Текст:Борис Ижболдин:Германский национал-социализм

Германский национал-социализм

Автор:

Борис Ижболдин

• Борис Ижболдин «Германский национал-социализм как социально-экономическое явление (программа и действительность)» // Новый Град. — 1934. — № 8.

Дата публикации:

1934

Предмет:

Корпоративное общество, Национал-социализм

Журнал «Новый Град» № 8 // 1934

Накануне национальной революции Германия — как мы зна­ем — вступила на путь дальнейшего расширения «связанного» капитализма. В качестве кредитора, фабриканта и банкира Рейх и отдельные немецкие «земли» взяли под свой прямой или косвенный контроль многие отрасли германской промышленно­сти и сельского хозяйства. В частности участие имперского пра­вительства в контрольном пакете 15 крупных банков; переход в руки Рейха важнейшего угольно-металлургического концерна «Гельзенкирхен» и субвенционирование всего сельского хозяйства восточных областей Пруссии создали из государственного сектора и административного протекционизма фактор перво­степенной политической важности. Не довольствуясь тонко ор­ганизованной системой субвенций и созданием потенциальных «командных высот», имперское правительство стремилось превратить финансовую политику в орудие плановой борьбы с цик­лическими движениями хозяйственной жизни, подчинило внешнюю торговлю Германии своеобразной системе контроля, создало своего рода «внутреннюю валюту» строгим регламенти­рованием девизных расчетов и в своей экономической политике стало руководствоваться идеей оптимальной независимости германского национального хозяйства. Расширение государственного вмешательства в экономику страны совпало с бурным ро­стом частнокапиталистических монополий и рабочих союзов. Быстрый темп концентрации предприятий, обезличивание «капита­ла» и товара, постепенное устранение частной инициативы и ответственности помогли финансовому капиталу и биржевой спекуляции оттеснить чисто производственные интересы. В стране создалось общее недовольство. В то время как рабочие и мелкие предприниматели жаловались на господство финансовых анонимных обществ и на субвенционирование государством промыш­ленных объединений и крупного землевладения за счет мелких налогоплательщиков, капиталисты негодовали на усиление этатизма и вмешательство мощных рабочих союзов в производст­венную политику частных промышленных монополий. В своем дальнейшем развитии система «связанного» капитализма, по всей вероятности, вросла бы в плановое хозяйство на частнокапита­листической основе, в которой принудительное регулирование хозяйства со стороны государства выразилось бы прежде всего в рационализации экономической политики в духе направляющей национальной идеи, а частная политика финансового капитала промышленных объединений и рабочих союзов была бы смягчена и отчасти регулируема «социально-экономическим планом» государства под контролем экономического парламента Рейха. Если эта система «организованного» или «планового» капитализма не нашла свое практическое осуществление в Германии, то это объясняется слишком агрессивной политикой представителей марксистской доктрины, которые разжиганием классовой борьбы вызвали некое «классовое сознание» в среде капиталистов, не доверявших плановому началу зарождавшегося строя, и горячее стремление широких кругов среднего сословия преодолеть разложение общества, построенного на классовых началах, фашистской идеей внепартийной национальной солидарности.

Победа расистской идеократии, подчинившей все проявления народной культуры целостной идее самодовлеющей и в расовом отношении монолитной германской нации, приостановила дальнейшую эволюцию капитализма и уже осуществила, если не «де юре», то «де факто», революционный слом капитализма в пользу новой идеократической системы хозяйства, в которой весь комплекс хозяйственных отношений пронизывается целост­ной идеей правящего отбора. Следует отметить, что и в практи­ке итальянского фашизма коренные реформы всегда предшест­вуют официальному узаконению со стороны законодательной власти. Конечно можно спорить, что и в Третьем Рейхе система связанного капитализма еще продолжает существовать вопреки идеократическим устремлениям новой власти, но нам думается, что спор этот не имеет практического интереса, так как осуще­ствление «целостного» национал-социалистического государства уже предрешило господство политических целей над условны­ми законами экономики — что в настоящее время обыкновенно выражается звучным немецким термином «Gleichschaltung». В нашем анализе мы исходили из принятого Зомбартовской школой положения, что хозяйственный строй определяется прежде всего тем социально-экономическим умонастроением, которое лежит в основе организации труда и иных производственных отношений. Удержание капиталистического принципа рентабельно­сти в качестве второстепенного начала ничуть не противоре­чит хозяйственной системе национал-идеократии, которая ищет примирения труда и капитала через подчинение частной инициативы и собственности своей идее внеклассового национального единства. Глубокое психологическое отталкивание итальянского фашизма и германская национал-социализма от враждебного им либерального и марксистского мировоззрения вытекает преж­де всего из их основного принципа, что благо «симфонической личности» — нации должно иметь прерогативу перед интереса­ми частных лиц и человечества. Неудивительно, что и катехизис национал-социалистов, написанный их главным экспертом по эко­номическим вопросам, Готфридом Федером, начинается с класси­ческого лозунга движения: «общее благо должно предшество­вать благу частному». Этим основным положением будет опре­деляться впоследствии и вся организация производственных отношений в Третьем Рейхе, уже и теперь переходящая в некую систему воспитания в духе господствующей целостной идеи, причем носители этой идеи не боятся брать на себя тяжелую задачу определить и оформить в каждом частном случае искомое ими «общее благо».

