Николай Константинович Муравьёв
| Николай Константинович Муравьёв | |
 | |
| Род деятельности: | адвокат |
| Дата рождения: | 2 апреля 1870 |
| Место рождения: | Москва |
| Дата смерти: | 31 декабря 1936 |
| Место смерти: | Москва |
| Отец: | Константин Гаврилович Муравьёв |
| Мать: | Варвара Фёдоровна Лаврова |
| Супруга: | Екатерина Ивановна Гусева |
| Дети: | Ирина, Татьяна |
| Этническая принадлежность: | русский |
| Вероисповедание: | православный |
Николай Константинович Муравьёв (21 марта [2 апреля] 1870, Москва — 31 декабря 1936, там же) — российский юрист, любимый ученик Ф. Н. Плевако, член так называемой «московской пятёрки» адвокатов.
Биография[править | править код]
Из потомственных дворян (к широко известному роду Муравьёвых не принадлежал). Сын дослужившегося до подполковника Константина Гавриловича Муравьёва и Варвары Фёдоровны, урождённой Лавровой.
В 1881 году поступил в гимназию при лютеранской церкви Петра и Павла в Москве, где преподавание всех предметов, включая иностранные языки, кроме закона Божьего и русского языка, шло на немецком языке, которым он в совершенстве овладел.
Помимо обучения в гимназии брал частные уроки музыки и к пятнадцати годам достиг значительных успехов, но избрал иную дорогу.
В 1885 году из-за материальных трудностей семьи вынужден был перейти в Первую Московскую гимназию.
В VIII классе, единственный из всех московских гимназистов, получил стипендию имени Белинского, только что учреждённую вдовой писателя.
В 1890 году блестяще окончил гимназию и, желая сделаться земским врачом, поступил на медицинский факультет Московского университета.
Весной 1891 года за участие в демонстрации по поводу смерти Н. В. Шелгунова был арестован, исключён из университета и выслан из Москвы. Местом жительства избрал Нижний Новгород, где поселился в семье своего троюродного брата С. В. Щербакова. Тогда же познакомился с В. Г. Короленко и М. Горьким. Осенью того же года был принят на медицинский факультет Казанского университета, а через год, когда закончился срок ссылки, смог вернуться в Москву.
Убедившись, что не имеет склонности к естествознанию, перешёл на юридический факультет Московского университета. Успел побывать в Париже, где познакомился с русскими эмигрантами и, прежде всего, с П. Л. Лавровым. Но в ноябре 1894 года был вновь арестован за распространение прокламаций с требованием конституции по случаю смерти Александра III и восшествия на престол Николая II и связь с политическими эмигрантами. Был сослан теперь уже в родные места — в село Щербинино Тверской губернии, принадлежавшее его матери, где провёл два года, занимаясь литературной работой.
В 1896 году сдал экзамены за полный курс по юридическому факультету Казанского университета. 6 сентября того же года был зачислен в состав помощников присяжных поверенных округа Московской судебной палаты к присяжному поверенному Н. П. Рождественскому.
В конце 1890-х — начале 1900-х годов в течение шести лет принимал активное участие в земской жизни Тверской губернии в качестве гласного Тверского уездного земства, где работал со знаменитыми «земцами» И. И. и М. И. Петрункевичами, А. А. Бакуниным, В. Д. Кузьминым-Караваевым, С. Д. Квашниным-Самариным, Ф. И. Родичевым и другими.
В январе 1902 года по просьбе писателя Л. Н. Толстого принял участие в защите «Павловских» сектантов-толстовцев, обвинявшихся в поругании действием священных предметов, в нападении на православное население и в сопротивлении чинам полиции.
В том же году стал одним из инициаторов оригинального приёма защиты, неизвестного до этого ни в мировом, ни в отечественном судопроизводстве, когда группа политических защитников впервые выступила на суде с официальным заявлением о выходе из процесса.
В 1903 году был избран председателем правления Музея содействия труду при Московском отделении Императорского Русского технического общества, который через два года стал легальным центром забастовочного и профессионального движения.
В 1905 году выступил защитником 63 долбенкинских крестьян, обвинявшихся в разграблении экономии Великого князя Сергея Александровича.
