Фарисеи
Фарисеи (ивр. פְּרוּשִׁים, прушим), религиозно-общественное течение в Эрец-Исраэль в эпоху Второго храма; учение фарисеев лежит в основе Галахи и современного ортодоксального иудаизма.
Происхождение названия[править | править код]
Существуют разные предположения о происхождении названия «фарисеи». По всей видимости, это слово является производным от корня פרש, имеющим значение «отделяться», «обособляться» и означает «отделившиеся». Некоторые исследователи полагают, что понятие связано с библейским повествованием о возвращении из вавилонского пленения: «…сыны Израилевы, возвратившиеся из переселения, и все, отделившиеся к ним от нечистоты народов земли, чтобы прибегать к Господу, Богу Израилеву» (Эз. 6:21, 9:1, 10:11; Нех. 10:28). Согласно этому объяснению, «отделение» началось размежеванием с иноплеменниками и продолжалось до «отделения» от невежд, причем особый упор делался на законы о ритуальной чистоте и нечистоте.
Другие производят слово Ф. от глагола «лефареш» — объяснять, толковать, ввиду того, что Ф. отличались как толкователи закона.
Истоки учения[править | править код]
Фарисеи — название одной из трёх древнееврейских «сект» или «философских школ», возникших в эпоху расцвета Маккавеев (ок. 150 лет до н. э.), хотя зародыш фарисейских учений должен быть отнесен к времени Ездры. Саддукеи, как секта политическая по преимуществу, прекратили своё существование вместе с прекращением государственной жизни Иудеи; ессеи, как секта чисто религиозная и всегда державшаяся вдали от всяких политических треволнений, в значительной части своей примкнули к учению Иисуса и образовала первые еврейско-христианские общины в Иудее; фарисеи же, слившись с народом, положили основание талмудическому еврейству.
Талмуд, признаваемый дальнейшим развитием учения Ф., содержит богатый материал для суждения о фарисеях. Эти данные дополняются сведениями, сохранившимися у еврейского историка Иосифа Флавия. Последний, хотя происходил из дома первосвященников, которые почти все были саддукеями, но, после тщательного изучения всех трёх сект, примкнул к фарисейской, которую описывает как философскую школу, сравнивая её с греческой школой стоиков. В догматическом отношении Ф., по его словам, «все совершающееся ставят в зависимость от Бога и судьбы и учат, что, хотя человеку предоставлена свобода выбора между честными и бесчестными поступками, но в этом участвует также предопределение судьбы». В этом отношении они занимали середину между ессеями, которые все приписывали предопределению, и саддукеями, которые признавали абсолютную свободу воли и утверждали, что судьба человека находится всецело в его собственных руках. Может быть именно потому Ф., в качестве судей, были, в отличие от саддукеев, «вообще весьма снисходительными при назначении наказаний».
Из талмудической литературы мы узнаем, что Ф. удалось почти совершенно отменить смертную казнь. «Ф. верят в бессмертие души; за гробом людей ожидает суд и награда за добродетель или возмездие за преступность при жизни; грешники подвергаются вечному заточению, а добродетельные имеют возможность вновь воскреснуть». Флавий характеризует Ф. как «искуснейших толкователей закона», прибавляя, что «Ф. передали народу, на основании древнего предания, множество положений, которые не входят в состав Моисеева законодательства, между тем как секта саддукеев совершенно отвергает все эти наслоения, признавая обязательность одного писанного закона». Относительно образа жизни Ф. Флавий отмечает, что «они ведут строгую жизнь и отказываются от всяких удовольствий. Они следуют лишь тому, что разум признает за благо. Они почитают старших и не позволяют себе противоречить их постановлениям. Они пользуются таким влиянием на народ, что все богослужебные обязанности совершаются по их начертаниям».
До самого вавилонского пленения шла непрерывная борьба между священниками и пророками; первые, из убеждения или из личных выгод, стояли за унаследованный культ жертвоприношений и вообще за обрядовую религию, пророки же отвергали унаследованные обрядности и проповедовали народу, что угодить Богу можно только безусловной правдой и любовью к ближнему. Из самой сущности этического монотеизма вытекает также, что благодать нравственного усовершенствования не может быть уделом одного только израильского народа; богоизбранность его только в том и заключается, что он первый постиг истину и потому призван сделать её достоянием всего человеческого рода. Когда, по возвращении из вавилонского пленения, голос пророков замолк и живой источник этической религии иссяк, еврейский народ оказался недостаточно ещё подготовленным для высокой роли, которую предназначали ему пророки. Ввиду его малочисленности и рассеянности между другими народами, ему угрожала опасность раствориться в них и исчезнуть вместе со своими идеалами. Тогда‑то в еврействе возникло новое направление, представителем которого был Ездра, видевший спасение народа в строгом исполнении Моисеева закона, представляющего гармоническое сочетание обрядовой религии жрецов и этической религии пророков. Созданное Ездрой всенародное собрание письменным договором подтвердило обязательность Моисеева закона во всех его подробностях на вечные времена. Народ действительно стал подчиняться закону с щепетильной добросовестностью, считая одинаково важными как высокие нравственные принципы, в нём изложенные, так и те многочисленные, чисто внешние обряды, которые рассчитаны были лишь на изолирование еврейского народа от всех окружающих. Универсальные идеи пророков сохранились лишь в виде народных идеалов, осуществление которых отодвинуто было на неопределённый срок, до так называемого Мессианского времени.
