Частное и публичное право

Материал из свободной русской энциклопедии «Традиция»
Перейти к навигации Перейти к поиску

Объем понятия[править | править код]

Вне зависимости от того, какие признаки кладутся авторами в содержание понятия частного права (ч. п.), его объем рассматривается большинством из них как практически неизменный или, по крайней мере, неизменно включающий отдельные постоянные элементы, с той или иной степенью дискуссионности отнесения к объему данного понятия других элементов.

Так, с древнейших времен и, что совершенно определенно, с эпохи Древнего Рима (см. также ст. Частное право: Античность), объем понятия «ч. п.» включал в себя такие элементы, как нормы, регулирующие статус лиц и семейные отношения, вещные и наследственные отношения, обязательственные отношения [Всеобщая история государства и права: В 2 т. Т. 1: Древний мир. Средние века. М., 2002. С. 260].

С выделением в Средние века (см. также ст. Частное право: Средние века и Ренессанс) купечества в отдельное сословие и расширением международной торговли сформировалась особая подсистема ч. п. — торговые обычаи, которые «были искусственно привязаны к римскому праву в результате творчества постглоссаторов» [Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности. М., 1999. С. 64] и впоследствии преобразованы в нормы, регламентирующие торговые отношения.

С изобретением к исходу Средних веков книгопечатания и развитием в указанный период и позднее машинного производства возникли условия для широкого тиражирования произведений литературы и некоторых видов искусства, а также изобретений и товарных обозначений [Гражданское право: В 2 т. Т. 1 / Отв. ред. Е. А. Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1998. С. 632]; данные обстоятельства обусловили возникновение совокупности норм, регулирующих основания возникновения и порядок осуществления относящихся к сфере ч. п. исключительных прав на результаты творческой деятельности, получившей наименование «права интеллектуальной собственности».

С разрушением цеховой организации производства и формированием в Новое время свободного рынка труда, функционирующего на основе взаимодействия спроса и предложения, отношения работника и работодателя превращаются в обыкновенную сделку (договор найма) [Курс российского трудового права: В 3 т. Т. 1: Часть Общая / Под ред. Е. Б. Хохлова. СПб., 1996. С. 29-30], частноправовую природу которой не изменило даже активное вмешательство государства в регулирование условий труда. На рубеже XIX—XX вв. (см. также ст. Частное право: Новое время) доктриной и законодательством к сфере ч. п. были отнесены личные неимущественные права и нематериальные блага, принадлежащие человеку от рождения или в силу закона, неотчуждаемые и не передаваемые иным способом [в том числе провозглашаемые и охраняемые таким важнейшим документом публичного права, как конституция, что объясняется необходимостью оградить данные абсолютные по своей природе права не столько «от всякого и каждого» (хотя именно таким образом они и подлежат защите), сколько именно от государства, которое чаще каких-либо иных субъектов стремится к их нарушению (См.: Агарков М. М. Ценность частного права // Избранные труды по гражданскому праву: В 2 т. Т. 1. М., 2002. С. 83-84)].

К ч. п. относятся, наконец, сложившиеся за столетия развития разнообразных международных контактов нормы, регулирующие все выше перечисленные отношения, осложненные иностранным элементом.

Содержание понятия[править | править код]

Объем всякого понятия, представляющего собой какой-либо элемент системы позитивного права (подсистема, отрасль, подотрасль, институт, субинститут и т. д.), в конечном счете в качестве «элементарных частиц» должен содержать единичные правовые нормы в том или ином наборе. Между тем построение на основе определенной совокупности норм какого-либо понятия предполагает выделение некоторого общего для всех рассматриваемых норм признака, который составит содержание конструируемого понятия. Поиск такого признака и составляет существо задачи выявления критерия разграничения частного и публичного права и определения понятия «ч. п.».

Использование ни одного из известных общей теории права критериев классификации правовых норм, относящихся к собственным характеристикам норм как регулятивных средств (включая характер обязательности для субъектов права, на основе которого разграничиваются императивные и диспозитивные нормы), не позволяет выявить достоверный критерий разграничения частного и публичного права. Поэтому необходимо обратиться к признакам норм, внешним по отношению к их регулятивной функции. На основе изучения истории посвященных ч. п. элементов правовых учений классиков юридической мысли и истории позитивного ч. п. следует в качестве такого признака предложить отношения, регулируемые рассматриваемыми нормами.