Привнесение этического начала в организацию между человеческих отношений в области хозяйства в несколько новой антидемократической форме внеклассовой чисто-национальной соли­дарности заставляет национал-идеократию ратовать о введении социально-связанной собственности. Эта проблема приобретает сейчас в Германии исключительно важное значение; кроме того различное понимание социально-связанной собственности про­водит водораздел не только между так-называемой «хозяйствен­ной демократией» и национал-демократией, но и между национал-социализмом и фашизмом итальянского толка. В то время как национал-идеократия в любой своей форме, опираясь на идею целостного государства, отвергает «соборное» понимание собст­венности, созвучное подлинному синдикализму, она не совсем единодушна в установлении характера и степени «феодальной» собственности, выдвигаемой ею на смену индивидуалистической собственности любой исторической фазы капитализма. Итальян­ская «хартия труда» от 1927-го года, основной социально-экономический статут фашизма, формально устанавливает ответствен­ность частного предпринимателя перед государством за ведение предприятия в интересах нации, подчиняет его строжайшему кон­тролю корпоративной иерархии и дает право государству в лице фашистского префекта лишить его собственности при наруше­нии основных законов фашистской морали. Таким образом над собственностью частного лица как бы устанавливается верхов­ная собственность государства, хотя фашистские законы избега­ют прямо говорить о восстановлении феодального понятия соб­ственности, а хартия труда фактически касается лишь прав и обязанностей частного предпринимателя. В отличие от итальян­ского фашизма, который сохраняет в скрытом виде господство класса собственников несмотря на внеклассовую установку сво­ей целостной идеи, хозяйственная система расистской идеократии является в том смысле социалистической, что открыто про­возглашает «ленный» характер всякой частной собственности и стремится устранить анонимный и безответственный характер финансового капитала. Очень ярко эта мысль высказана в инте­ресном труде основоположника расистской теории хозяйства Ган­са Бухнера, в котором мы находим между прочим следующее положение: «национал-социализм рассматривает собственность частных лиц как своего рода заем со стороны нации и оставля­ет за собой право, при злоупотреблениях или нарушении общест­венных интересов, отнять ее от собственника или подчинить опе­ке со стороны целого». В другом месте Бухнер прямо сравнива­ет расистское учение о собственности с теорией ленной собст­венности германского средневековья и называет частных соб­ственников в Третьем Рейхе доверенными лицами нации. Таким образом, в условиях национал-социализма, границы между собственностью и владением как бы стираются — на что, между прочим, указывает и Федер при критике гражданского уложе­ния Римского права. Отрицание анонимного и утверждение ленного характера частной собственности побуждает гитлеровскую идеократию стремиться к установлению единоначалия не только в промышленных, но и в финансовых предприятиях частного сектора. Новое торговое уложение, которое еще находится в периоде первоначальной разработки, намечает ряд очень инте­ресных мер: подчинение всех предприятий строжайшему контро­лю со стороны государства и «фронта труда», введение принципа личной ответственности директора-распорядителя анонимного общества за долги предприятия, отмену акций и облигаций на предъявителя, борьбу с ростовщическим процентом и установление известного процентного соотношения между собственным и заемным капиталом различных юридических форм частного пред­приятия. Постепенная замена либеральных принципов Римского права универсалистическими началами германского средневе­ковья — к чему явно стремится расистская идеократия — даст в скором времени толчок к возрождению всевозможных корпо­раций публично-правового характера и, по всей вероятности, восстановит кооперацию в духе учения Гиркэ. Принцип феода­лизации собственности, столь существенный для целостной идеи национал-социализма, находит свое отражение и в расистской программе реконструкции сельского хозяйства, выработанной знатоком аграрных условий Германии Вернером Вилликенсом под руководством расистского министра земледелия Даррэ. В этой программе мы, между прочим, находим следующие положения: «Земля и недра должны принадлежать государству. Все частные землевладельцы германской крови (за исключением спекулятив­ных земельных обществ) будут утверждены государством в их правах в качестве ленных собственников и должны будут управлять своими поместьями в интересах семьи и рода по поручению и под контролем нации. Владеть землей может только тот, кто действительно живет на ней и ей лично управляет. Хотя по­местья передаются по наследству, государство может в любой момент отстранить прямого наследника в пользу другого члена семьи или даже вовсе лишить данный род права на землевладе­ние, если окажется, что поместье перестало служить продоволь­ственным интересам нации. Принцип личной ответственности и единоначалия, созвучный национал-социализму, имеет своей пред­посылкой восстановление дворянских и крестьянских майора­тов, запрещение свободной продажи земли, ликвидацию старых арендных отношений и ограничение права землевладельца за­кладывать землю у частных лиц. Сдача в аренду земли впредь должна разрешаться лишь в случае несовершеннолетия или тя­желой, но излечимой болезни землевладельца; передача же зем­ли в другие руки будет допускаться лишь под строгим контро­лем государства и только в случае его отказа приобрести данную землю для какого-либо казенного учреждения. Во избежание задолженности крестьянских майоратов всякий залог земли в пользу братьев прямого наследника будет строжайше караться законом; все же государство облегчит положение многосемейного крестьянина предоставлением его младшим сыновьям права получать даровые наделы из фонда государственных земель в районах внутренней колонизации». Естественное стремление национал-социалистов превратить родовые «вотчины» в «поместья» служилых людей находит свое наиболее яркое выражение в лич­ной работе Даррэ о создании нового дворянства в Третьем Рейхе. Дворянство это должно — по мысли расистского минист­ра — создаваться в особых поместьях, предоставленных государством наиболее выдающимся германцам по уму и крови, единственной обязанностью которых перед нацией будет воспроиз­водство своего рода для пополнения сословия «природных вож­дей» (gezüchtetes Führertum). Функции отца, родоначаль­ника новой дворянской семьи, будут переходить вместе с по­местьем к старшей линии его потомства, но лишь до тех пор, пока не скажется вырождение семьи. Таким образом право на существование в качестве дворянина-землевладельца, обеспеченного субвенциями государства, обуславливается расизмом обязанностью данного лица снабжать нацию здоровым и талантливым потомством. Следует отметить, что правительство нацио­нальной революции уже осуществило некоторые положения ра­систской программы, восстановив крестьянские майораты в ин­тересах укрупнения размельчавшего крестьянского землевладе­ния и провозгласив примат «общего блага» нации перед личны­ми интересами частных землевладельцев. Если не «де юре», то «де факто» ленный характер земельной собственности уже га­рантирован осуществлением целостного национал-социалистического государства, а предполагаемая национализация банков ипотечного кредита устранит зависимость частного землевладения от анонимного финансового капитала.

