Зелоты
Зело́ты или зило́ты (ед.ч. греч. ζηλωτής, «ревнитель, приверженец», мн.ч. ζηλωτές), канаим (ивр. קנאים) — ревностные защитники закона и национальности еврейского народа.
Так называлась партия, члены которой проявляли мощную энергию в противодействии всякой попытке подчинить Иудею идолопоклонническому Риму; особенно же именем зелотов называлась фанатичная военная партия еврейского народа в период от Ирода до падения Иерусалима и Масады. Члены отдельной ветви этой партии носили также имя сикариев (лат. sicarii, ивр. סיקריקים, от привычки ходить вооруженными кинжалами (лат. sicae), которые они прятали под одеждою и которыми поражали насмерть всех лиц, совершавших какое-либо святотатство или что-либо противное духу иудаизма.
Следуя Иосифу Флавию («Иуд. война», II, 8, § 1; «Древн.», XVIII, 1, §§ 1, 6), большинство учёных придерживается мнения, что зелоты представляли так называнмую четвертую партию, организованную Иудой Галилеянином. Этому, однако, противоречит то обстоятельство, что Езекия, отец Иуды Галилеянина, имел в своём распоряжении организованную банду так наз. «разбойников», ведшую партизанскую войну ещё с идумеянином Иродом («Иуд. война», I, 10, § 5; «Древн.», ХІV, 9, § 2), равно как тот факт, что система организованных убийств, практиковавшаяся зелотами, была распространена в продолжение правления Ирода, если не значительно раньше этого царствования (см. ниже).
Название «Kannaim» в Талмуде встречается дважды: в Санг., IX, 11 и Aboth r. Nathan, VІ (где другая версия читает ןירקם — siсаrii). Первое место гласит:
Всякий, кто украдет кружки для возлияний (Числа, 4. 7), или станет проклинать кого-нибудь именем чародея (?), или вступит в половые сношения с сирийскою (языческой) женщиной, должен пасть от руки Kannaim 
Это правило Талмуд (Сангендрин, 82аб; Иер. Санг., 27б) поясняет в том смысле, что, хотя вышеупомянутые преступления и не подлежат уголовному преследованию, они относятся к той же категории провинностей, как проступок Зимри, которого Пинхас, «будучи ревностным слугою Бога своего», убил на месте преступления (Чис., 25, 7, 8). Пинхас выставляется примером усердия и носит прозвище «Kannai ben Kannai» (Зелот, сын Зелота), поскольку он подражал Леви, сыну Якова, отмстившему избиением мужей Сихема за поругание сестры своей Дины (Сифре, Числа, 131; Сангедр., 82б; ср. Книгу Юбилеев, XXX, 18, 23, где сказано, что Леви был избран на священство за свою ревность в отмщении врагам Израиля, и кн. Юдифь, IX, 2—4, где Симеон, предок Юдифи, прославляется за свое усердие).
Это непреклонное «рвение за закон» стало лозунгом благочестия во времена маккавейской борьбы против эллинистов.
Так, например, утверждается, что, когда Маттатия убил еврея, увидев его приносящим жертву идолу, «он поступил, как ревностный заступник за Тору Божию, подобно тому, как поступил Пинхас с Зимри, сыном Салу»; утверждение Маттатии о своём происхождении от Пинхаса заключает в себе мысль, что, подобно последнему, Маттатия получил для себя и семьи обещание вечного священства (I кн. Макк., 2, 24, 26, 56). Возглас Маттатии «Тот, кто ревнует о законе и поддерживает завет, пусть следует за мною» (там же, ст. 28; ср. ст. 43—45), независимо от своей исторической достоверности, является фактическим признанием существования союза Kannaim’oв, или зелотов, безотносительно к тому, когда и кем была составлена первая Маккавейская книга. Равным образом восхваляется ревность Илии о законе (там же, ст. 58; ср. I кн. Цар., 19, 10, 14; Бен-Сира, 48, 3), а позднейшие агадисты даже отождествляют Илию с Пинхасом (Тарг. Иер. к Исх., 6. 18; Pirke rab. Eliez., XXIX, XLVII). Что Пинхас считался в период правления Маккавеев представителем настоящего (священнического) благочестия и противополагался типичному полуэллинскому саддукейству, воплощенному в фигуре Зимри, видно из того предостережения, с каким, по преданию, обратился царь Яннай на смертном одре к жене своей: «Не бойся ни фарисеев, ни саддукеев (нефарисеев), но тех лицемеров, которые ведут себя подобно Зимри и ожидают воздаяния Пинхаса» (Сота, 22б).