Таким образом, вместо формирования содержания понятия «ч. п.» необходимо сформировать содержание понятия «частные правоотношения»; тогда содержание понятия «ч. п.» будет определяться совокупностью норм, регулирующих частные правоотношения. Данный тезис предполагает первичность общественных отношений, подлежащих правовому регулированию, по сравнению с правовыми нормами: последние возникают именно как средство регулирования известных отношений; данный тезис в большей степени верен применительно именно к частным отношениям, которые «существуют в обществе вне прямой зависимости от их регулирования нормами права», и в меньшей степени — применительно к публичным, ибо на заре государства последние действительно возникали спонтанно и лишь по мере развития общества подвергались все более скрупулезному правовому регулированию, тогда как в условиях современного правового государства публичные отношения «могут выступать только как правоотношения» [Теория государства и права: Основы марксистско-ленинского учения о государстве и праве / Под ред. П. С. Ромашкина, М. С. Строговича, В. А. Туманова. М., 1962. С. 508-509].

Выявление критерия отграничения частных правоотношений от всех иных правоотношений требует анализа различных элементов и характеристик правоотношений. С учетом такого анализа единственным общим свойством всех частных отношений, которое и оправдывает применение к ним характеристики «частные», являются общественной практикой человеческой цивилизации обусловленные допустимость, возможность, желательность, а подчас — необходимость их возникновения, изменения и прекращения, а также определения юридического содержания (прав и обязанностей сторон) преимущественно по воле их участников, то есть с исключением произвольного вмешательства каких-либо иных лиц, в том числе и в первую очередь — публичной власти.

Действительно, гражданам (а где позволяет существо отношения — также их объединениям) может и должно быть «доверено» приобретать и использовать имущество, торговать, выполнять работы и оказывать услуги, создавать и использовать произведения литературы и искусства и изобретения, завещать и наследовать имущество, вступать в брак и воспитывать детей, наниматься на работу и предоставлять таковую своей волей и в своем интересе, всякий раз самостоятельно определяя условия осуществления таких действий. Попытки организации регулирования такого рода отношений на иных началах, допускающих или предполагающих возможность или обязательность подчинения поведения участников таких отношений воле не участвующего в них лица, как показывает история, или оказывались бесплодными, или становились причиной наступления столь плачевных последствий в регулируемой сфере, что их социальный вред многократно «перекрывал» те преимущества, на достижение которых было направлено такого рода вмешательство. Указанное свойство частных отношений обусловливается тем, что в них — и эту характеристику следует рассматривать в качестве важнейшего критерия разграничения частных и публичных отношений, положив ее в основу определений соответствующих понятий, — преимущественно реализуются индивидуальные интересы их участников.

Отношения же в области государственного управления, охраны общественного порядка, властного разрешения споров, обороны и обеспечения общественной безопасности, обеспечения имущественной основы указанных сфер строить на основе свободного усмотрения сторон недопустимо. Данная область исключает как добровольность (по меньшей мере для одной из сторон правоотношения) вступления в отношение, так и возможность свободного определения его содержания; такие правоотношения предполагают одностороннее властное воздействие одного из участников отношения на другого, что обусловливает возможность злоупотребления со стороны управомоченного лица и, как следствие, необходимость скрупулезной законодательной регламентации всех мыслимых нюансов развития отношений с исчерпывающим определением прав и обязанностей обеих сторон, ибо в публичных отношениях реализуется (в отдельных случаях — наряду с индивидуальными интересами одного или нескольких его участников) публичный интерес, определенный Ю. А. Тихомировым как «признанный государством и обеспеченный правом интерес социальной общности, удовлетворение которого служит гарантией ее существования и развития» [Тихомиров Ю. А. Публичное право. М., 1995. С. 55]. К. Ю. Тотьев счел необходимым в дефиниции публичного интереса раскрыть обе составляющие рассматриваемого понятия, определяя последнее как «жизненно необходимое состояние больших социальных групп (включая общество в целом), обязанность по реализации (достижению, сохранению и развитию) которого лежит на государстве» [Тотьев К. Ю. Публичный интерес в правовой доктрине и законодательстве // Государство и право. 2002. № 9. С. 25], и не связывая при этом публичный интерес с правом.

