Пётр Бернгардович Струве

Пётр Бернгардович Струве
1930-е годы
Род деятельности:	общественный и политический деятель, экономист, публицист, историк, философ
Дата рождения:	7 февраля 1870
Место рождения:	Пермь
Дата смерти:	26 февраля 1944
Место смерти:	Париж
Отец:	Бернгард Васильевич Струве
Мать:	баронесса Розен
Супруга:	Нина Александровна Герд
Этническая принадлежность:	немец
Вероисповедание:	православный

УДК	92

Пётр Бернга́рдович Стру́ве (26 января [7 февраля] 1870, Пермь — 26 февраля 1944, Париж) — российский общественный и политический деятель, экономист, публицист, историк, философ.

Биография

Родился в семье губернатора Бернгарда Васильевича Струве, обрусевшего уроженца Прибалтики, немца по происхождению, и баронессы Розен, тоже обрусевшей немки из Прибалтийского края. Внук знаменитого астронома В. Я. Струве, первого директора Пулковской обсерватории.

Несколько лет прожил с родителями в Штутгарте, а в 12 лет поступил в одну из петербургских гимназий.

Закончив гимназию в 1889 году, уехал из родного дома от матери к однокласснику, сыну сенатора А. Д. Калмыкова, для подготовки к экзаменам и поступления в университет. В квартире на Литейном (дом 60) провёл семь лет. Осенью 1889 года поступил на факультет естественных наук Петербургского университета, но через год перевёлся на юридический.

По сведениям Р. Пайпса, в юности посещал литературный салон К. К. Арсеньева.

В 1891—1892 годах провёл академический семестр студентом права и экономики в Грацском университете (Австро-Венгрия). В апреле — сентябре 1892 года один, а затем вместе с матерью своего друга А. М. Калмыковой (ставшей ему своего рода приёмной матерью) посетил Венецию, Вену, Берлин. Стал сторонником марксистской теории и западником.

Ещё в 1891 году начал общественную деятельность среди литературных (иначе легальных) марксистов публикацией статей, популяризировавших отдельные выводы К. Маркса, и выступлениями с экономическими рефератами на кафедре столичного ВЭО. Вскоре снискал себе известность как один из вождей легального марксизма. В апреле 1894 года был задержан полицией за связь с народовольцами. От имени разочаровавшихся земцев написал «Открытое письмо» императору Николаю II, взяв на себя инициативу выражения либерально-конституционного мнения. В том же 1894 году опубликовал книгу «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России», написанную с социал-демократических позиций и явившуюся тогда фактически первым манифестом марксизма в российской легальной литературе.

На Масленицу 1895 года на квартире инженера Р. Э. Классона, где присутствовал также А. Н. Потресов, впервые встретился с критиковавшим его В. И. Ульяновым, который стал убеждать их в необходимости интенсивной революционной борьбы.

В конце июля — начале августа 1896 года вместе с Г. В. Плехановым, П. Б. Аксельродом, В. И. Засулич и А. Н. Потресовым участвовал в Международном рабочем социалистическом конгрессе (Лондон), став автором доклада по аграрному вопросу и социальной демократии в России, который был представлен русской делегацией. В условиях, когда все видные революционные социал-демократы России находились под арестом, был привлечён в 1898 году по решению I съезда РСДРП к составлению «Манифеста Российской социал-демократической партии» (что позднее активно замалчивалось). Однако вскоре стал решительным критиком ортодоксального марксизма.

3 (16) марта 1901 года принял участие в антиправительственной демонстрации на Казанской площади в Петербурге, был арестован, сначала находился в Литовском замке, затем был переведён в дом предварительного заключения. Решением суда был выслан под гласный надзор полиции в Тверь. В декабре 1901 года покинул губернскую столицу, получив разрешение выехать за границу для лечения, и в начале 1902 года уехал.

18 июня 1902 года в Штутгарте выпустил первый номер журнала «Освобождение», который ставил своей целью объединение всей российский оппозиции на программе конституционного преобразования России. В 1902—1903 годах работал над проектом программы конституционно-демократической Партии народной свободы.

Узнав из газет о царском Манифесте 17 октября 1905 года, выехал в Россию в качестве зарубежного журналиста, расценив акт 17 октября как «незыблемый краеугольный камень нового государственного строя». Стал либеральным консерватором, хотя и вошёл в состав ЦК кадетской партии.

После роспуска I Государственной думы поехал вместе с депутатами-кадетами в Выборг, где присутствовал при составлении так называемого Выборгского воззвания к стране. Но в нём увидел попытку пропаганды идей государственного переворота и предвидел неизбежность его провала.

Весной 1906 года принял участие во II съезде конституционно-демократической партии, которая выдвинула его кандидатом от Петербурга в члены II Государственной думы. Был избран её депутатом.