8—9 февраля того же года на процессе в Виленской судебной палате выступил наряду с двумя другими «молодыми адвокатами» защитником семи революционеров, обвинявшихся в принадлежности к Бунду.[1]
В 1906 году был редактором и издателем первого журнала профессиональных организаций в Москве — «Рабочий Союз».
В июне 1906 года наряду с Н. Д. Соколовым возглавил команду «молодой адвокатуры», взявшую на себя защиту матросов на процессе по делу о ноябрьском (1905) восстании Черноморского флота.
В конце 1906 года выступил в Санкт-Петербурге защитником на знаменитом процессе по делу Петербургского Совета рабочих депутатов, а затем на двух процессах в Москве — по делу рабочих Прохоровской мануфактуры на Пресне и по так называемому Фидлеровскому делу.
В 1907 году принял участие в целом ряде громких политических процессов, среди которых дело социал-демократической фракции III Государственной думы и дело участников «Выборгского воззвания», которое открыло собой, по его определению, серию «думских процессов».
В те годы участвовал также в «литературных» процессах: деле по поводу издания произведений А. И. Куприна, деле редактора и издателя Товарищества «Мир» Л. А. Лурье по поводу выхода в свет книги профессора М. Н. Покровского «Русская история с древнейших времён», деле Гусева-Оренбургского по поводу напечатания в газете «Раннее утро» рассказа «Змей», деле Н. А. Бердяева по поводу его статьи «Гасители духа».
Защищал также деятелей оппозиции самодержавию: в деле 34 членов большевистской фракции Московского комитета РСДРП (ноябрь 1911 года), деле Егорьевской революционной организации (май 1911 года), деле А. А. Сольца и других, обвинявшихся в принадлежности к РСДРП и распространении антивоенных воззваний (октябрь 1914 года), деле членов социал-демократической фракции IV Государственной думы Г. И. Петровского и других, а также Л. Б. Каменева (февраль 1915 года), деле Е. В. Канделаки и других, обвинявшихся в принадлежности к РСДРП (март — июнь 1916 года).
В январе 1912 года поддержал в Смоленском окружном суде частный иск еврейки Пинкус к известному черносотенцу, одному из лидеров Союза Русского Народа, А. И. Дубровину. В октябре того же года в Московской судебной палате принял участие наряду с большой группой коллег в масштабном еврейском процессе, получившем название «дело дантистов» (к суду были привлечены 154 врача, из которых 79 оправданы).[2]
В июне 1914 года выступил на так называемом адвокатском процессе в качестве защитника своих коллег (Н. Д. Соколова, А. Ф. Керенского и других), привлечённых к судебной ответственности за протест против дела М. Бейлиса.
В 1916 году подобрал и возглавил группу защитников на самом крупном судебном процессе над «толстовцами»-пацифистами в годы Первой мировой войны — по делу В. Ф. Булгакова, Д. П. Маковицкого и других.
В марте 1917 года по инициативе А. Ф. Керенского стал председателем Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства (ЧСК). Задачей комиссии поставил «ликвидацию старого режима». Как правило, сам вёл допросы, которые производились в торжественной обстановке в парадном зале Зимнего дворца, или в канцелярии Трубецкого бастиона Петропавловской крепости. Лично следил за ходом обработки допросов. 26 июня 1917 года выступил с развёрнутым докладом о работе комиссии на I Всероссийском съезде Советов. Пообещал делегатам съезда, что к 1 сентября 1917 года ЧСК постарается закончить расследование и подготовить отдельные судебные процессы, но ни одного процесса комиссия так и не поставила (если не считать суда над бывшим военным министром В. А. Сухомлиновым, расследование дела которого было начато ещё до учреждения ЧСК).
Весной 1918 года был избран председателем правозащитной организации «Политический Красный Крест», в которое входили также Е. П. Пешкова, В. Н. Фигнер, М. Л. Винавер, С. А. Гуревич, Е. П. Ростковский, И. С. Кальмеер и другие.
В период 1918—1922 годов допускался судами в качестве защитника по нескольким значимым процессам этого периода: делу гражданина США Каламатьяно, делу «Тактического центра».
Начиная с 1919 года, работал юрисконсультом кооперативных организаций — Московского Народного банка и товарищества «Кустаресоюз».
В 1922 году по предложению председателя Моссовета Л. Б. Каменева и народного комиссара юстиции Д. И. Курского принял активное участие в составлении проекта Положения об адвокатуре.