Но закон Моисея, рассчитанный на изолирование еврейского народа от древних языческих народов, вскоре оказался недостаточным для изолирования его от новых народов, — сначала персов, потом эллинов, — с которыми ему приходилось сталкиваться. По отношению к персам это казалось необходимым ввиду того, что дуализм Зороастра по духовной сущности своей гораздо ближе подходит к монотеизму евреев, чем семитические культы Ваала и Астарты, и следовательно опасность слияния была больше. Ещё большая опасность стала угрожать еврейской религии со времени появления греков на Востоке, не вследствие сходства мировоззрений, а ввиду необычайной привлекательности жизнерадостного эллинизма. В защиту еврейского религиозного строя духовным руководителям народа приходилось устанавливать дополнения к закону, в виде целой системы охранительных запретов, соответственно новым обстоятельствам жизни. Однако, с воцарением Маккавеев и вступлением еврейского народа на путь политической жизни обнаружилась несогласие между жизнью и древним законом.
Еврей не мог не только обедать вместе с язычником или с самаритянином, но даже выпить у них немного воды. Это прямо видно из рассказа евангелиста Иоанна о встрече Иисуса Христа с самаритянкой у колодца. На просьбу Христа дать ему напиться, она ответила: «Как Ты, будучи Иудей, просишь пить у меня, самарянки?» (Иоанн IV, 9). С указанными законами связано было ещё одно зло, прямо угрожавшее целости и единству еврейского народа: они могли быть соблюдаемы лишь высшим, более обеспеченным классом народа. У низших, трудовых классов не хватало ни досуга, ни специальных знаний для их соблюдения; высшие классы стали чуждаться народной массы, в особенности мытарей, не ели с ними вместе, не входили в дом их, как это видно из многих мест Талмуда и вполне подтверждается рассказами Нового Завета (например Матфея IX, 9—21 и парал. места).
Таким образом, законы, имевшие целью изолирование евреев от язычников, стали изолировать одних евреев от других. Подобные же противоречия между законами и жизнью обнаружились по поводу строгого соблюдения субботнего покоя и ещё резче — в сфере уголовного права. Моисеев закон наказывал чисто религиозные преступления смертной казнью или так называемым «истреблением из среды народа», которое, по-видимому, означало изгнание (aquae et ignis interdictio). Это не соответствовало более высокому представлению о религии, по которому задача последней — увещевать и наставлять, а не карать. Такое представление о религии вошло в понятие народа ещё со времени Иезекииля, который говорит от имени Бога: «Я не желаю смерти нечестивца. Пусть он обратится с своего дурного пути, и пусть живёт он», между тем как Моисеев закон ничего не говорит о раскаянии, как о способе искупления.
Затем Моисеев закон признавал jus talionis «око за око, зуб за зуб», с чем также не могло примириться более развитое нравственное чувство. Все эти и многие другие ещё противоречия между буквой древнего закона и жизнью служили главной исходной точкой для образования трёх древнееврейских сект. Саддукеи, к которым принадлежала почти вся родовая и денежная аристократия, считали Божественный закон неизменяемым и настаивали на пополнении его во всей его строгости; для облегчения его тягости они требовали лишь отмены всех тех дополнений и наслоений, которые он получил в народной практике. Ессеи также считали закон неизменяемым, но так как условия жизни в стране перестали отвечать древнему закону, то они предпочитали удаляться от этой жизни и уходили в пустыню и в деревню, где ничто не мешало им доводить соблюдение Моисеева закона до крайней щепетильности.