Осуществление на практике этического учения расистов о вреде ссудного капитала, нередко занимающего центральноеме­сто в их экономической литературе и направленного против про­цента на капитал, является гораздоболее сложным. Глубокое отталкивание национал-социалистов от ссудного капитала объяс­няется не только чисто расистским желанием освободить задолженную нацию от политической и финансовой опеки междуна­родных финансовых кругов, но и значительной идейной близо­стью расизма к учению Фомы Аквинского, отстаивавшего потре­бительский характер народного хозяйства и отрицавшего за деньгами способность рождать самих себя. В катехизисе расиз­ма эта по существу каноническая мысль обосновывается следу­ющими аргументами: «Задачей народного хозяйства является удовлетворение потребностей населения, нуждающегося в деше­вых и доброкачественных товарах, а не забота о рентабельности заемных капиталов. Капитализм подточил свою основу, подчинив производство и потребление личным интересам владельцев биржевого и банковского капитала. Капиталистические банки не только требуют непомерного вознаграждения за предоставление производителям чужих денег, но и отбирают от своих должни­ков, в качестве залога, значительную часть их имущества — во всяком случае такие ценности, которые стоят много больше, чем отданные в заем ссудные капиталы. Действительный же смысл кредита заключается в том, что владелец скопленных денег не может или не умеет их лично использовать, а потому и отдает свой капитал такому доверенному лицу, которое нуждается в деньгах для расширения какого-либо производственного дела. Если эта ссуда поможет производителю добиться лучших ре­зультатов, то он в благодарность за оказанную помощь не толь­ко добровольно отдает свой долг, но и сам пожелает поделиться с кредитором своими прибылями. Следовательно, всякий процент на капитал, если он только не является условной долей кредито­ра в коммерческой прибыли должника, не имеет никакого морального оправдания и ничем не отличается от открытого ро­стовщичества». Из этих, в идее своей вполне справедливых, по­ложений национал-социализма, направленных против ссудного ка­питала, вытекает, что расисты не возражают против заемных операций промышленности и не отрицают необходимости частного накопления вне потребительских нужд домашнего хозяйства, если только заемный капитал не отдается исключительно «в рост», приобретая тем самым характер регулярного источника часто незаслуженного и несвязанного с производством дохода. В условиях современной производственной и финансовой техни­ки всякая борьба с процентом на капитал представляется исклю­чительно трудной. Расистская идеократия имеет логическое осно­вание надеяться, что перевоспитание широких масс в духе национал-социалистического универсализма устранит интерес к на­коплению богатств в форме свободных средств, не связанных с каким-либо конкретным предприятием и ищущих случайного, но более доходного применения на стороне. Тяга крупных предпри­ятий к самофинансированию за счет акционеров как бы подтвер­ждает оптимистический прогноз расистских теоретиков. Все же не следует забывать, что рост производительных сил такой большой промышленной страны как Германия нуждается в постоянном притоке свободных капиталов, без которых создание новых отраслей производства и укрупнение маломощных пред­приятий окажется весьма затруднительным. Осуществление раси­стских принципов самофинансирования и беспроцентного личного кредита, пожалуй, не будет достаточным для снабжения новыми средствами всей отечественной промышленности кроме ремеслаи крупнейших производственных единиц. Привлечение же иностранного капитала к финансированию национального хо­зяйства было бы нарушением основных заветов расизма. Отсюда стремление Готфрида Федера найти логический выход из поло­жения созданием специального института, имеющего публично-правовой характер и выпускающего для беспроцентного кредита «строительные боны» (Baugeldscheine), гарантированные пра­вительством и имеющие законную платежную силу. Предпри­ниматель, строящий фабрику или доходный дом, получает от банка беспроцентную ссуду строительными бонами и передает их своим поставщикам и рабочим в уплату за материал и оказанные услуги. Погашение Бонов будет производиться в течение 30‒50 лет; для этого предприниматель должен будет ежегодно возвращать банку 2‒3 % полученной им ссуды. Получение беспроцентного кредита у строительного банка окажется наиболее выгодным, для среднего капиталиста, так как единственная упла­та 10 % ценности строящегося имущества для покрытия части капитальных затрат (включая банковские расходы) и ежегодное приобретение бонов для погашения долга могут оказаться не по плечу мелкому предпринимателю. Впрочем, ремесленник будет в свою очередь обеспечен беспроцентным личным кредитом со стороны клиентуры и членов своей корпорации. Выпущенные строительным банком боны найдут свое формальное покрытие не только в правительственной гарантии, но и в тех материаль­ных ценностях, которые будут возникать в процессе строитель­ства. Одной из основных задач строительного банка было бы широкое финансирование внутренней колонизации и расширение жилищной площади в больших городах с зажиточным рабочим населением.