Первоначально именем «Kannaim» или зелотов обозначались религиозные фанатики вообще. Подобно тому, как талмудическая традиция приписывает издание суровых постановлений относительно браков с нееврейками (Санг., 82а) хасидейскому бет-дину времени Хасмонеев, так, по-видимому, инициативе зелотов маккавейской эпохи должны быть приписаны талмудические законы, нормирующие отношения евреев к идолопоклонникам и касающиеся идолопоклонства вообще, например не только запрещения поклонения какого бы то ни было рода идолам (Мех. Иитро, 6), но и созерцания их и всего того, что носит хоть тень идолопоклонства (Тосефта Шабб., ХVII; Аб. Зара, III, 8), или подражания тому или другому языческому (аморитскому) обычаю (Шабб., VІ, 10; Тосефта, Шабб., VI).
Божественный атрибут «Е1-Каnnа» («Бог-ревнитель»; Исх., 20, 5; Мех. Иитро, ук. м.) характерным образом толкуется в том смысле, что, хотя Господь и милосерд и всегда готов простить всякое прегрешение, Он, однако, жестоко наказывает за идолопоклонство: «Пока на свете существует идолопоклонство, существует и гнев Божий» (Сифре, Второз., 96).
Относительно настоящих зелотов или «Kannaim» источник, из которого Иосиф Флавий заимствовал описание ессеев и который в более полном виде сохранился у Ипполита (Origenis philosophumena sive omnium haeresium refutatio, IX, 26, edit. Dunker, 1859, 492), гласит:
Многие из них (ессеев) соблюдают ещё большую строгость, вовсе не прикасаясь и даже не глядя на монету с изображением, причем они говорят, что никто ни под каким видом не должен иметь и даже взирать на изображение; они отказываются входить в город через ворота, на которых сооружены статуи, так как считают недозволенным проходить под изображением (ср. Сифра, Кедошим, I; Шабб., 149а; ср. Абода Зара, III, 42б — 43б). Другие грозят убийством всякому необрезанному „гентилю“, если он слушает беседу о Боге и о Его законах, разве что он подвергнется обряду обрезания (ср. Санг., 56а; Сифре, Второзакон., 345); если же он отказывается от этого, они его немедленно убивают. От этого обычая они и получили свое название „зелотов“ или „сикариев“. Другие не признают иного царя, кроме Господа Бога, даже если им грозят за это пытки или смерть
Флавий выставляет лишь последний пункт как учение современных ему зелотов («Иуд. война», II, 8, § 1; «Древн.», ХVIII, 1, §§ 1—6), делая это с определенною целью придать зелотам характер крайней политической партии; все же остальное он опускает. Однако и тут он искажает факты. Учение, по которому один лишь Бог — владыка, является принципом чисто религиозным, который нашел выражение уже в древнейшей литургии (напр. в словах «Помимо Тебя, у нас нет Царя» в «Emet we Jazzib»; «Царствуй Ты один над нами» — в 11-й бенедикции молитвы «Шемона-Эсре»; «И будь Ты один Царем над нами» — в «Милитве на новый год»; «У нас нет Царя, помимо Тебя» — в «Abinu Malkenu»). Высказанная в I кн. Сам., 8, 7 мысль эта выражалась также в молитве «Шема» дважды в день (Бер., II, 1).