В июне 1922 года вместе с приехавшими из-за границы Э. Вандервельде, Т. Либкнехтом и К. Розенфельдом принял участие в защите членов ЦК партии левых эсеров на знаменитом показательном процессе в Москве. После стремительного отъезда за границу Вандервельде и других иностранных защитников, как раз накануне дня, назначенного для демонстрации по поводу этого процесса, оказался во главе защиты. За предъявление отвода всему составу трибунала, государственному обвинителю и отказ от защиты был арестован, просидел несколько недель во внутренней тюрьме ВЧК, а затем был выслан из Москвы на три года в Казань.
В знакомом ещё со студенческих лет городе прожил всего несколько месяцев, проработав, по рекомендации Л. Б. Красина, юрисконсультом областной конторы Внешторга и Госторга. Столь коротким сроком ссылки и возвращением в Москву был обязан, как сам считал, председателю ВЧК-ОГПУ Ф. Э. Дзержинскому.
В 1923 году поступил на работу в только что организованный «Экспортхлеб».
Осенью 1924 года был избран членом Президиума Коллегии защитников.
В 1925 году участвовал в процессе по иску ВСНХ к американскому акционерному обществу «Синклер» об аннулировании концессионного договора на аренду русской части острова Сахалин и на разработку там нефти — как представитель американской фирмы. В том же году принял юрисконсульство во французском акционерном обществе «Société Industrielle de Matières Plastiques», где проработал пять лет.
Весной 1926 года был избран американской фирмой Харримана (Марганцевая промышленная концессия в Чиатурах) в качестве супер-арбитра в Третейском суде между группой грузинских компаний с одной стороны, и германских — с другой.
В 1928 году выступал защитником четырёх обвиняемых по «Шахтинскому делу», но, по собственным словам, «вовремя убрался из этого процесса».
Стал членом «Комитета по исполнению воли Л. Н. Толстого в отношении его писаний», образованного 2 июля 1928 года в соответствии с Постановлением Президиума ВЦИК.
В 1929 году был «вычищен» из адвокатуры, но это решение было отменено Моссоветом.
С 15 января 1930 года прекратил частную практику, а 13 ноября того же года был отчислен из Коллегии защитников. Отойдя от любимой деятельности, погрузился в общественную работу во Всесоюзном Обществе политкаторжан и ссыльнопоселенцев, в котором возглавлял секцию старых политических защитников или так называемой «молодой адвокатуры».
Умер на руках у младшей дочери.
Семья[править | править код]
Жена — Екатерина Ивановна, урождённая Гусева (1882—1969), происходившая из семьи сибирского крестьянина-самоучки, ставшего не только предпринимателем-новатором и меценатом, но и городским головой Минусинска. В своё время она была исключена из Бестужевских курсов за неблагонадёжность и выслана в Тверь под гласный надзор полиции, где и вышла замуж за Муравьёва. В 1925 году, заболев туберкулёзом, Екатерина в сопровождении старшей дочери выехала на лечение за границу и осталась в эмиграции.
Старшая дочь Муравьёвых, Ирина (1903—1994), в 1932 году вышла замуж за инженера по мукомольному делу Александра Александровича Угримова (1906—1981), а посажённым отцом на их свадьбе был близкий друг Муравьёва и его соратник по «молодой адвокатуре» В. А. Маклаков. Вместе с супругом Ирина в годы Второй мировой войны участвовала во французском движении Сопротивления.
Младшая дочь Татьяна (1905—1987), в замужестве Волкова, стала литературоведом. Вместе с мужем, Гавриилом Андреевичем Волковым (1902—1943) работала в главной редакции полного собрания сочинений Л. Н. Толстого. После отъезда за границу матери и старшей сестры осталась «за хозяйку» в доме, а после её замужества все вместе жили в квартире её отца. Впоследствии Волков погиб в лагере.
В мае 1948 года в СССР была репатриирована семья Угримовых и вдова Муравьёва. В июне того же года А. А. и И. Н. Угримовы, Т. Н. Волкова и Е. И. Муравьёва, один за другим, были арестованы и отправлены на пять лет в лагеря, а двое внуков Муравьёва (Андрей и Иван Волковы) и внучка (Татьяна Угримова) помещены в детские дома.