Критерий интереса (как исторически первый, выработанный юридической наукой) в принципе был объектом критики, в том числе обоснованной. Однако критика критерия интереса относилась, как правило, к такой его трактовке, согласно которой «публичное право служит общему благу, гражданское — частным интересам» [Муромцев С. А. Определение и основное разделение права // Избранные труды по римскому и гражданскому праву. М., 2004. С. 685]. При такой трактовке критерий интереса действительно уязвим, ибо право в целом и все его элементы призваны служить достижению баланса частных и публичных интересов, что отмечается и теоретиками права [см., напр.: Бержель Ж.-Л. Общая теория права. М., 2000. С. 66-77], и правоприменительными органами [см.: Об основных положениях, применяемых Европейским Судом по правам человека при защите имущественных прав и права на правосудие: Информационное письмо Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1999 г. № С1-7/СМП-1341 // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2000. № 2. С. 94-95], включая Европейский Суд по правам человека. Между тем отмеченная уязвимость критерия интереса исчезает, если интерес рассматривать в качестве критерия разграничения не подсистем права, а регулируемых им областей общественных отношений. Положению о том, что ч. п. следует называть систему правовых норм, регулирующих отношения, в которых преимущественно реализуются индивидуальные интересы их участников, тогда как публичным правом следует называть систему правовых норм, регулирующих отношения, в которых (в том числе наряду с индивидуальными интересами одного или нескольких его участников) реализуется интерес общества в целом, нельзя противопоставить ни тезис о балансе интересов, ибо реализация в частном отношении частного интереса не противоречит требованию соблюдения баланса интересов ч. п., которое при регулировании частных отношений может, а зачастую — даже должно отступить от защиты частного интереса в пользу публичного, ни часто используемый пример о казенных поставках и подрядах, ибо публичный интерес в данном случае реализуется (или не реализуется) до возникновения подрядного отношения (на стадии принятия публичным субъектом решения о вступлении в такое отношение) и после его реализации (на стадии использования публичным субъектом результата реализации частного отношения), при этом отношения, возникающие на обеих стадиях регулируются именно публичным правом.

Важнейшим формальным признаком публичного правоотношения, не образующим вместе с тем существа феномена, является участие в нем хотя бы на одной из сторон такого субъекта, который действует в данном отношении в качестве агента публичной власти — носителя публичной функции. [Субъект, который действует в данном отношении в качестве агента публичной власти — носителя публичной функции, будет для краткости именоваться «публичным субъектом», а субъект, не обладающий указанными признаками, — «частным субъектом». Данная терминология позаимствована в монографии Д. В. Винницкого «Субъекты налогового права» (М., 2001. С. 67-72)]. Такими субъектами могут быть государство или муниципальное образование как целое, государственный или муниципальный орган, должностное лицо, а также специфический субъект, наделенный в силу закона в установленных обстоятельствах особыми публичными функциями. Так, поскольку «уплата налогов налогоплательщиками — юридическими лицами, по действующему налоговому законодательству, осуществляется преимущественно путем сдачи соответствующим банкам платежных поручений на перечисление налогов в бюджет», Конституционный Суд Российской Федерации указал, что «налоговое законодательство устанавливает публично-правовые обязанности банков в их отношениях с налогоплательщиками — юридическими лицами», а «государство … осуществляет контроль за порядком исполнения банками указанных публично-правовых функций» (постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 12 октября 1998 г. № 24-П по делу о проверке конституционности п. 3 ст. 11 Закона Российской Федерации от 27 декабря 1991 г. «Об основах налоговой системы в Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. № 42. Ст. 5211). В публичном же качестве «контрольно-ревизионной (надзорной) организации по уполномочию государства», как установил Конституционный Суд Российской Федерации, действует и аудиторская организация при осуществлении обязательной аудиторской проверки, ибо «хотя выбор аудиторской организации и оплата оказываемых ею услуг … опосредуются частно-правовой формой, по своим целям, предназначению и функциям обязательный аудит проводится … в общественном интересе» (постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 1 апреля 2003 г. № 4-П по делу о проверке конституционности положения п. 2 ст. 7 Федерального закона «Об аудиторской деятельности» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2003. № 15. Ст. 1416). В качестве агента публичной власти действует и нотариус, занимающийся частной практикой, ибо, как отметил Конституционный Суд Российской Федерации, «осуществление нотариальных функций от имени государства предопределяет публично-правовой статус нотариусов», включая «нотариусов, занимающихся частной практикой и в качестве таковых принадлежащих к лицам свободной профессии» (постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 19 мая 1998 г. № 15-П по делу о проверке конституционности отдельных положений ст. 2, 12, 17, 24 и 34 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате: // Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. № 22. Ст. 2491). Отсутствие указанного формального признака (участие субъекта, действующего в данном отношении в качестве носителя публичной функции) в общественном отношении свидетельствует о его принадлежности к частным отношениям.

