Пётр Васильевич Победоносцев
Пётр Васильевич Победоно́сцев (22 сентября (3 октября) 1771, Москва — 30 сентября (12 октября) 1843, там же) — русский словесник, писатель, переводчик. Профессор Московского университета, статский советник, кавалер многих орденов. Автор труда «Заслуги Хераскова в отечественной словесности». Отец консервативного государственного деятеля К. П. Победоносцева.
Биография[edit | edit source]
Сын священника, служившего сначала в Звенигородском уезде, затем бывшего настоятелем церкви св. Георгия на Варварке в Москве. Закончил Духовную академию.[1]
В 1806 году опубликовал в журнале «Минерва» свой перевод отрывка из сочинения Вольтера под названием «Пётр Великий» (М., 1806, Ч. 1, № 1).[2]
В 64 года продолжал оставаться экстраординарным профессором, так и не получив звания ординарного.[3]
Семья[edit | edit source]
До сих пор практически отсутствуют сведения даже о его супругах, и наиболее изученной остаётся биография его 11-го ребёнка, Константина.
Отзывы и воспоминания современников[edit | edit source]
И. А. Гончаров писал А. Н. Пыпину от 10 мая 1874 года:
…на первом курсе, у Победоносцева, всех классиков ставили в одну шеренгу — с Гомера до Хераскова — и читали им нечто вроде литературного надгробного похвального слова.
<…>
На странице 607 Биографии Белинского говорится, что студенты встречали Победоносцева вечером с пением: се жених грядет в полунощи. Это было, но отнюдь не с Победоносцевым, а с Гавриловым, профессором славянского языка. Победоносцев по вечерам никогда не читал лекций. Я не застал его: кафедру эту закрыли, но студенты, по свежему преданию, рассказывали мне, что они неоднократно встречали его таким образом, то есть славянскою песнию. Он был тоже чудак: не любил, например, чтоб на его лекции приходили студенты других факультетов, и когда это случалось — студенты ему скажут: «Чужак есть!» — «Где, где?» — он вскакивал с кафедры и выгонял вон.
Потом на той же 607 стр. приводится, что будто едва ли не на каждой лекции Победоносцева раздавался свист.
Это положительно неправда. Это случилось всего один раз: я был тут и помню, как будто вчера случилось. Было тихо — вдруг за дверями аудитории раздается тихий свист на голос: Милый друг, сердечный друг. Профессор остановился в изумлении, и мы все были озадачены (из этого видно, что это было в первый раз). «Господа, это недостойно, — сказал Победоносцев, — я на вашем месте сам выгнал бы такого товарища из аудитории!» Мы все закричали, что это не в аудитории, а за дверями, в коридоре. Профессор зазвонил в колокольчик и закричал: «Сто́рожа!» Бросились за сторожем, но его не было. Наконец минут через пять прибегает маленький старенький сторож (как теперь его помню) в поношенном до белых ниток синем форменном сюртуке. «Кто свистал в коридоре?» — спрашивает Победоносцев. «Не могу знать, Ваше высокородие». — «Как не можешь знать — ты тут был!» — «Никак нет, Ваше высокородие — я отлучился помочиться!..»
Взрыв хохота, рукоплесканий — словом, невообразимое ликованье охватило всю аудиторию при этих последних словах. «Господа! Господа!» — пытался умилостивить профессор слушателей, но не мог, и лекция кончилась под этим впечатлением. <…>
Петр Васильевич Победоносцев не был ни грубоват, ни злопамятен, как у Вас выходит в биографии. Это был кроткий, благодушный человек, но старого века. Сам он страх как боялся начальства, чтил его беспрекословно, и когда, бывало, входил в аудиторию ректор Двигубский, такой же профессор, как и он, Победоносцев стоял перед ним, как солдат перед генералом, руки по швам, с робостью в голосе. И сам требовал себе почтения от студентов, как должного. Студенты отвечали профессорам сидя (тогда это стало уже входить), но он этого не терпел. И только тогда (помню даже имя студента Цвецинского) скажет: «Встань, братец, встань!» А обыкновенно он из Вы не выходил в обращениях к студентам.
Поэтому я никак не могу допустить, чтобы он способствовал удалению Белинского из университета за слова: «Сидишь точно на шиле». Не в характере это было такого человека: помню, что при начале второго курса, когда нас собрали всех в ту же аудиторию, Победоносцев пришел объявить нам, кого перевели на второй курс, кого нет. Между прочим, не перевели одного студента Иванова. Вдруг этот Иванов при всех нас залился слезами. Победоносцев был и озадачен и тронут. У него упал голос, и он с добротой стал утешать Иванова.
Нет, — я поручусь, что он не повинен в удалении Белинского.[4]
По воспоминаниям П. Ф. Вистенгофа, М. Ю. Лермонтов однажды вступил в полемику с П. В. Победоносцевым:
Профессор Победоносцев, читавший изящную словесность, задал Лермонтову какой-то вопрос. Лермонтов начал бойко и с уверенностью отвечать. Профессор сначала слушал его, а потом остановил и сказал:
— Я вам этого не читал; я желал бы, чтобы вы мне отвечали именно то, что я проходил. Откуда могли вы почерпнуть эти знания?[5]
Примечания[edit | edit source]
- ↑ Рабкина Н. А. Константин Петрович Победоносцев // Вопросы истории. — 1995. — № 2. — С. 59.
- ↑ Вопросы истории. — 2001. — № 8. — С. 166.
- ↑ Петров Ф. А. «Люди 1840-х годов» в Московском университете // Отечественная история. — 2005. — № 2. — С. 130.
- ↑ http://feb-web.ru/feb/gonchar/texts/gs0/gs8/gs8-468-.htm
- ↑ Цит. по: Васькин А. По лермонтовской Москве: [Продолжение] // Москва. — 2014. — № 4.