Личность Муравьёва[править | править код]
Когда военный следователь полковник С. А. Коренев после подробного ознакомления с делом бывшего военного министра генерала М. А. Беляева доложил ЧСК, что «ничего сугубо преступного найти не смог» и предложил его освободить из-под ареста, Муравьёв взорвался:
Как освободить? Да Вы хотите на нас навлечь негодование народа. Да если бы Беляевы даже и совсем были бы невиновны, то теперь нужны жертвы для удовлетворения справедливого негодования общества против прошлого. А за бывшим военным министром все-таки имеется большой грех — его угодливость перед власть предержащими. За это одно его надо сгноить в тюрьме.[4]
Бывший следователь ЧСК В. М. Руднев писал, что в последних числах августа 1917 года подал рапорт об отчислении из комиссии ввиду «попыток со стороны председателя Комиссии прис. пов. Муравьёва понудить… на явно пристрастные действия».[5]
На допросе 25 августа 1922 года Муравьёв назвал себя беспартийным марксистом.[6]
Воспоминания современников[править | править код]
Сенатор С. В. Завадский:
Насколько я мог понять, Муравьев считал правдоподобными все глупые сплетни, которые ходили о том, что Царь готов открыть фронт немцам, а Царица сообщала Вильгельму II о движениях русских войск.[7]
Один из членов «Толстовского комитета» А. Б. Гольденвейзер:
Не будучи сам по своим взглядам «толстовцем», он [Муравьёв] с исключительной принципиальностью следил за тем, чтобы ни одно мероприятие по изданию сочинений Толстого не противоречило миросозерцанию Толстого, добивался этого с неукоснительной строгостью, избегая всяких компромиссов.
Интересные факты[править | править код]
- Толчком к выступлению Л. Н. Толстого против смертной казни могла послужить встреча с Муравьёвым, который утром 12 мая 1908 года приехал в Ясную Поляну и имел продолжительную беседу с писателем. На следующий день, 13 мая, Толстой написал: «Не могу молчать». Впоследствии Муравьёв составил духовное завещание писателя, которое тот подписал 1 ноября 1909 года.
- По словам жены писателя Д. Л. Андреева Аллы, «Даниил читал всю ночь над его [Муравьёва] гробом Евангелие … Как раз в это время явились с ордером на арест Николая Константиновича и обыск в квартире. Гроб с телом покойного стоял на его письменном столе, Даниил продолжал читать, не останавливаясь ни на минуту, а пришедшие выдёргивали ящики письменного стола прямо из-под гроба и уносили бумаги».[8]
Примечания[править | править код]
- ↑ Варфоломеев Ю. В. Адвокат Н. К. Муравьев и политические процессы в России (конец XIX — начало XX вв.) // Отечественная история. — 2006. — № 6. — С. 67.
- ↑ Варфоломеев Ю. В. Адвокат Н. К. Муравьев и политические процессы в России (конец XIX — начало XX вв.) // Отечественная история. — 2006. — № 6. — С. 71.
- ↑ Биографический словарь // Берберова Н. Н. Люди и ложи. Русские масоны XX столетия. — Харьков: Калейдоскоп; М.: Прогресс-Традиция, 1997. ISBN 966-7226-01-8, ISBN 5-89-493-008-1
- ↑ Цит. по: Боханов А. Н. Распутин. Быль и небыль. — М.: Вече, 2006. — С. 21‒22. ISBN 5-9533-1409-4
- ↑ Руднев В. М. Правда о русской царской семье и темных силах // Соколов Н. А. Предварительное следствие 1919‒1922 гг.: [Сб. материалов] / Сост. Л. А. Лыкова. — М.: Студия ТРИТЭ; Рос. Архив, 1998. — С. 149. ISBN 5-86-566-018-7
- ↑ «Власть ваша, а правда наша» (к 80-летию высылки интеллигенции из Советской России в 1922 г.) // Вопросы философии. — 2002. — № 10.
- ↑ Цит. по: Мельгунов С. П. Судьба императора Николая II после отречения. Историко-критические очерки. — М.: Вече, 2005. ISBN 5-9533-0808-6
- ↑ Андреева А. А. Плаванье к Небесному Кремлю. — М.: Ред. журн. «Урания», 1998. — С. 96. ISBN 5-900191-24-9
См. также[править | править код]
Литература[править | править код]
- Варфоломеев Ю. В. Николай Константинович Муравьев // Вопросы истории. — 2006. — № 11. — С. 54—72.