а | б | в | г | д | е | ж | з | и | й | к | л | м | н | о | п | р | с | т | у | ф | х | ц | ч | ш | щ | ы | э | ю | я

ЛЕВИТ. Считается заимствованием из др.-евр. На самом деле чисто русское слово, образованное от корня "левъ-", "левый". Является противоположностью правителю. Акты левитов именуются Левилом. Известна цитата из Левила: "Мудо прикусанное правителя во славу стола лежаху". "Левит левит" – фраза, симметричная по смыслу "правитель правит".

ЛЕГКОВЕРИЕ. Человек не должен быть легковерным. Если ты сам не лжешь, ты имеешь право никому не доверять, поскольку никто не имеет права лгать тебе (раз ты сам этого не делаешь). Итак, не лги сам и никому не верь. Не позволяй себя обманывать, раз уж ты сам не обманываешь других.

ЛЕГИТИМНОСТЬ. В последние три века в России легитимность власти в мирное время основана на представлении о её модернизационной способности. То есть Власть = "люди, которые делают тут как на Западе".
В военное, разумеется, всё как раньше: Власть = те, кто руководят обороной, в основном от Запада (но для этого его надо знать, см. п.1)
"Совок" тут не исключение: просто социалистическая идеология была основана на парадоксальной идее опережения ("мы уже там, где они будут позже" =
"впереди планеты всей"). (Соответственно, она и рухнула ровно в тот момент, когда все увидели, что эту функцию она не тянет.)
И, конечно, всякий российский "западник" является (желает он того или нет) конкурентом (или просто врагом) российской власти. Что завсегда и происходит.
  

ЛЕНЬ. И оттягивание дела "на потом", и лихорадочная суетливость – всё это только разные способы дела не делать, или хотя бы не думать о нём, только проявления отвращения к нему. Человек, делающий что-то с охотой, никогда не тянет и не суетится – потому что не ленится.

ЛЕНЬ. Лень – это вид страха. Страх вообще "не даёт сделать" то, что страшно. Страшно "взять препятствие" (хотя, предположим, сил хватает), лучше его обойти или вообще "обойтись без этого дела". Лень, по сути, утверждает то же самое: "лучше обойтись без этого дела".
При этом лень ещё более иррациональна, чем даже ужас. Ужас хоть как-то обосновывает себя – тем же самосохранением. Лень обосновывает себя отсутствием физических сил (тяжело) или сил умственных (скучно и долго). Но и лень, и страх – только рационализации чего-то такого, что не хочет делать то, что тебе надо.
Это – нашептывания силы, не являющейся человеком, хотя и служащей ему. (Другое дело, что слуга это дурной и лукавый.)

ЛИБЕРАЛИЗМ. Всех российских граждан либеральных убеждений в государственном порядке следует заставить учить английский "на родной". Либерал? - учи.
Ну и прочитать 50000 страниц классических либеральных текстов на языке оригинала.
Далее - экзамены (Язык Свободы и Либеральная Литература). И только набравшим в сумме 9 баллов разрешается быть легальным либералом.
Остальных - за профанацию Либеральных Идей - штрафовать, сажать, низводить и курощать.
С "фашистами" - то же самое, но только немецкий. Самым оголтелым - вменить ещё и испанский, с заучиванием наизусть речами генерала Франко. Особо опасным - румынский, читать Кодряну.

ЛИБЕРАЛИЗМ. Господин Борис Львин ламентирует:

Рассматривая различные макроэкономические «рецепты», часто бывает полезно предложить их сторонникам, как говорится, начать с себя. Например, когда я слышу сторонников таможенного протекционизма, я всегда говорю: вы усматриваете в протекционизме пользу – прекрасно, никто вам не мешает осуществлять свой частный индивидуальный протекционизм. Откажитесь от «Ауди» и «Вольво», от итальянских костюмов и китайских кроссовок. Если получится – убедите других последовать вашему примеру. Но когда вы пытаетесь сделать так, чтобы ваши теории осуществлялись насильно – увольте, не согласен.
Точно такая же аргументация применима и к случаю со стерилизацией. Если кому-то кажется, что денег стало «слишком много», то он может осуществить свою частную индивидуальную стерилизацию. Например, можно просто сжечь свою зарплату, можно купить на нее побольше государственных ценных бумаг (то есть не для дохода, а из принципа, для общей пользы), можно перечислить дополнительные деньги в госбюджет сверх положенных доходов. Можно даже просто выступить с требованием снижения собственной зарплаты, особенно если она связана с внешними источниками средств. Почему-то, однако, никто из тех, кого беспокоят «излишние» доходы в «экономике в целом», еще не жаловался на размеры собственных доходов…