Проект Федера, направленный против процента на капитал, имеет большое принципиальное значение для финансовой про­граммы расизма, ибо он не только предусматривает уничтоже­ние процента на заемный капитал при финансировании жилищного строительства и частной предприимчивости выпуском бонов под постепенно возникающие материальный ценности, но и реко­мендует государству прибегнуть к аналогичному приему при финансировании общественных работ и предприятий государственного сектора. В случае осуществления этого проекта внешняя и внутренняя задолженность государства окажется постепенно ликвидированной, а налоговое бремя населения будет сведено до минимума. Если освобождение частного сектора народного хозяйства от тисков отечественного (и в частности еврейского) финансового капитала является одним из этических постулатов национал-социалистов, то ликвидация государственной задолжен­ности вытекает из самой целостной идеи расистского государст­ва. Не подлежит также сомнению, что значительное уменьшение налогового бремени, возможно, только при радикальном сокраще­нии государственных расходов по уплате процентов на внут­ренние займы. Поэтому неудивительно, что финансовая програм­ма расизма уделяет исключительное внимание проекту Федера о замене капиталистического метода финансирования государст­ва: путем внешних и внутренних займов методом своеобразного самофинансирования, заключающегося в широкой эмиссии беспроцентных бонов под материальные ценности, находящиеся в процессе строительства. В катехизисе расизма имеются по это­му поводу следующие соображения: «Мир управляется безответ­ственным финансовым капиталом. Накопление богатств происхо­дит не в реальной, а в денежной форме. Лица, составившие себе состояние в деньгах, отнюдь не думают о приобретении товаров у производителей, а навязывают им свои деньги в качестве зай­ма под высокий процент. В результате товары не потребляются, а производитель оказывается во власти ненасытных кредиторов. Зависимость производства от ростовщиков углубляется задолженностью государства, связанного по рукам и ногам мировым финансовым капиталом. Вместо заботы о национальном хозяй­стве современное капиталистическое государство отдает свои силы на выколачивание налогами необходимых средств для удовлетворения своих многочисленных кредиторов. Частный про­изводитель оказывается вдвойне задолженным: прямо своему банкиру и косвенно, через государство, международным финан­совым кругам. Подобное ненормальное положение создалось из за боязни государства прибегнуть к эмиссии беспроцентных казначейских бонов, обеспеченных возникающими ценностями, при финансировании общественных работ и предприятий госу­дарственная сектора. При этом забывается, что государство, отказываясь от своего естественного права создавать деньги для самофинансирования, лишает себя возможности облегчить налоговое бремя населения. Так немецкое крестьянство, упла­тив 30 % своего дохода частным кредиторам, остальные 2/3 до­хода отдает на уплату „реальных“ налогов, не принимающих во внимание действительную доходность крестьянского хозяй­ства и идущих в первую очередь на покрытие убытков государ­ства, возникающих от налоговых привилегий держателей госу­дарственных облигаций. Доход германских „земель“ от местных налогов и дотации Рейха идут почти исключительно на уплату процентов по местным государственным займам. В тех же слу­чаях, когда земли не желают покрывать свои долги из налого­вых поступлений, они повышают в несколько раз цену своих услуг, как это, например, делает Бавария при продаже электри­ческой энергии своих водных станций. Конечно, расистское госу­дарство должно прибегать к выпуску казначейских бонов только в том случае, когда оно финансирует какое-либо строительство. Ликвидация государственной задолженности, делающаяся воз­можной при эмиссии бонов, еще не означает полного отказа от взимания налогов. Государство без налогов является лишь дале­ким идеалом национал-социализма. Впредь до осуществления это­го идеала государство должно стремиться к покрытию своих ад­министративных расходов доходами от прямых налогов прогрес­сивного характера и налогами на потребление предметов роско­ши. Полное освобождение массового потребления, общего обо­рота и транспорта от всякого обложения станет постепенно воз­можным при росте производственных доходов государственного сектора и ликвидации долгов государства. Ликвидация эта выразится в превращении займов, находящихся в руках частных держателей, в беспроцентные вклады на текущем счету госу­дарственных банков и почтовых сберегательных касс. Реши­мость государства встать на путь широкой эмиссии беспроцентных казначейских бонов и развития жиро-расчетов приведет не только к уменьшению налогового бремени из-за ликвидации зай­мов, но и к бурному расцвету капитального строительства»