В 1906—1917 годах преподавал политэкономию в петербургском Политехническом институте, сначала на правах штатного доцента, а после защиты магистерской диссертации в 1913 году — экстраординарного профессора. В 1909 году выпустил сборник статей о русской интеллигенции «Вехи». В 1910 году читал курс лекций по истории народного хозяйства на петербургских Высших женских курсах. В 1911 году опубликовал сборник своих статей за 1905—1910 годы под названием «Patriotica: политика, культура, религия, социализм».

В 1915 году вышел из ЦК кадетской партии и возглавил Комитет по ограничению торговли с неприятелем. В 1916 году как председатель этого комитета выезжал в Англию и Францию, интересовался положением дел на фронте, посещал передовую линию. Был избран почётным доктором Кембриджского университета.

В начале 1917 года встретился в Петрограде на квартире у С. Хора, главы британской военной миссии, с будущим британским военным министром лордом А. Милнером и вручил ему две записки («Состояние дел в России» и «Продовольственный вопрос в России»), в которых проводилась идея, что при существующих условиях Россия продолжать войну не может.

В феврале 1917 года был назначен директором экономического департамента Министерства иностранных дел Временного правительства, но после ухода П. Н. Милюкова в отставку тоже покинул свой пост. Тогда же был избран действительным членом Российской Академии наук и к сентябрю 1917 года подготовил свой первый академический доклад, прочтённый им в ноябре. Октябрьскую революцию встретил враждебно.

В декабре 1917 года участвовал в генеральских собраниях в Новочеркасске и был избран членом Совета Добровольческой армии. По решению этого Совета работал в Новочеркасске, Ростове-на-Дону, Царицыне. Затем нелегально жил в Москве. В августе 1918 года уехал через Новгородскую область и Петроград к Вологде, скрывался там в деревне Альятино. В декабре нелегально перешёл финляндскую границу, потом, в Хельсинки, встретился с генералом Н. Н. Юденичем и консультировал его. В январе 1919 года, покинув Хельсинки, переехал в Лондон, а в марте направился в Париж, где проходила конференция Русского дипломатического представительства.

По провозглашении А. В. Колчака Верховным правителем России стал членом Политического совещания и в сентябре 1919 года выехал в Россию. В Ростове-на-Дону вступил в штаб «Великая Россия», читал лекции «Размышления о русской революции», потом был членом Особого совещания при А. И. Деникине, затем министром иностранных дел в правительстве П. Н. Врангеля. В 1920 году окончательно покинул Россию и в октябре, после двух лет разлуки, встретился за рубежом с женой и детьми.

В мае 1922 года поселился в Праге. В апреле 1925 года вернулся в Париж, где возглавил газету «Возрождение», основанную на деньги бывшего нефтепромышленника А. О. Гукасова. Но после конфликта с Гукасовым ушёл из «Возрождения». В 1928 году возвратился в Прагу, а осенью того же года переселился в Белград.

В мае 1939 года был избран почётным доктором Софийского университета. В 1941 году был арестован нацистами и увезён в Грац, после освобождён и вернулся в Белград. В 1942 году получил разрешение переехать в Париж.

25 февраля 1944 года отправился в Национальную библиотеку, проработал в ней весь день, на ночь читал, а утром 26 февраля умер. Похоронен на православном кладбище Парижа, рядом с женой.

Семья

В 1896 году Струве женился на Нине Александровне Герд, учительнице рабочей воскресно-вечерней школы, дочери видного педагога, одного из основоположников методики преподавания естествознания. В 1900 году у них было уже трое сыновей: Глеб, Лёля и Котя. Весной 1902 года в Штутгарте у четы Струве родился ещё один сын — Лев. В 26 лет, уже подавая немалые надежды как экономист, он умер от чахотки. В 1905 году у Струве родился очередной сын — Аркадий. Два старших сына участвовали добровольцами в Первой мировой войне.

Гимназическими подругами Герд-Струве были Н. К. Крупская и Л. К. Давыдова, жена М. И. Туган-Барановского (а также и А. В. Тыркова-Вильямс).

Из потомков П. Б. Струве проживал во Франции и поддерживал тесную связь с Россией его внук Никита — историк и известный общественный деятель, участник фонда «Культурная инициатива», инициатор издания сборников «Минувшее» и «Память».