Представляю себе такую сценку.
Кабинет. Доктор пациенту: у вас, батенька, нехорошо... Вам, значит, надо того - ограничиваться... Пива не пить, с куревом завязывать, ну и вообще.
Пациент: А вы, эта, доктор, начните с себя. Небось, сами-то курите-пьёте, да? Вот и покажите пример, прежде чем другим-то прописывать.
Доктор, смущаясь: Да при чём тут я? Я же про ваше здоровье...
Пациент: А вот это методологически неверно. Вы сначала сами, сами... а то ишь чего затеяли-удумали - пациентов мучить!
Доктор: Да ведь нехорошо у вас там с печенью... Вы поймите - нехорошо.
Пациент: Да что вы заладили, "нехорошо", "нехорошо"! Вы, небось, для того меня хотите курева лишить и пива, чтобы самому всё выкурить и выпить. Знаю я вас, кровососы поганые.
Доктор, махая рукой: ну вы живите как сами знаете, а только через полгода вы опять тут будете сидеть, и ныть, что у вас то-то и то-то... 

ЛИБЕРАЛИЗМ. Если всё-таки отнестись к либерализму всерьёз, то можно сказать, что он и в самом деле сводится к требованию свободы. Вопрос в том, свободы кого или чего он требует.
А именно. Либерализм требует свободы общественных отношений определённого типа - в основном связанных с "производством", "договором" и "правом собственности". Но это не свобода людей, это именно что свобода отношений. Которые, будучи надличностными, ограничивают и сковывают именно человеческую свободу. Придерживают человечков, ага.
То есть всё сводится к одному-единственному требованию: "свободу щупальцам!"
Щупальца, разумеется, и без того сильны. А тут ещё и защитнички у них появились. Типа, Их Величество Спрут Gestellьевич, оказывается, недостаточно свободно шевелит своими многочисленными отростками. 

ЛИБЕРАЛИЗМ. Из одной дискуссии:

Во-вторых, да, можно соблюдать всяческие свободы, вместе с тем иногда постреливая сербов из-за того, что у президента США, например, зачесалось в паху. Бывает и такое. Это всё потому, что мир - сложная штука.

Вот она, квинта эссенция всего.

ЛИБЕРАЛИЗМ. Из одной дискуссии:

Я аполитичен. Рыба плавает где глубже, а человек, где лучше. Всегда мечтал свалить из этой дыры. Где-то происходит прогрес, все движутся вперед, а я здесь прозябаю. Хоте подать на визу H-1B, но я человек ленивый, нужно какие-то бумажки собирать, язык учить, в общем так и не добрался до этого.
А у нас тем временем "Курск", телебашня, ну, пиздец полный. Думаю я, что в Россию все испокон веку все через жопу делаются, пора всерьез валить туда, где живут по-людски.

Тут что замечательно. Человечек - ленивый, бумажки-язык - это ему гиморно. Рождён для прозябания. Что ему делать в местах, где "происходит прогресс", совершенно неясно.
Однако, в местах происхождения прогресса он на неудовольствия не имел бы времени и средсты. Потому - или опустился бы до общественно-безопасного состояния, или занялся бы производством какого-нибудь прогресса, и не квакал бы.
Либерально у нас слишком, ага. Мне-то, положим, это даже нравится, ибо я склонен к созерцательности и меланхолии, при том успевая ещё производить кой-какой прогресс. Но вот "опчество" пора поставить в приличествующее положение, когда оно или изо всех сил, парясь и давясь, движется вперёд, затаптывая недовольных. Пасомое каким-нибудь подходящим по весу жезлом железным.

ЛИБЕРАЛИЗМ. Новодворская мыслит вслух:

Заглянем же в бутылку с нашей тысячелетней национальной идеей и познаем ее, себя и нашу общую судьбу. Герои западной литературы, от американской до французской, тоже со знанием дела выбирают напитки, смакуют, оценивают их. Герои Диккенса пьют портер, эль и джин, но делают это редко и чинно. Герои Хемингуэя много странствуют и явно предпочитают испанские вина. Герои Ремарка выбирают какие-то немыслимые марки из подвала Г. Х. Мумма и пьют в меру, но со вкусом. Относятся к напиткам поэтически: скажем, находят вино похожим на прозрачный родник. Оно у них поднимается к глазам и изменяет мир. Они гурманы, эстеты и отчаянно бьются за день счастья и покоя. Их обреченность никак не связана с вином; вино, скорее, для них берег Земли Обетованной, атрибут и услада безопасного, человечного, комфортабельного мира. (Кажется, только один персонаж большой европейской литературы Ганс Шнир из "Глазами клоуна" Г. Бёлля спивается у нас на глазах, спивается так, что это разрушает его профессиональную карьеру. Да и то у него есть вполне объективный повод для того, чтобы пить с горя: его покинула Мари, его невенчанная жена.)
А вот в русской литературе мало того что спиваются и пропадают под забором ...