Третью секту образовали фарисеи. Это были люди, вышедшие из глубины народной массы и поднявшиеся на её поверхность благодаря своему умственному развитию. В вопросах внутренней политики они всегда стояли на стороне народа против посягательств господствующего класса; поэтому народ доверял им и следовал во всем их учению. Лозунгом Ф. было: «закон для народа, а не народ для закона»". Из любви к народу и из уважения к древним традициям они признали обязательность всех постановлений законоучителей и всех народных обычаев, совокупность которых получило название «устного закона», в противоположность писанному — Моисееву. Признавая, подобно саддукеям, неизменяемость Божественного закона, они, в противоположность им, считали, что закон существует для того, чтобы его добросовестно исполняли, однако основная цель законодательства — служить благу людей. Эта цель ясно указана самим Моисеем: «и соблюдайте законы мои и уставы мои, кои исполняя человек жив будет ими» (Лев. XVIII, 5). «Жив будет ими», прибавляют Ф., «но не умрёт из-за них».
Заслугой Ф. в истории еврейского религиозного сознания было охранение Моисеевой религии от поглощения парсизмом или эллинизмом. В лице лучших представителей своих (Гиллель и др.) Ф. вновь подняли еврейское религиозноэтическое учение на ту высоту, на которую оно было поставлено великими пророками, и расчистили путь для христианской проповеди. Достойно, однако, внимания, что суровые порицания Христа были чаще направлены против Ф., чем против саддукеев: богатые и надменные саддукеи были так далеки от царства Божия, что напрасно было их призывать к нему. В особенности порицал Иисус Ф. лицемеров, которые, впрочем, обличаются и в Талмуде самими Ф.
Как партия с определившимся направлением, Ф. впервые выступают на историческую арену при князе‑первосвященнике Иоанне Гиркане. В начале секта имела резкую политическую окраску. О первом столкновении Ф. с домом Маккавеев И. Флавий и Талмуд единогласно рассказывают следующее. Вернувшись после победоносных войн в Иерусалим, Иоанн пригласил к себе на пир выдающихся Ф., о которых один из саддукеев говорил ему, что они настроены против него, и, оказав им большие почести, старался вызвать их на откровенность. Все рассыпались в восторженных похвалах ему, но один из них сказал Гиркану: если ты действительно хочешь быть праведным, откажись от диадемы первосвященника и удовольствуйся княжеской короной. Задорный Ф. сослался при этом на ходившую в народе неосновательную молву, которая набрасывала тень на легальность рождения Гиркана. Возмущенный первосвященник тут же предал оскорбителя суду его товарищей Ф. Те присудили его к ударам плетью и к заточению. «За простое оскорбление, говорит Флавий, они не нашли возможным присудить его к смертной казни, тем более, что Ф. были вообще мягкосердечны при назначении наказания». Саддукеи воспользовались снисходительным приговором, как доказательством, что оскорбление нанесено было князю-первосвященнику с ведома и согласия всех Ф. и довели дело до полного разрыва между Гирканом и его прежними советниками.
По воззрению Ф. сан первосвященника и царская власть действительно не могли и не должны были соединяться в одном лице. Соединение духовной и светской власти в одном лице противоречило и Моисееву закону, и историческим традициям, и вновь сложившимся этическим воззрениям. В древности царская корона была неразрывно связана с обязанностями полководца — а человек, руки которого были обагрены человеческой кровью, не мог молитвенно возносить эти руки к Богу. Оппозиция Ф. Маккавеям перешла в открытое народное восстание при Александре Яннае. Междоусобная война, длившаяся 6 лет, стоила жизни 50000 приверженцам Ф.; оставшиеся в живых должны были рассеяться по соседним странам.
Самое счастливое время для Ф. было 9-летнее царствование вдовы Янная, Соломеи-Александры, когда действительным правителем государства был брат царицы, мудрый и энергичный Ф. Симеон-бен-Шетах. Полный внешний мир и разделение властей (первосвященником был тогда старший сын царицы, Гиркан II) примирили Ф. с домом Маккавеев. После смерти Соломеи началась борьба за престолонаследие между её сыновьями, которые кончили тем, что пригласили римского полководца Помпея в качестве третейского судьи, а последний, пользуясь этим, подчинил Иудею верховной власти Рима. Ф. также послали депутацию к Помпею с просьбой избавить народ от обоих воюющих между собою братьев и утвердить в Иудее республику, под покровительством Рима. Это объясняется тем, что Ф. мирную и спокойную жизнь по закону Моисея всегда ставили выше политической самостоятельности.
При Ироде (37‒4 до н. э.) политическая роль Ф. совершенно прекратилась и они сосредоточили всю свою деятельность на исследовании закона. К этому времени относится учительская деятельность знаменитого Гиллеля (род. в 75 г. до н. э., ум. 5 г. н. э.), в лице которого фарисеизм достиг своего высшего развития. Его воззрения на религию характеризуются следующим фактом. К основателю другой фарисейской школы, Шамаю, обратился однажды язычник с просьбой принять его в лоно еврейства, но с тем, чтобы тот сообщил ему все содержание еврейской религии, «пока он будет стоять на одной ноге». Шамай, отличавшийся особенным ригоризмом по отношению к религиозным обрядностям, прогнал его. Когда язычник обратился с той же просьбой к Гиллелю, тот ответил ему: «что тебе неприятно, того не делай твоему ближнему — в этом весь Закон; все остальное же — комментарии к нему».