Уже ок. 63 г. до н. э. старейшины фарисеев заявили Помпею от имени народа, что им непристойно управляться царём, так как унаследованная ими от предков форма правления является подчинением священникам Господа Бога, между тем как теперешние потомки первосвященников (Гиркан и Аристобул) стремятся ввести новый строй и превратить их в рабов («Древности», ХIII, 3, § 2). И действительно, теократическое начало особенно выдвигается в Псалмах Соломона, составленных именно в этот период (II, 36; V, 22; VII, 8, XVII, 1, 32, 38, 51): «Или Бог царь ваш или Навуходоносор» сказано в Сифра, Кедошим (в конце). «Всякий, возлагающий на себя иго Торы, тем самым освобождает себя от ига светской власти» заявляет р. Нехунья б.-га-Кана (то есть «сын зелота»; ср. Geigers Zeitschrift, II, 38 и Aboth r. Nathan, XX, ed. Schechter, 72). «Сыновья моей матери были разгневаны против меня» (Песнь Песней, 1, 6) — объясняется таким образом: «то были иудейские синедрионы, которые сбросили с себя иго Единого Бога и подчинилися царю-человеку». Ср. также описание ессеев у Филона (Quоd рrоbus liber est, §§ 12—13): «Они отвергают правителей; даже наиболее жестокий и коварный их гонитель (Ирод) не мог смотреть на них иначе, как на мужей свободных».
Правление Ирода вызвало организацию зелотов в партию чисто политическую. Шемая и Абталион (Птоллион) в качестве членов синедриона сначала противодействовали Ироду, но под конец предпочли, по-видимому, пассивное к нему отношение («Древн.», XIV, 9, § 4; XV, 1, § 1; XV, 7, § 10; XV, 10, § 4), хотя тогда же существовали и лица, «которых никакие пытки не принудили бы назвать его (Ирода) царём» и которые упорно противодействовали ему. Езекия и его так наз. «шайка разбойников», павшие первыми жертвами кровавого режима Ирода («Иудейск. война», I, 10, § 5; «Древн.», XIV, 9, §§ 2—3), отнюдь не были обыкновенными грабителями. Следуя своим источникам, Иосиф Флавий упорно обозначает термином «разбойников» всех тех горячих патриотов, которые не желали сносить правление узурпатора и предпочли со своими женами и детьми бежать в пещеры и крепости Галилеи с тем, чтобы сражаться и умереть за свои убеждения и свою свободу («Древн.», XIV, 15, §§ 4—6; XV, 8, §§ 3—4; ХVII, 10, §§ 5—8; XX, 8, §§ 5—6; «Иуд. война», I, 18, § 1; II, 13, §§ 2—4; IV, 4, § 3 и в др. местах).
Все эти «разбойники» фактически были зелотами. Об одном из них Иосиф сообщает, что он предпочёл убить жену и 7 сыновей, чем допустить, чтобы они стали рабами идумеянина Ирода («Древн.», XIV, 15, § 5; «Иуд. война», I, 16, § 4). Человек этот, быть может, тождествен с левитом Таксо, упоминаемым в «Вознесении Моисея», IX, 1—7 левитом, принявшим в пещере вместе с семью сыновьями мученическую смерть со словами: «Лучше умрем, чем преступим повеления Царя царей, Господа отцов наших; ибо если мы сделаем это, кровь наша будет отомщена перед Господом Богом».
Главным местом, в котором зелоты сосредоточили свои силы, был, по-видимому, галилейский город Сепфорис («Древн.», XIV, 15, § 4; XVII, 10, § 5).
Иерусалимские зелоты впервые появились с кинжалами (sicae) под платьем, горя желанием умертвить идумейского деспота в наказание за его идолопоклонство и учиненное им кровопролитие.
Иосиф рассказывает, что народную ненависть возбудило введение римских обычаев, вроде устройства гимназий, ристалищ и особенно «трофеев» (то есть изображений и статуй, которым евреи обязаны были поклоняться); все это находилось в явном противоречии с духом иудаизма («Древн.», XV, 8, §§ 1—4). 10 иерусалимских граждан поклялись отомстить Ироду, как врагу нации, и, спрятав под одеждою ножи, явились в театр, куда Ирод должен был, по их расчетам, прибыть; здесь они собирались умертвить его. Однако благодаря введенной им системе шпионства Ирод своевременно был предупрежден об опасности и избег ее, тогда как заговорщики подверглись смертной казни с жестокими пытками и были прославлены как мученики. Народ настолько сочувствовал заговорщикам, что в ярости разорвал на клочки сыщика, раскрывшего заговор. Другая вспышка неудовольствия со стороны зелотов имела место, когда Ирод под конец своей жизни распорядился прикрепить огромного золотого орла над главным входом в иерусалимский храм.