Из этих положений финансовой программы Федера, зани­мающей чуть-ли не центральное место в катехизисе расизма, мы можем заключить, что беспроцентное самофинансирование государства имеет в принципе большое значение для финансо­вой политики национал-социализма. Все же осуществление этой программы (по крайней мере, в ближайшем будущем) едва ли может быть поставлено на повестку дня. Следует отметить, что проект Федера имеет значительное сходство с известной тео­рией Шумпетера-Гана о способности кредитных учреждений со­здавать покупательную силу вне народного накопления простым открытием текущих счетов под долговые обязательства произ­водителей, стимулирующих хозяйственный процесс расшире­нием капитального строительства. Все же открытие банками кре­дита сверх нуждающихся в инвестиции капиталов должно но­сить, по мысли Шумпетера, частный характер и не может не вы­звать некоторой инфляции, имеющей положительное значение, так как создание новой покупательной силы поднимет уровень цен и ограничит товарный спрос потребителей в пользу спро­са со стороны производителей, финансируемых кредитными учреждениями. Напротив, Федер полагает, что выпуск «строи­тельных бонов» и беспроцентных казначейских билетов под материальные ценности, возникающие в процессе строительства, совсем не вызовет инфляции, так как росту денежного обраще­ния будет противостоять рост производительных сил, а посте­пенное погашение бонов может быть легко осуществимо из буду­щих доходов. Кроме того в основе выпущенных денежных зна­ков будет лежать осуществленный труд — что отвечает самой сущности денег. Можно опасаться, что широкое создание покупательной силы не под коммерческие краткосрочные вексе­ля, а под процессы строительства, вызовет некоторую инфляцию, ибо увеличение денежного обращения не будет сопровож­даться ростом торгового оборота, а погашение выпущенных бонов будет производиться в весьма продолжительные сроки. Но если создание новой покупательной силы под капитальное строитель­ство будет происходить на отдельных участках народного хо­зяйства и притом замедленным темпом, выпуск строительных бонов сможет иметь положительное значение, так как небольшая инфляция будет скомпенсирована значительным ростом произ­водительных сил. Надо полагать, что правительство националь­ной революции именно так и расценивает практическое значе­ние учения Федера о самофинансировании капитального строи­тельства. Впредь до того момента, когда, может быть, будет сделана попытка полностью осуществить финансовую програм­му расизма, финансовой политике Третьего Рейха приходится отчасти базироваться на опыте фашистской Италии. И это не­смотря на то, что экономическая литература фашизма не знает, в отличие от расизма, какой-либо теории, направленной против финансирования государства займами, а фашистская хартия тру­да даже как-бы игнорирует наличие финансового капитала. Сле­дуя примеру фашизма, расистская идеократия оставит за част­ным сектором свободное накопление капиталов, используя государственные и смешанные кредитные учреждения для планового распределения нуждающихся в инвестиции частных сбе­режений. В этих целях предполагается полная централизация го­сударственных и общественных кредитных учреждений, а так­же и национализация эмиссионных банков и организаций ипотечного кредита. Чтобы оставить за государством последнее ре­шающее слово при распределении свободных капиталов, депо­нированных в частных коммерческих банках, расистская Герма­ния, следуя примеру Италии, подчинит частные банки строжай­шему контролю со стороны центрального эмиссионного инсти­тута и сделает открытие новых кредитных учреждений и работу на бирже зависимыми от разрешения правительства. Сверх это­го намечается еще ряд мер чисто национал-социалистического характера, как то: децентрализация крупных банков, развитие мелких банкирских контор и введение принципа единоначалия в управление кредитными учреждениями. Также и в области налоговой политики трудно рассчитывать на скорое осуществле­ние финансовой программы расизма. Предстоящая налоговая ре­форма ограничится, по всей вероятности, понижением налоговых ставок при обложении общего оборота, коммерческих прибылей и наследственных пошлин. Кроме того надо ожидать корен­ного переустройства финансовых взаимоотношений Рейха и от­дельных «земель» из-за ликвидации германского федерализма. Правда, имеется некоторая тенденция настаивать на замене сложной налоговой системы какой-либо формой единого на­лога, но осуществление подобного радикального проекта вряд-ли отвечает намерениям правительства.