Использование предложенного критерия определения содержания понятия «частные правоотношения» — допустимость/желательность возникновения, определения юридического содержания, изменения и прекращения правоотношений по воле их участников, обусловленная реализацией в отношении частных интересов его участников, — является известной идеализацией рассматриваемых явлений. Однако в сфере общественных наук любые классификации неизбежно предполагают абстрагирование от некоторых особенностей изучаемых феноменов, а формулируемые закономерности отличаются вероятностным характером.

Так, и среди частноправовых отношений существуют такие, которые допустимо оставлять на усмотрение или взаимное согласие их участников лишь с оговорками или в известных, подчас весьма узких, пределах (например, деликтные, в принципе составляющие, впрочем, скорее патологию нежели норму общественных отношений), — именно такие отношения требуют сочетания диспозитивного и императивного регулирования. При этом, если в рамках подхода к определению рассматриваемых явлений непосредственно через ч. п. императивное регулирование рассматривается как внедрение публично-правовых начал в частноправовую сферу, что и дает повод некоторым авторам отстаивать тезис о бессмысленности разделения права на частное и публичное [см., напр.: Дедов Д. И. Соразмерность ограничения свободы предпринимательства. М., 2002. С. 122-147; Мальцев Г. В. Частные и публичные начала в общественной и правовой жизни: научная доктрина и практика // Гражданское и торговое право зарубежных стран. М., 2004. С. 718-759], то в рамках подхода к выявлению специфики ч. п. через регулируемые им отношения использование императивного метода регулирования частноправовых отношений нисколько не умаляет их частноправовой природы; так, императивное требование гражданского закона к форме сделок, с одной стороны, не порождает никакого особого правоотношения между участниками сделки и государством, и с другой стороны, не сообщает — само по себе — сделке (оплоту ч. п.!) никаких публично-правовых свойств. В связи с изложенным представляется некорректным именовать явление регулирования частных отношений с применением императивного метода «публицизацией» ч. п., что часто имеет место в литературе [см., напр.: Черданцев А. Ф. Теория государства и права. М., 2003. С. 219-220]; равным образом, представляется некорректным именовать «приватизацией» публичного права использование диспозитивного метода для регулирования публичных отношений [см., напр.: Бойцова В. В. Правовые средства защиты в публичном праве Великобритании // Правоведение. 1994. № 3. С. 64-65].

Критерий разграничения частного и публичного права следует искать в плоскости предмета правового регулирования, то есть общественных отношений, подвергающихся регулирующему воздействию со стороны права; таким критерием является характер интереса, преимущественно реализуемого участниками в соответствующем правоотношении (изложенный подход следует отличать от попытки разграничить частное и публичное право по линии интереса, защищаемого той или иной подсистемой права, ибо право как социальный институт призвано выражать коренные интересы всего общества в целом). При любом характере правового регулирования в обществе можно выявить частные отношения, с одной стороны, и публичные — с другой, объективно требующие воздействия соответствующими им правовыми методами, однако далеко не в любом обществе этому разграничению в теории и (или) на практике придается должное значение. Степень соответствия методов, используемых для правового регулирования тех или иных отношений, их существу, позволяет оценивать рассматриваемый правопорядок в целом с точки зрения адекватности воздействия на общественные отношения.