За несколько лет до окончательного падения Иерусалима из среды Ф. выделились две политических партии: миролюбивые Гиллелиты проповедовали мир с Римом, во что бы то не стало, шамаиты же образовали партию зелотов (ревнителей), которые были душою восстания народа против римлян и довели Иудею до полного разгрома (70 л. н. э.). В то самое время, когда еврейский народ лишался своего политического центра, раби Йоханану бен Закаю удалось создать для него духовный центр, в виде академии в Явне, где было положено основание талмудическому еврейству.
Методы толкования[править | править код]
Методы толкования, бывшие в употреблении у Ф., весьма разнообразны, но они все могут быть сведены к двум категориям: 1) метод диалектический и 2) метод введения символических фикций. Вот пример первой категории. У Моисея есть закон о «строптивом сыне». В силу этого закона, отец может судебным порядком подвергнуть своего сына смертной казни за непослушание, хотя бы на лицо не было другого преступления, наказуемого смертью. Именно этим законом, вероятно, и воспользовался свирепый царь Ирод, заставив саддукейский синедрион приговорить к смерти двух сыновей его от Мариамны, раньше присужденной им к смерти за мнимую неверность. И вот, начинается толкование закона. В нём говорится о сыне — след. он неприменим ни к дочери, ни к малолетним, ни к двум сыновьям; речь идёт об отце и матери — значит они оба должны быть в живых и оба должны быть согласны на наказание сына. В этом духе текст толкуется дальше и из него выводится, что для применения данного закона необходимо, чтобы отец и мать оба были здоровы, не страдали каким‑нибудь уродством, оба достойны были друг друга и, наконец, чтобы оба обладали одним и тем же тембром голоса. Это, конечно, абсурд — но речь идёт о спасении молодых людей от произвола родителей, которые в минуту запальчивости могут совершить поступок, о котором сами потом будут сожалеть, как это действительно случилось с Иродом. Закон не отменен, но он превращён в мертвую букву. Тоже самое сделали фарисеи с известным законом: «око за око, зуб за зуб». Око за око, говорили Ф., но не жизнь за око. Потерпевший лишился глаза, но он остался жив; если же вырезать глаз у обидчика, то может случиться, что рана осложнится опасным воспалением, которое повлечет за собою смерть обидчика — и выйдет «жизнь за око». Следовательно, «око за око» надо понимать в смысле «стоимости ока за око».
А вот пример толкования посредством введении фикции. По Моисееву закону каждый 7-й год называется субботним годом: поля и виноградники не обрабатываются, а то, что земля приносит самопроизвольно, считается общим достоянием, которым бедные и пришельцы могут пользоваться наравне с хозяином (Левит XXV, 1‒7). Кроме того, с наступлением субботнего года уничтожаются все долговые обязательства, что установлено было с целью предупредить порабощение неимущих за долги (Второзаконие XV, 1‒3; 7‒11). Этот последний закон, благодетельный в несложной жизни первобытного земледельческого народа, стал впоследствии вреден, парализуя кредит, необходимый для развития торговли и промышленности. Известный фарисей Гиллель установил институт «Prosbol», заключающий в том, что кредитор в конце 6-го года подает в судебное место письменное заявление, в котором он фиктивно передаёт следуемую ему сумму судебному месту; а так как по закону субботним годом уничтожаются только долги частным лицам, но не долги общественным учреждениям, то кредитор получает возможность взыскать свои деньги по миновании субботнего года.
Такие же фикции придуманы были Ф. в сфере религиозных обрядов для смягчения чрезмерной строгости в соблюдении законов субботнего покоя и в особенности законов ритуальной чистоты. В этой своей деятельности Ф. встретили сопротивление не только со стороны саддукеев, в руках которых находилась фактическая власть, но и со стороны некоторой части фарисейской партии. Незадолго до нашей эры Ф. разделились на два лагеря, хотя не враждебных, но значительно отличавшихся друг от друга по своим воззрениям: школу Гиллеля и школу Шамая. Строгие шамаиты крепче держались буквы закона и не допускали такой свободы толкования, какую допускали гиллелиты. Последние — может быть, благодаря высоким нравственным качествам своего учителя, — восторжествовали и их мнения были приняты народом как религиозные нормы.
Фарисеизм был, таким образом, настоящей реформой Моисеева закона, но реформой постепенной, замаскированной, постоянно считавшейся с старыми традициями и консервативными элементами общества.