Итак, мы видим, что гитлеровской идеократии иной раз при­ходится воздерживаться от полного осуществления своей про­граммы, ибо всякое большое новаторство требует сугубой осторожности, и расисты прекрасно учитывают сложный харак­тер народного хозяйства. Интересно отметить, что и экономи­ческая политика фашистской Италии разошлась с первоначаль­ной программой фашизма, опубликованной за 4 года до похода на Рим и требовавшей: секуляризации церковного имущества, ликвидации акционерных компаний, банков и биржи, передачи земли крестьянам, синдикализации фабрик и частичной ликви­дации долгов государства за счет капиталистов. Целостная идея национал-социализма, имеющая в своей основе стремление к вне­классовой национальной солидарности и к корпоративному строению общества, выражающемся в иерархии равноценных, но неравных по своему социально-экономическому положению со­словий, совершенно исключает национализацию частных пред­приятий в интересах промышленного пролетариата или осуще­ствление полного коллективизма. Поэтому неудивительно, что намерение обобществить картели, тресты, банки, биржу и весь транспорт, а также и обещание муниципализировать и передать в руки мелких торговцев универсальные магазины, были вве­дены в расистскую программу преимущественно по тактическим соображениям. Положения эти еще имеются в трудах Розенберга и Геббельса, появившихсяза 2‒3 года до национальной рево­люции, но в катехизисе расизмаи основной книге Бухнера, изданных в 1933 году, более не упоминаются. Принцип созда­ния открытых «командных высот» пока еще остается частью программы «черного фронта», нелегального оппозиционная бло­ка, руководимая «революционным» национал-социалистом Отто Штрассером, но совершенно не разделяется гитлеровской идеократией; да и вообще коллективистическое учение черного фронта, отличающееся от национал-большевизма тем, что на ме­сто диктатуры национально-мыслящего пролетариата выдвигает антимарксистскую и внеклассовую диктатуру национальной эли­ты, резко расходится с мировоззрением подлинного расизма, придающего особое значение развитию частной инициативы и даже собственности в пределах, не нарушающих принципа на­циональной солидарности. В катехизисе расизма, изданном в 1933 году, сфера производства и потребления совершенно вы­падает из непосредственного ведения государства и лишь под­чиняется его общему контролю. Напротив сфера денежная обращения, транспорта и торговли, в которой находит свое при­менение посреднический и финансовый капитал, признается принципиально доступной прямому вмешательству государства. Но и тут Федер настаивает лишь на обобществлении эмиссион­ных банков, железных дорог и торговли важнейшими предме­тами продовольствия, причем эта последняя должна быть впо­следствии передана потребительской кооперации, работающей под контролем государства. Такое явное отталкивание расизма от открытой экспансии государственного сектора объясняется не только решительной борьбой с идеологией национал-большевизма, но и заботой о мелком и среднем хозяйстве крестьян, ремесленников и розничных торговцев. Ведь никогда не следу­ет забывать, что исторические корни национал-социализма лежат в старой германской романтике, в ее учении об органическом строении национального хозяйства и пользе крестьянина и мел­кого предпринимателя, сросшихся с землей и нацией. Поэтому неудивительно, что земельные латифундии, промышленные ги­ганты, универсальные магазины и машины, вытесняющие человеческий труд, не пользуются симпатиями подлинного расизма. Если гитлеровская идеократия и не предпринимает каких-либо радикальных шагов к устранению этих неизбежных последст­вий техническая прогресса и городской цивилизации, то это объясняется не только осторожной тактикой расистов, но и принципиальным желанием располагать некоторым числом круп­ных предприятий и быть на высоте современной техники.