Два учёных, Иуда б.-Сарифай и Маттатия б.-Маргалот, убедили своих учеников скорее пожертвовать жизнью, чем допустить подобное нарушение Моисеева закона, запрещающего применение таких изображений как идолопоклоннических. Тогда 40 юношей с вышеупомянутыми двумя наставниками своими во главе свергли золотого орла, за что все они по приговору Ирода подверглись мучительной казни через сожжение («Иуд. война», I, 33, § 2; «Древности», XVII, 6, §§ 2—4).
Этим, однако, отнюдь не был подавлен дух движения зелотов.
Лишь только умер Ирод (в 4 г. хр. эры), как народ стал громко взывать о мести («Древн.», XVII, 9, § 1) и требовать от Архелая наказания всех споспешников Ирода.
Иудея, по словам Иосифа (ib., 10, § 8), была полна разбойничьих бандгрупп, руководители которых стремились каждый провозгласить себя царём. Именно тогда Иуда, сын вышеупомянутого главы «разбойников» Езекии, организовал свои силы для поднятия мятежа, первоначально, по-видимому, против династии Ирода, а позже, когда Квирин ввел римский ценз, против подчинения римлянам и их таксации вообще. Впрочем, в данном случае Флавий Иосиф и его сообщения о личности Иуды заслуживают мало доверия: с одной стороны, этот автор описывает Иуду как простого агитатора, «домогавшегося исключительно царского титула» и стремившегося к «грабежам и уничтожению народной собственности» при помощи «толпы людей совершенно потерянных», с другой стороны («Иуд. война», II, 8, § 1; «Древн.», XVIII, 1, §§ 1, 6; ср. «Иуд. война», II. 17, § 8), он называет Иуду «основателем четвертой секты евр. философов, которые учили, что Господь Бог единственный царь и правитель и ни смерть, ни какой-либо иной ужас не должны заставить называть кого-нибудь владыкою»; и в то же время Флавий говорит: «Народ был заражен их учением в такой невероятно сильной степени, что это вызвало множество несчастий и повело к разбоям и убийствам». Об Иуде Галилеянине Midr. Kohelet rab., I, 30 заявляет, что он относится к тем благочестивым, которых Господь Бог некогда примет в число своих близких и поместит их около Себя, потому что при жизни ему не было воздано должное как мученику.
Под руководительством Иуды, его сыновей и внука зелоты превратились в агрессивно-фанатичную политическую партию, не шедшую на компромиссы с Римом и не желавшую мира с ним. Это они, по словам Матф., XI, 12, желали «взять Царство Небесное силой».
Из трёх сыновей Иуды Яков и Симон погибли мучениками при Тиверии Александре в борьбе с Римом («Древн.», XX, 5, § 2), а третий — Менахем стоял во главе восстания 66 г., но вследствие своих тиранических наклонностей был убит соперниками из собственной своей партии, когда, окруженный блестящею свитой, явился в Храм, чтобы венчаться на царство («Иуд. война», II, 17, §§ 8—9); по мнению Гейгера (Zeitschrift, VII, 176—178), именно этот Менахем собрал 80 пар учеников, одетых в золотое вооружение и взывавших громогласно, что «фарисеи не имеют отношения к Богу Израиля» (Иер. Хаг., II, 77 г).
Преемником Менахема при Масаде был его родственник, предводитель зелотов Элеазар бен-Яир («Иуд. война», II, 17 §§ 9—10; VII, 9). В приписываемой ему речи Элеазар высказал, что истинным царём людей является один только Господь Бог, что смерть за идею есть славное преимущество и что скорее, чем подчиниться Риму и быть рабами, мужчинам следует умертвить жен и детей своих и самих себя, дабы души их получили жизнь вечную (там же, 8, §§ 6—7). Здесь во всяком случае не звучат ноты речи предводителя шайки «разбойников», как Иосиф Флавий упорно именует партию зелотов.
В своём противодействии Риму зелоты руководились ясно выраженными религиозными мотивами. Как сообщает Иосиф («Иуд. война», IV, 3, § 9), зелоты хвастливо называли себя «kannaim» ввиду своего религиозного рвения.