Цитаты

• «За лето я постарел, но мне всего 14 лет, зелёная молодость — отрочество. Несмотря на это, я имею сложившиеся политические убеждения, я последователь Аксакова, Юрия Самарина и всей блестящей фаланги славянофилов. Я — национал-либерал, либерал почвы и либерал земли. Лозунг мой — самодержавие. Когда погибнет на Руси самодержавие, погибнет Русь. Но у меня есть ещё лозунг: долой бюрократию и да здравствует народное представительство с правом совещания (право решения принадлежит самодержцу). К несчастью, надеждам на такую народную политику не суждено осуществиться, потому что на Руси царит теперь гр. Толстой, тупой консерватор и насильник» (запись в дневнике от 30—31 августа 1884 года)
• «При первом же знакомстве со мною Ленин дал мне понять, что два заявления, сделанные в моей книге, кладут барьер между нами первое — я „не заражён ортодоксией“, то есть не всё принимаю в учении Маркса и второе — мой афоризм: „признаем нашу некультурность и пойдём на выучку к капитализму“»
• «Мы видели в нём [Ленине] человека далеко не обычного ранга, „премьера“ в среде, в которой он вращался, фигуру сильную, выкованную из железа, властную, фанатически убеждённую, умеющую за собой вести и заставлять других ей подчиняться»
• «В безрелигиозном отщепенстве от государства русской интеллигенции — ключ к пониманию пережитой и переживаемой нами революции» (1909?)
• «Юридически, или в праве, русская конституция, несомненно, существует, потому что она вписана в манифест 17 октября и в Основные законы. Но, с другой стороны, в правосознании фактически властвующих, правящих сил в России конституции ещё не существует… Таков сложный рисунок нашей политической действительности: конституция существует в праве (законе) и отсутствует в правосознании правящих»
• «Аграрная политика Столыпина кажется консервативной, но в существе своём она есть попытка перестроить Россию в самых её глубинах»
• «Национальное сознание обязано оценивать и судить вещи и факты прошлого, сопоставлять их с настоящим и творчески освещать ими будущее. В этом главное признание национального сознания и всех его деятелей»
• «Мы ощутили себя в войне нацией и государством, русскими и Россией» (ноябрь 1914)
• «Личность Витте… не стояла на уровне его исключительной государственной одарённости … он был по своей натуре беспринципен и безыдеен» (1915)
• «Мы потерпели крушение государства от недостатка национального сознания в интеллигенции и в народе. Мы жили так долго под щитом крепчайшей государственности, что мы перестали чувствовать и эту государственность, и нашу ответственность за неё. Мы потеряли чувство государственности и не нажили себе национального чувства… Россию погубила безнациональность интеллигенции, единственный в мировой истории случай забвения национальной идеи мозгом нации» (1921)
• «Полное удушение как экономической свободы, так и личной и имущественной безопасности городского населения есть одно из основных условий экономического упадка и регресса советской России. Но в то же время именно это удушение есть безусловно необходимое условие политического господства коммунистической партии» (1921)
• «Галлиполийское сидение — один из славнейших эпизодов во всей русской истории. Он должен быть глубоко „впечатлён“, как любили говорить наши отцы, в души всех русских патриотов»
• «Жалею, что не разбит параличом, не сошёл с ума, — может быть, тогда русская эмиграция вспомнила бы обо мне» (1938)
• «Про своё поколение я смело могу сказать, что экономическому объяснению истории оно училось не только из „Капитала“ Маркса, но и из „Боярской думы“ Ключевского, где влияние хозяйственных сил на социальную эволюцию русского допетровского общества было изображено с такой классической пластичностью, которою никогда не располагал Маркс»

Перлы

• «Мы знаем и чувствуем, что чашку исторических весов, на которую легли национальные деяния Дмитрия Донского и Св. Сергия, Ивана III, Минина и Пожарского, Петра Великого и Екатерины II, Миниха, Румянцева, Суворова, Кутузова, Барклая, Скобелева, Сперанского и Мордвинова, Александра II со всеми его сподвижниками, Ломоносова, Пушкина (величайший русский идейный консерватор!), Менделеева (тоже великий русский консерватор!), не может перевесить чашка весов с деяниями Малюты Скуратова, Шешковского, Аракчеева, Магницкого, Бенкендорфа и Распутина»

Личность Струве

Струве был масоном.

Вспоминая о своём ещё доэмигрантском (в России) знакомстве с епископом Андреем (Ухтомским), В. В. Шульгин писал:

Я познакомился с ним у Петра Бернгардовича Струве. Когда епископ вошел, все встали. Он посмотрел в правый угол и там увидел вместо иконы статуэтку. Она изображала известнейшего «мыслителя» — химеру с собора Парижской Богоматери. Епископ Андрей принадлежал к аристократической семье, что было редкостью для нашей Церкви. Он был воспитанным человеком и вежливо сказал хозяину: «Дорогой Петр Бернгардович, как же это так? Хотел я лоб перекрестить на красный угол, а там у вас черт сидит». Струве ответил: «Безобразие. Но ведь это, Владыко, мыслитель». — «Да, но о чем он думает?..», заключил епископ.