Отказ от создания открытых командных высот ничуть не противоречит решению национал-социалистов добиться полной политизации народного хозяйства Германии. Не следует забы­вать, что Третий Рейх, следуя примеру фашистской Италии, становится на путь целостная корпоративная государства, в котором подчинение хозяйства политике осуществляется национал-идеократией через иерархию лояльных власти корпораций. Правда, законов, устанавливающих корпоративный строй, пока еще не имеется, но начало уже положено созданием внеклас­совая «фронта труда», имеющая высшие контрольный функ­ции и участие в котором предпринимателей и рабочих носит при­нудительный характер. Следует также отметить, что контроль над картелированными предприятиями подлежит не только этой новой организации, но и министерству национальной экономии, по­лучившему право аннулировать любой картельный договор. Для создания корпорации торговцев на манер средневековых гиль­дий предполагается введение особых «торговых свидетельств», связанных с определенным образовательным и трудовым цен­зом, а корпоративное строение сельского хозяйства уже преду­смотрено недавним законом о развитии «продовольственной ба­зы» Рейха. Этих немногих фактов вполне достаточно, чтобы вывести заключение о серьезности расистских намерений при­дать национальному хозяйству Германии характер целостной корпоративной системы. Несколько сложнее представляется во­прос о значении для расизма подлинного планового начала. Но и тут приходится дать утвердительный ответ. Прежде всего не следует забывать, что любая политизация хозяйства неизбежно связана с подчинением хозяйственная процесса целостному плану идеократии, Этот план, конечно, может иногда расходить­ся с подлинным социально-экономическим планом, лежащим в основе всякого планового хозяйства, но и в случае значитель­ного расхождения обоих планов некоторое обуздание хозяйст­венной стихии в пользу целостной идеи не может быть оспа­риваемо. Расисты уже почти достигли полной политизации национального хозяйства Германии, но не отказываются и от ре­гулирования хозяйственного процесса частичным применением подлинных плановых мероприятий. Так они не только созна­тельно удерживают сложную систему контроля над оборотом внешней торговли и девизными расчетами и не только про­должают прежнюю тенденцию Рейха к рационализации эконо­мической политики в интересах оптимальной автаркии и борьбы с безработицей, но и приступают к прямому планированию про­изводства в сельском хозяйстве, чтобы обеспечить крестьянину достаточный сбыт и справедливую цену. Аграрная политика расизма преследует в принципе две различные цели: социаль­ную цель внутренней колонизации за счет бесхозяйственно ве­дущихся латифундий и государственного земельного фонда, и национальную цель создания крепкого и сросшегося с землей крестьянина и помещика, способного обеспечить нацию необ­ходимым продовольствием и сырьем. В интересах первой зада­чи предполагается: широкая колонизация Восточной Пруссии (не считаясь с капитальными затратами), создание нового фонда пригодных к поселению земель, между прочим трудом безра­ботных и мобилизованной в порядке трудовой повинности мо­лодежи, а также и наделение наиболее способных крестьянских сыновей и батраков свободными участками земли в форме беспроцентной ссуды. Для разрешения же второй основной зада­чи в области аграрной политики, расистская идеократия уже провела новые законы, восстанавливающие крестьянские майораты, запрещающие спекулятивную продажу земли и гаранти­рующие производителям справедливую цену на аграрные кон­тингенты, ежегодно устанавливаемые правительством в соот­ветствии с пожеланиями кооперации и корпоративно объединен­ных производителей, торговцев и мукомолов. Впредь всякое производство аграрных продуктов (и в особенности зерна), не отвечающее годовому плану, столкнется с фактической невоз­можностью найти для излишков безубыточный сбыт на внутрен­нем рынке. К тому же перемол излишнего зерна мельницами бу­дет впредь караться законом. Все эти мероприятия Третьего Рейха, направленный на развитие его продовольственной ба­зы, должны иметь последствием дальнейшее усиление германского аграрного протекционизма — что, по всей вероятности, усложнит проведение в жизнь плана регионального экономиче­ского объединения Средней Европы. Впрочем расисты, в отли­чие от «черного фронта», относятся более чем сдержанно к идее отрыва Германии от мирового хозяйства или исключитель­ной ориентации на аграрные страны Средней Европы. Рассуждения Отто Штрассера и Никиша о необходимости чуть-ли не ин­тегральной автаркии вплоть до «деревенской варваризации» страны и обеднения населения единодушно осуждаются расист­скими теоретиками, хотя они и не отрицают возможности вре­менного ухудшения потребления из за бойкота германских то­варов, вызванного разрывом с мировым еврейством. Программа расизма настаивает лишь на оптимальной автаркии Третьего Рейха, признавая ценность экспортной промышленности и не­избежность товарная обмена с другими странами. Сокраще­ние оборота внешней торговли рекомендуется расистами лишь в тех случаях, когда он угрожает экономической независимости Германии. Все же нельзя отрицать, что рост внутреннего то­варного оборота при одновременном падении экспорта и исклю­чительные успехи Германии в деле автаркизации хозяйства, вы­разившиеся в небывалом росте производства пшеницы, олова, меди, алюминия и т. д., не смогут не усилить позицию сторон­ников самодовлеющая хозяйства внутри правящая отбора.