Вместе с тем отсутствуют «частноправовой» и «публично-правовой» методы правового регулирования. Корректно говорить лишь о преимущественном использовании диспозитивного регулирования частных отношений и императивного воздействия на отношения публичные, что не исключает в отдельных случаях вполне оправданного применения императивных норм для регулирования частных отношений (ибо в силу ч. 3 ст. 55 Конституции Российской Федерации права и свободы могут быть ограничены законом в той мере, в какой это необходимо в конституционно значимых целях) и диспозитивных — для публичных; однако в таком случае не имеет место «публицизация» ч. п. или «приватизация» публичного, что часто можно встретить в научной и учебной литературе. «Публицизация» или «приватизация» могут иметь место лишь в рамках системы права в целом, выражаясь не в переводе тех или иных отношений из частных в публичные (что вряд ли возможно) или наоборот, а в создании дополнительных императивных норм и — в целях контроля за их реализацией — дополнительных публичных институтов и процедур («публицизация»), либо их упразднении («приватизация»).

Важным аспектом дифференциации частного и публичного права является институционализация их основных идей, начал и принципов в нормах, содержащихся в весьма существенной части в отраслевых кодифицированных законодательных актах, имеющих приоритет перед нормами соответствующих отраслей, включенными в акты текущего законодательства.

Институционализация обеих подсистем права заключается также в дифференциации процессуальных форм разрешения споров, возникающих в рамках отношений, регулируемых различными подсистемами права.

Развитие государственного управления в XX в. показало, что процессы усиления и расширения непосредственного государственного воздействия на частные отношения, несмотря на периодические колебания, имеют стойкую тенденцию ко все большему усложнению, что и является причиной развития и усложнения публичного права, ибо постоянно усложняется сама жизнь.

См. также[править | править код]

Частное право: Античность

Частное право: Средние века и Ренессанс

Частное право: Новое время

Частное право: Россия

Частное право: Структура


Литература[править | править код]

  • Алексеев С. С. Не просто право — частное право // Известия. — 1991. — 19 окт.
  • Алексеев С. С. Частное право: Научно-публицистический очерк. М.: Статут, 1999. — 160 с.
  • Васильев О. Д. Проблема разделения права на публичное и частное в русской позитивистской теории права в конце XIX — начале XX вв.: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — Саратов, 1999. — 39 с.
  • Васильев С. В. Частное и публичное право в России: историко-теоретический анализ: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. — СПб., 2002. — 35 с.
  • Громов С. А. Соотношение частного и публичного права в российской системе права: тенденции дифференциации и интеграции: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — СПб., 2004. — 24 с.
  • Дарвина А. Р. Частное право в системе российского права: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — Саратов, 2003. — 30 с.
  • Дорохин С. В. Деление права на публичное и частное: Конституционно-правовой аспект: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2002.
  • Кирилов В. А. Предмет частного права: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — М ., 2001. — 25 с.
  • Курбатов А. Я. Сочетание частных и публичных интересов при правовом регулировании предпринимательской деятельности. — М.: Центр ЮрИнфоР, 2001. — 212 с.
  • Мальцев Г. В. Частные и публичные начала в общественной и правовой жизни: научная доктрина и практика // Гражданское и торговое право зарубежных стран. — М.: МЦФЭР, 2004. — С. 718-759.
  • Маштаков К. М. Теоретические вопросы разграничения публичного и частного права: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — Волгоград, 2001. — 25 с.
  • Муромцев С. А. Определение и основное разделение права // Избранные труды по римскому и гражданскому праву. — М.: Центр ЮрИнфоР, 2004. — С. 504-740.
  • Нестерова Э. Э. Историко-теоретические основания учения о разделении права на публичное и частное в западноевропейской и российской правовой науке: Автореф. дис. … к.ю.н. Н. Новгород, 2002. — 23 с.
  • Попондопуло В. Ф. Частное и публичное право как отрасли права // Цивилистические записки: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 2. — М.: Статут; Екатеринбург: Ин-т част. права, 2002. — С. 17-40.
  • Публичное и частное право: проблемы развития и взаимодействия, законодательного выражения и юридической практики: Материалы Всероссийской научно-практической конференции (23-24 апреля 1998 года) / Отв. ред. проф. В. Д. Перевалов. — Екатеринбург: Изд-во УрГЮА, 1999. — 336 с.
  • Яковлев В. Ф. Гражданскоправовой метод регулирования общественных отношений. — Свердловск, 1972. — 210 с.


Источник — https://traditio.wiki/w/index.php?title=Частное_и_публичное_право&oldid=98604