Историк С. В. Фомин отмечает по этому поводу:

Можно по-разному судить о том, как должен был поступить православный епископ, увидевший, войдя в квартиру, изображение диавола и ни одной иконы, но для нас в данном случае гораздо важнее обратить внимание на типовое оформление помещений определенным кругом людей.

В 1934 году в одной из эмигрантских аудиторий вышеупомянутый Шульгин читал лекцию, в которой он рассказывал о своей роли в Февральской революции. Во время последовавшей вслед за лекцией дискуссии присутствовавший на ней Струве заявил, что у него по существу есть лишь один повод для критики императора Николая II, а именно, что тот был слишком мягок с революционерами, которых ему следовало бы «безжалостно уничтожать». Шульгин с улыбкой спросил, не считает ли Струве, что и его, Струве, тоже следовало бы уничтожить. «Да! — воскликнул Струве и, встав со своего места, зашагал по зале, тряся седой бородой. — Да, и меня первого! Именно так! Как только какой-нибудь революционер поднимал голову свою — бац! — прикладом по черепу». Он так разволновался, что председательствующий, опасаясь за его здоровье, закрыл дискуссию.

Взгляды

Рассматривая «украинский вопрос», Струве подчёркивал нецелесообразность стремления украинской интеллигенции к культурному обособлению от России. Украинцев Струве воспринимал как неотъемлемую ветвь общерусского государственно-культурного организма, считая необходимым иметь в империи общегосударственный язык и единую духовную культуру, отражавшую и местные, народные особенности.

Отзывы и воспоминания современников

А. В. Тыркова-Вильямс вспоминала:

Туган-Барановский твердил марксистские истины с послушным упорством мусульманина, проповедующего Коран. Экономический материализм был для него не только научной истиной, но и святыней. И он, и Струве были совершенно уверены, что правильно приведенные изречения из «Капитала» или даже из переписки Маркса с Энгельсом разрешают все сомнения, все споры. А если еще указать, в каком издании и на какой странице это напечатано, то возражать могут только идиоты… Люди, казалось бы, неглупые принимали эту мертвую кабалистику за научную теорию. Но русские пионеры марксизма купались в этой догматике, принимали ее за реальность. Жизни они не знали и не считали нужным знать. Меньше всего их интересовали те, ради кого все эти теории сочинялись, живые люди. Они, особенно Струве, их не замечали. У Тугана все же было любопытство к отдельным людям, была своеобразная мягкость… было простодушие, которого я ни в Ленине, ни в Струве не замечала.

Философ С. Л. Франк писал в биографической книге о Струве, с которым дружил 46 лет и в квартире которого жил в 1906—1908 годах:

Основной пафос самого его марксизма заключался в западническом либерализме, в вере в прогрессивное значение западноевропейского буржуазного строя и соответствующих ему либеральных политических учреждений и порядков.

16 декабря 1919 года А. И. Деникин получил доклад генерала А. С. Лукомского, в котором, в частности, говорилось:

Сегодня был у меня П. Б. Струве. Говорит, что все (и правые, и средние, и левые) ругают «Особое совещание».

Что, по его мнению, надо положить руль направо и, отметая всякое соглашательство, твердо проводить военную диктатуру.

Адреса

С осени 1908 года семья Струве поселилась в Сосновке под Петербургом, где помещался тогда Политехнический институт.

Гигиенист З. Г. Френкель вспоминал:

Лето 1909 г. мы прожили на Старопарголовском проспекте в Лесном во временно свободной квартире профессора Политехнического института П. Б. Струве.

Киновоплощения

• «Раскол» (1992 или 1993) — Борис Плотников

Интересные факты

• Компаньоном Струве по изданию марксистского журнала «Начало» был провокатор М. И. Гурович, что привело к аресту Ленина в 1900 году в Санкт-Петербурге.
• Струве первым заметил начинающего, никому ещё не известного писателя Н. А. Бердяева и помог ему издать рукопись «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии», написав предисловие к этой книге, в котором пошёл гораздо дальше Бердяева в критике позитивизма и в провозглашении метафизики.
• В. С. Варшавский писал в книге «Незамеченное поколение» (Нью-Йорк, 1956), что в среде консервативно настроенных русских студентов в Праге приходилось слышать, что «первого кого нужно повесить по возвращению в Россию — это Пётр Струве».

Литература

• Зотова З. М. Петр Бернгардович Струве // Вопросы истории. — 1993. — № 8. — С. 55‒72.
• Балуев Б. П. П. Б. Струве как историк (к постановке проблемы) // Отечественная история. — 2001. — № 2. — С. 117‒133.