Право их убивать всякого гоя, осмеливавшегося вступить в священные части храма, было признано за зелотами официально, и соответствующее правило было начертано на храмовой стене; надпись эту в 1871 году открыл Клермон-Ганно.
Имя подобных ревнителей чести и святости закона, а также святилища было «kannaim», причём они сперва действовали при поддержке и с одобрения народа и руководителей фарисейской партии, особенно представителей суровой школы Шаммая. Лишь значительно позже зелоты в своем рвении настолько удалились от первоначальных чисто религиозных целей, что стали слепо посягать на жизнь и имущество жителей страны вообще. За это их признали «галилейскими еретиками» (M. Jad., IV, 8) и «убийцами» (םינחצרה; Сота, IX, 9), и принципы их были отвергнуты миролюбивыми фарисеями. — Когда в 5 г. галилеянин Иуда из Гамалы организовал сильное сопротивление Риму, к нему присоединился один из видных фарисеев, р. Цадок, ученик Шаммая, весьма пылкий патриот и народный герой, которому пришлось видеть трагическую гибель Иерусалима.
Введение римским прокуратором Квирином ценза с целью обложения народа податью было признано знаком наступившего порабощения евреев Римом. Тогда призыв зелотов к упорному сопротивлению насильнику был встречен с энтузиазмом. Антиримское настроение зелотов нашло отзвук главным образом среди шаммаитов, которые не остановились даже перед мечом как последним средством в случае необходимости защиты Торы; тогда же было принято решение противодействовать всякому общению с язычниками (Шабб., 17а).
Большое количество законоположений, столь резко враждебных идолопоклонству и идолопоклонникам (Аб. Зара, 20а; Тосефта, Аб. Зара, III, 3; Сангедр., 63б и др.), по-видимому, является результатом условий борьбы евреев с Римом, хотя нечто подобное высказывалось еще в период Иоанна Гиркана (ср. Книгу Юбилеев).
Призыв к политическому вмешательству был возобновлен с ещё большею настойчивостью, когда после смерти Агриппы I (в 44 г.) Иудея стала настоящею римскою провинциею и иерусалимский синедрион окончательно был лишен своей юрисдикции.
Многочисленные отряды зелотов под предводительством Фоломея, Амрама, Анибаса (Тахины?) и Элеазара (см. ниже) блуждали по стране, всюду возбуждая мятеж и ведя партизанскую войну; в конце концов, однако, все они были разбиты, а их предводители либо обезглавлены, либо отправлены в ссылку («Древн.», XX, 1, § 1). Позже Яков и Симон, сыновья Иуды Галилеянина, как было упомянуто выше, устроили мятеж против Тиверия Александра и поплатились за это распятием на кресте (47).
Дело приняло, однако, критический оборот при прокураторах Кумане, Феликсе и Флоре (49—64), из которых каждый старался превзойти предшественника кровожадностью и жестокостью; тогда-то руководители зелотов в отчаянной борьбе с возраставшим могуществом своего непримиримого врага решили прибегнуть к крайним мерам, чтобы принудить народ к активному выступлению. Иосиф Флавий и талмудические предания называют трех лиц, проявивших необузданную жестокость в своей борьбе с Римом и его приверженцами; то были Элеазар б.-Динаи, Амрам («Древн.», XX, 1, § 1; 8, § 5) и Тахина (Иосиф называет его «Анибас», не Аннибалом, как читает Грец, а в «Иуд. Войне», II, 13, § 4 — «Александр»).
Об Элеазаре б.-Динаи и Амраме сказано, что «они стремились к мессианскому освобождению Израиля, но пали при этой попытке». Относительно Элеазара б.-Динаи (ср. Келим, V, 10) и Тахины, именуемого также «фарисейским святым», р. Иоханан б.-Заккаи сообщает (Сота, ук. м.), что вследствие массы убийств, совершенных ими и давших им прозвище «убийц», Моисеев закон, касающийся убийства неведомых лиц («eglah arufah»), оказался неприменимым. Иосиф же изображает явно пристрастно этих предводителей З.: хотя они и были самовластны и жестоки, но они никоим образом не заслужили названия «разбойников». Впрочем, их отношение к чужой собственности, особенно к имуществу лиц, заподозренных ими в дружелюбии к Риму, вызвало в стране состояние анархии, как видно из талмудического постановления, касающегося т. назыв. «Sikarikon» (Гитт., V, 6, 55б; Иер. Гитт., V, 47б). Одно из таких лиц, по имени Дорас, упоминаемое также Иосифом (l. с.), подобно Элеазару б.-Динаи, в талмудической литературе вошло в поговорку (Мен., 57а; Иер. Шаб., 20а, где оно изображено в виде прототипа необузданного обжоры).