В заключение следует остановиться на своеобразном отно­шении расизма к труду. В этой области германский национал-социализм перенял идеологию и практику итальянского фашиз­ма, внеся от себя социальную ноту. Ведь необходимо иметь в виду, что расистское национал-идеократическое движение явля­ется по существу социальным и притом «социалистическим» не в марксистском понимании слова. Социализм представляется ра­систам как осуществление теории Бисмарка о внеклассовом на­циональном солидаризме. Отсюда и стремление расистской идеократии навсегда покончить с борьбой классов, вызвав нацио­нальное сознание в рабочей среде и подняв в глазах населения социальное значение труда. Труд объявляется священной обя­занностью всякого гражданина. Марксистское учение о праве на труд заменяется авторитарной теорией об обязанности го­сударства предоставить каждому гражданину возможность при­менить свои знания и опыт для Пользы нации. Вместе с тем на­ционал-социализм придает этой идеологии более социальный тон, чем итальянская хартия труда. Так из принципиальной обязан­ности к труду он выводит заключение об обязанности каждого германца пройти год трудовой повинности до получения полного гражданства. Для смягчения антагонизма между трудом и капиталом национал-социалисты уже и сейчас побуждают предпринимателей принимать широкое участие в борьбе прави­тельства с безработицей расширением штата служащих при ма­териальной поддержке со стороны государства. Решительная борьба с безработицей является сейчас главным заданием гитле­ровской идеократии. Государство становится на путь грандиоз­ных общественных работ, невзирая на капитальные затраты. Намечается сооружение громадных аэродромов и авто-стадиев, прорытие каналов, осушки болот, мелиорация непригодных к по­селению земель и проч.

Как бы ни относиться к попытке Третьего Рейха создать внеклассовое, но корпоративное общество, она, бесспорно, за­служивает серьезного и объективного изучения в странах запад­ной демократии.