдолиберальной, пацифистской и гуманистической идеологии. Большая часть фашистов, вероятно, испытывала довольно смутные и неопределенные позывы к действию, но их вожди, вернее, их вождь, твердо и умело направлял их к более важной и значимой цели—к захвату центральной власти. В тот момент, когда они к ней приблизились, была сделана попытка остановить их, предложив важные посты в правительстве. Муссолини отказался. Они хотел все или ничего, и получил все. Вот еще один пример действия закона, установленного нами в «Социологии» на основании многочисленных фактов, согласно которому побеждает группа, чьи вожди обладают комбинационным инстинктом и чьи адепты глубоко прониклись идеальными чувствами.
Поэтому Муссолини мог сказать, что его пастве присущ мистицизм подчинения. В этом утверждении много правды. После революции, которая привела фашизм к власти, индивидуальные и недостаточно организованные действия фашистов, за исключением отдельных случаев замешательства, впрочем, довольно редких, сменились твердой дисциплиной, продиктованной исключительно задачами центральной власти.
Другое различие между фашистами и их противниками вытекает из анализа экономических и финансовых условий. Все связанные с ними проблемы могут иметь два решения: первое направлено на извлечение максимальной экономической выгоды, второе — на удовлетворение определенных чувств и интересов. Слабые правительства, которые вынуждены рассчитывать преимущественно на алчность и известные предрассудки своих подданных, склоняются ко второму решению; только могущественные правительства, опирающиеся на вооруженную силу и глубокие идеалистические чувства, в состоянии твердо проводить первое решение.
Пока общество благоденствует и процветает, можно пренебрегать таким образом действий в пользу второго варианта, но когда богатство иссякает и наступают кризисы, жертвовать экономикой ради интересов и предрассудков становится опасно, ибо это ведет к катастрофе. Можно сослаться на характерный пример революции, которая во Франции привела к падению старого режима.
Сейчас вся Европа переживает подобные сложности, ее правящий класс никак не может найти решение назревших проблем.
В Италии такое решение пытается найти фашизм, сменяющий старый и полностью дискредитировавший себя правящий класс новым. Государственная власть находится в прострации. Фашизм стремится ее реанимировать. Будущее покажет, станет эта попытка началом новой эры или повторением старых ошибок, влекущих такую же анархию, как та, которая воцарилась в Средние века.
В настроениях людей после войны повсеместно, но особенно в Италии, наблюдается любопытная аномалия. Положение рабочих масс, несомненно, значительно улучшилось, о чем свидетельствуют введение восьмичасового рабочего дня и увеличение, иногда существенное, заработной платы. Напротив, положение мелкой буржуазии (прежде всего тех, кого называют интеллектуалами) в целом ухудшилось. В отдельных случаях можно говорить просто о нищете. Наверное, первые должны были бы благословлять войну, а вторые проклинать ее. Но происходит прямо противоположное.
Этому нетрудно найти объяснение. Трудящиеся массы воспринимают завоевания, достигнутые во время войны, как должное; они выдвигают новые требования, добиваются новых уступок, которые, благодаря крайне упрощенному пониманию социальных явлений, представляются возможными лишь при условии завладения богатствами других классов.
Последние, за небольшими исключениями, из которых самым главным являются плутократы, исповедуют религию патриотизма и национализма. Как и все верующие, они смиряются с жертвами, приносимыми вере, и тешат себя иллюзией, что все несчастья преходящи. Фашизм возник в Италии именно для того, чтобы отчасти искоренить заблуждения в настроениях общественных классов. Он сумел дать религиозному национализму практическую цель защиты государства, социального обновления. В этом в конечном счете и заключается суть фашистской революции.
К общим причинам прибавляются частные, случайные причины, — одна из наиболее примечательных состоит в том, что фашизм в лице своего вождя обрел политического деятеля первой величины.
Диктатору очень сложно пользоваться властью одновременно с твердостью и умеренностью, избегать проявлений как слабости, так и экстремизма. Октавиан Август основал вековую империю благодаря неустанному соблюдению этих правил, Наполеон III потерпел крах из-за того, что пренебрегал ими, особенно во внешней политике.
Диктатура, установившаяся в результате революции, начинает с чистого листа, но затем сталкивается с массой трудностей. Враждебные силы, на время подавленные и вынужденные молчать, снова оживают и подают голос, угрожая власти. В Италии можно заметить пока еще слабые признаки такого движения.
Одна из проблем, плохо поддающихся решению, — это проблема свободы. Для установления диктатуры необходимо резко сузить свободу, но чтобы обеспечить режиму долговечность, требуется отчасти восстановить ее. Трудно отличить опасного противника от безобидного противника. Но к ним следует относиться по-разному: такова цена спасения.
Муссолини привнес во внешнюю политику большую долю умеренности. Можно было опасаться, что для начала он перевернет все вверх дном, однако он сумел отделить возможное от невозможного и в дальнейшем действовать, не отдаляясь от реальности. О внутренней политике пока трудно судить с определенностью.
Можно сказать только, что положено хорошее начало, сулящее успехи в будущем. Но на этом пути много подводных камней. Рано или поздно придется забыть о временных мерах и приступить к решению тяжелейших основополагающих проблем, а это потребует титанических усилий мысли.
Вот одна из главнейших опасностей, угрожающих новому режиму и новому порядку в целом.