По мере того как росли притеснения римских прокураторов, усиливались также возбуждение и жестокости зелотов, заражая всех недовольных; в то же время являлся один псевдомессия за другим, возбуждая в народе надежду на избавление от римского ига («Древн.», XX, 5, § 1; 9, § 10; «Иуд. война», II, 13, § 5). Было вполне естественно, что под именем «сикариев» к зелотам примкнули грабители и заправские убийцы, терроризируя всю страну. В конце концов варварские мероприятия Альбина и особенно Гессия Флора ускорили кризис и только сыграли в руку террористам («Древн.», XX, 9—11; «Иуд. война», II, 14—15).
Между партией мира, готовою подчиниться жестокому Риму, и партией войны, требовавшей, в уповании на Божью помощь, активного, смелого выступления, шла тем временем ожесточенная борьба; дело закончилось тем, что под руководительством первосвященника Элеазара бен-Анания, отказавшегося принять дары от Рима или приносить жертвы за римлян, военная партия одержала верх («Иуд. война», II, 17, § 2), тем более что другой священник, шаммаит Захария бен-Амфикалос, высказался в пользу Элеазара б.-Анания (Toc., Шабб., XVII, 6; Гитт., 56; Grätz, Gesch., III, 4, 453—458, 818).
В этот же момент Менахем, сын Иуды Галилеянина, захватил крепость Масаду, перебил её римский гарнизон и выгнал римлян из других укреплений; наконец его родственник и преемник по начальствованию над Масадою, Элеазар б.-Яир, поднял открытое восстание против Рима и довел свое дело до конца («Иуд. война», II, 17, §§ 2, 7, 10). Верные шаммаитскому принципу, по которому война с язычниками разрешена даже по субботам (Шабб., 19а), зелоты не останавливались ни на минуту в своих военных действиях («Иуд. война», IІ, 19, § 2), так что римляне потерпели ряд поражений и были разбиты наголову, причём особенно геройские подвиги проявил Шим‘он Бар-Гиора, которому никто не был в силах оказать сопротивление.
Вся армия Цестия, приведшего из Антиохии 12 легионов для пополнения убыли разбитых римских гарнизонов, была разгромлена зелотами под предводительством Бар-Гиоры и священника Элеазара б.-Симон.
Казалось, что вновь наступили дни Маккавеев, и иерусалимские патриоты отпраздновали 66-й год как год освобождения Израиля от римского владычества, причем увековечили его выпуском монет с именами священника Элеазара и «князя» Симона (Бар-Гиоры? или Симона б.-Гамлиил, как полагает Грец; «Иуд. война», II, 19, §§ 1 и сл.; 20, §§ 1—5).
Известие о победе иерусалимских зелотов подняло всю Галилею. Так как там уже всюду была подготовлена почва, то этого было достаточно для начатия мятежа, и тысячи лиц стеклись под знамена пылких предводителей зелотов, Иоханана б.-Леви из Гискалы (Guschhalab), Юста, сына Писта, Иошуи б.-Сафия из Тивериады и Иосифа из Гамалы («Иуд. война», II, 21, § 1; IV, 4, § 13; «Жизнеопис.», §§ 12, 27, 35—36).
Только Сепфорис — город, в котором жило много иностранцев, — упорно отказывался примкнуть к революционному движению. Иерусалимский синедрион, состоявший преимущественно из зелотов, отправил в Сепфорис Иосифа Флавия с целью убедить жителей отложиться от Агриппы II и Рима и совместно с авторитетнейшими лицами Иерусалима помочь Галилее освободить Иудею; Иосиф, однако, обманул зелотов и сыграл в руку сперва Агриппе, а затем Риму. Книги его «Иудейская война» и «Жизнеописание», написанные в угоду римским покровителям, полны клеветы на зелотов и их предводителей.
67-й год знаменует начало великой войны с римскими легионами, предводительствуемыми сперва Веспасианом, а затем Титом.
Галилея с самого начала оказалась театром этих военных действий.
Зелоты сражались с прямо-таки сверхчеловеческими усилиями против воинов, испытанных в бесчисленных боях во всем тогда известном свете, и если они уступали перед превосходством военного искусства или численностью своих врагов, нередко вследствие измены в собственных рядах своих, то умирали настолько храбро и шли на мученичество так геройски, что вызывали изумление и суеверный страх в своих победителях. Собственно описание Иосифа трагической кончины последнего великого предводителя зелотов, Элеазара б.-Яир, и его воинов после осады и падения Масады («Иуд. война», VII, 8—9) служит лучшим опровержением тех злобных нападок на них, которые позволяет себе Флавий. Во время осады Иерусалима Зелотов не испугали даже поражение, испытанное в Галилее, и чудовищное избиение их сотоварищей: их уверенность в окончательную победу священного города с его могучими стенами оставалась у них непреклонною.
Впрочем, между зелотами и синедрионом происходили вечная вражда и пререкания; не ладили между собою и руководители зелотов.: вместо того, чтобы действовать по точному плану, выработанному одним авторитетным предводителем, они дробили свои силы на части; во главе одной из них стоял Шимон Бар-Гиора, во главе другой — Элеазар б.-Симон и Симон б.-Яир (Эзрон), во главе третьей — Иоханан из Гискалы, а во главе четвертой, состоявшей преимущественно из полуварварских идумеян, — Яков б.-Сосас и Симон б.-Катла («Иуд. война», V, 6, §§ 2—3; VI, 1).
Для того, чтобы насильно принудить состоятельных и более миролюбиво настроенных граждан к активному вмешательству, рассвирепевшие зелоты подожгли кладовые с зерном, заготовленным для нужд народа на время осады («Иудейск. война», V, 1, § 4). Это трагическое обстоятельство упоминается в Aboth r. Nath., VI (ed. Schechter, 32), в единственном талмудическом месте, говорящем о «Kannaim» как о политической партии. Вторая версия (ed. Schechter, 31) имеет вм. Kannaim «Sicarii» и совпадает с Гитт., 56, Echa r., к I, 5 и Kohelet. rab., VII, 11, упоминая о трех богатых иерусалимцах, склонных жить в мире с Римом и пострaдавших от того, что З. подожгли их амбары; то были Бен-Кальба Шабуа, Бен-Цицит га-Кассат и Никодим (Никомед б.-Горион; ср. Grätz, l. с., 527—528; Derenbourg, l. с., 284). В Коhеl. rab., VII, 11 инициатива в поджоге кладовых приписывается предводителю зелотов («Реш-Бариону»; см. Бен-Батиах).
Шимон бар-Гиора и Иоханан из Гискалы пережили падение Иерусалима и участвовали в Риме в триумфальном шествии Тита. Шимон с веревкой на шее был доставлен на форум и свергнут с Тарпейской скалы («Иуд. война», V, 5, § 6). Много зелотов пало под ударами меча или под пыткой, те же из них, которым удалось бежать в Александрию или Киренаику, вызвали своей непримиримою враждою к Риму оппозицию людей миролюбивых, однако, в конце концов подверглись столь же трагической участи, как их собратья («Иуд. война», VII, 6, §§ 1—5; 10, §§ 1—4). Всех зелотов воодушевлял дух отчаяния и недоверия к будущему; эти качества и побуждали их предпочитать ужаснейшие пытки и смерть римскому рабству.
История высказалась в пользу фарисеев, признавших за школами (см. Иоханан бен-Заккаи) больше жизненного значения для евреев, чем за государством и храмом; однако зелоты также имеют право на признание за свою беспримерную стойкость. Среди учеников Иисуса упоминается некий Симон Зилот (Лука, VI, 15; «Деян.», I, 13). Это же лицо евангелисты Матф 10:4 и Марк 3:18 именуют «Ханаанеем», очевидно, исказив здесь слово הקנאן (га-каннан).
См. также Римско-еврейские войны, еврейская дерзость.