Тут-то мне и стало, наконец, всё понятно.
Это ж в чистом виде Ален Делон Не Пьёт Одеколон.
То есть Валерия Ильинишна и есть та самая лирическая героиня известной песни, которая - - -

ЛИБЕРАЛИЗМ. Одно дело - считать что-то ложным, а другое дело - ненавидеть это. Я, например, считаю либерализм (в его российском варианте - упрощённое либертарианство пополам с доморощенным социал-дарвинизмом) учением ложным и вредным. Но не люблю я либералов - лично, по-человечески - за другое. А именно: они все очень не любят русских людей, и при том готовы любить любую мерзость, лишь бы она тоже не любила русских. Не знаю, почему: теоретически русский патриотизм и либерализм вполне совместимы. Практически - нет. То есть совместим любой патриотизм, кроме русского. Исключений нет: начиная от тов. Мизеса, и кончая кем угодно.
Вот, например, пишет один записной либерал:

Меня упрекают, что мне, мол, не жалко старушек.
Потому что я не хочу, чтобы им платили пенсию.
На упреки отвечаю: если бы мне было очень жалко старушек, то я, надо полагать, разыскал бы какое-нибудь благотворительное заведение, помогающее старушкам, и дал бы ему денег. Фактически я этого не сделал, и даже никогда особенно не пытался.
Значит, мне не очень жалко старушек.
С другой стороны, если бы кому-нибудь в России было очень-очень сильно жалко старушек, то эти люди (которым жалко старушек) могли бы открыть такое заведение, во-первых, и сами меня разыскать, во-вторых.
Никто до сих пор с такими предложениями ко мне не обращался; поэтому о том, что произошло бы, если бы обратились, можно только строить предположения. Мои предположения таковы: (1) я задал бы им много разных вопросов; (2) выслушав ответы, я либо сразу сказал бы "нет", либо надолго задумался бы; и (3) в любом случае, до тех пор, пока продолжается война в Чечне и насильственный призыв в армию в России, я считал бы намного более приоритетными задачи помощи чеченцам, а также антивоенной и антипризывной кампании.

То есть: чеченам на бомбу-ракету не жалко. Потому что бомба-ракета русскому парню голову оторвёт, а это хорошо. Антипризывная компания - тоже не жалко: у русских не должно быть армии, иначе им будет неудобно делать секир-башка. Старушке на батон хлеба - жалко. Потому что старушка русская.
Или это у него не от либерализма, а от собственного, как его, кризиса идентичности, то бишь злобы ради иудейской? Почему-то не верю. Думаю, всё-таки от либерализма, увы.
Хотя вопрос спорный.

 
ЛИБЕРАЛИЗМ. После долгого, продолжительного молчания открыл рот Сергей Сергеевич Аверинцев, профессиональный носитель совестной рефлексии.
Человек он умный, и учит своих подельников по ведомству либерализация всея ойкумены всяким правильным вещам. Вот, например:

...Как выглядят сегодня препятствия к моральному преодолению тоталитаристского прошлого и разобщения между народами? С моей точки зрения, они размещаются в двух противолежащих направлениях. С одной стороны, это реликтовые, но живучие воинствующие антилиберальные тенденции националистического и изоляционистского характера. С другой стороны, это склонность современного либерализма, взявшего на себя задачу перевоспитания народов, функционировать наподобие любой другой идеологии, редуцируя себя до лозунга, до примитивного жеста, навязывая эти лозунги и жесты как единственную возможность: это уже не столько защита свободы личного выбора, сколько отмена смысла такого выбора. Что касается жестов, то они слишком часто не только некрасивы, но и глупы с самой прагматической точки зрения, поскольку именно они дают шанс противникам всякого диалога. В 1996 году в Россию приехали представители Greenpeace, чтобы агитировать за ядерное разоружение России, - предмет с любой точки зрения серьезный - и вот, желая, как было с невинностью заявлено, привлечь на сторону благого дела молодежь, они не нашли ничего лучшего, как учинить неприличные, на грани порнографии, эстрадные танцы. Тогда любой русский неонацист или неокоммунист имел возможность сказать: "Вот за какую грязь они хотят купить нашу молодежь!"
...Индуса, который сжег себя в знак протеста против конкурса красоты, который почему-то необходимо было любой ценой устроить в Индии, нельзя одобрить, но его можно и необходимо понять. Если бы не такие поводы, ни у неокоммунистов, ни у неофашистов и неонацистов, ни у фанатиков исламизма не было бы шансов. Как раз демократ не может позволить себе ограничиваться выражением презрения и негодования против человека массы, когда тот прислушивается к самым одиозным глашатаям антилиберализма, отдает им свой голос на выборах и т.п. Каждый раз мы должны спрашивать себя: "Чем мы довели их до того, что они голосуют за кого попало, лишь бы сообщить нам, пользуясь своим демократическим правом, до чего они нами недовольны?"
В связи со всем этим разумно помнить, что тоталитаризмы не были простым бунтом подсознания с его "архетипами"; они получили свой исторический шанс лишь постольку, поскольку были абсолютно ложным ответом на вполне реальные вопросы, порожденные кризисом прежних идентичностей.

То есть: тщательнее надо работать, тщательнее. Не надо ж так тупо, ребята, не надо злить быдло, ага?
 

ЛИБЕРТАРИАНСТВО. Ненависть к "неэффективному государству", разжигаемая и поощряемая в наиболее продвинутых государствах, свидетельствует только об одном: реальная власть перешла от государств (и вообще от легальных органов власти) к кому-то другому.
И, очевидно, не к "корпорациям", которых тоже можно ненавидеть, и даже местами курощать (но не сильно - они всё ж таки полезные; однако, чтобы не задавались).
К кому же? А вот именно что к Частным Лицам. К Неким Частным Лицам, Господам Анонимусам.

ЛИДЕРСТВО. Наткнулся на фразу: "чтобы выбрать бестселлер, надо всего лишь достать книжные рейтинги и посмотреть, кто лидирует".
Чувствую, не хватает какого-то слова. Через секунду в голове выплыло: "...посмотреть, кто кого лидирует".

ЛИМОНОВ. Читая Лимонова, испытываешь очень странное чувства "опережения времени". Так (и то) писать, что писал Эдичка, начали у нас в начале девяностых. Правда, есть мелкие отличия. Например, англицизмы: плотность английского такая же, как в современной российской писанине соотв. свойства, но состав (и транскрипция) несколько не бьётся с нынешним обязательным набором. И так далее.
От прочей эмигрантской прозы тех лет ничем "нынешним" не пахнет.
Лимонов, получается, был рождён для российских девяностых.
  

ЛИНГВИСТИКА ПРИКЛАДНАЯ. Русское слово "предложение" имеет два смысле - экономический и лингвистический: "предложение" как proposition и как перевод слова supply. Что не случайно, а есть Намекание и Знамение, даваемое из Дому Бытия смертным, (и т.п. Хайдеггер).
Остаётся понять, что в лингвистике соответствует понятию demand. Впрочем, опять же ясно, что "спрос" - это ещё и лингвистическое понятие. То есть "спрос" есть "вопрос", предложение же есть всегда "ответ".
Заметим, что "ответ", опять же, следует понимать в контексте "ответственности за базар". "И вся картина становится совершенно понятной".

ЛИТЕРАТУРА. Хорошая книга часто пишется на пересечении противоположных эмоций.
Хотеть маленькую девочку, ненавидеть Америку, оба эти чувства скрывать по понятным причинам. Написать роман об извращенце, который хочет американскую девочку. Получается "Лолита".

ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ. Как-то раз я был в книжном магазинчике около Института переходной экономики. Там несколько комнат (в том числе - нотный букинист, а теперь ещё и востоковедение сделали отдельно), и, помимо прочего, "буфет" - нечто вроде пародии на советские заведения с тем же названием. Предлагается гречневая каша с сосисками в пластмассовой посудинке, какие-то сырки, и прочий ностальгический ужас.
Мой друг, оголодав, решается съесть что-то относительно безобидное - какой-то "йогурт". Я "составляют компанию". Пристраиваемся в уголке. За соседним столиком сидят трое: пожилой дядька с хорошо развитой плешью, обрамлённой сединами, тощий мужик "за сорок" с карандашной твёрдостью во взоре, и подсевший к ним юноша бледный со взором потухшим. Разговаривают они громко и вкусно, так что хошь ни хошь, а слушать приходится. Впрочем, слушать интересно. Юноша оказывается литинститутовским, и жалуется, как водится, на свою студенческую долю. У него, у юноши, проблема - он никак не прорвётся с зачётом через Мариэтту Омаровну Чудакову. "Я ей торт принёс здоровенный" - сокрушается юноша, теребя шевелюру, "а она его вот так в сторону отодвигает, и сразу вопрос: когда запретили такого-то?"
Дальше по ходу разговора выясняется, что вопросы, которая задаёт М.Ч., сводятся ровно к этому - кого когда проклятые коммуняки запретили, репрессировали, или подвергли иной какой-нибудь каре. Что парню сугубо неинтересно, к тому же - "я с ней поспорил как-то прямо на лекции. Она говорила, что у Мандельштама в строчке "но не волк я по крови своей" содержится косвенный донос на Булгакова, который за год до того сказал, что..." - конца фразы я не расслышал, потому что дядька с плешью включился и стал учить юношу жить. Голоса смешались, и выплыла только конечная фраза - "...она же за демократию глотку перегрызёт".
Дальше бедолага признался ещё в одном грехе, а именно в том, что ему нравится музыка нового-старого гимна. "Я только про музыку сказал!" - оправдывался бедолага, "я не про слова ни в коем случае, а она как понесла..."
Вечером рассказываю это Армену. Армен не верит. "Я Кальмаровну знаю" - убеждённо говорит он, помахивая пивной кружкой, "она, конечно, баба сумасшедшая, но свой предмет так уродовать она не станет. Я всё-таки думаю, что это она гасила конкретного идиота, который её достал своим тупизмом".
Хочется верить. 
Однако, картина литературоведения, ориентированного на историю чисток, посадок и доносов, представляется вполне логичной.

  

ЛИЧНОСТЬ. "Личность", "Я", "моё сознание" и прочее не могут "мыслить". Они сами мыслимы умом, являются его созданиями – такими же, как и "внешний мир". Это наши "мечтания о себе", такие же догадки, как и наши догадки об устройстве Вселенной. Другое дело, что у этих догадок нет "объекта", вернее – они сами являются этим объектом. С другой стороны, они и не являются чистыми фантазиями, поскольку "реальны". В общем, наша личность придумана нами самими. Она реальна как память о себе, пусть даже это фантазия.

ЛИЧНОСТЬ. Правильно рассуждает один товарищ:

...слово "сплоченность" в русском языке ассоциируется с духом взаимопомощи, тогда как многие "сплоченные" общества просто ужасают своим презрением к человеку.

На первый взгляд, верно. Но кто сказал, что "презрение к человеку" (в смысле - к отдельному индивиду как таковому, не имеющему своего места в жёсткой структуре сообщества) непременно должно "ужасать"? По определению?
Там же:

...у меня уже была художественная модель самоубийства: где-то на краю света рабочий поселок утопает в грязи, бедности, воровстве, пьянстве и тому подобных безобразиях. Некий пророк, благодаря своей самоотверженности и организаторскому таланту, преображает этот уголок ада в уголок рая: на месте развалюх вырастают чистенькие домики, исчезают национальная вражда, воровство, в либеральных школах причесанные дети пишут оригинальные сочинения, и — возникают самоубийства. Убийств-то и прежде было сколько угодно, но вот убивать себя не додумывался никто. Причем покончил с собой именно баловень судьбы — любимый ученик пророка, — красивый, талантливый, способный сделаться кем угодно: ученым, общественным деятелем... Но — зачем? Чтобы служить людям? Служить тем, кто ничуть не выше его самого — с какой стати? “Но я ведь служу”, — растерянно бормочет пророк и слышит в ответ: “Я не верю, что вы служите этим заурядным людишкам, не стоящим вашего ногтя. Мне кажется, вы служите какому-то богу, которого скрыли от нас. А нам оставили только прописи: трудитесь, не ссорьтесь, уважайте каждое мнение и каждый обычай... Я до такой степени выучился уважать чужое, что перестал уважать свое. Я завидую своему отцу, который точно знал, что хорошо и что плохо: стащить что-то на заводе — значит быть умным, проломить кому-то башку — значит быть храбрым, а я знаю, что все относительно: где-то стыдно грабить, а где-то трудиться, где-то красивы прямые носы, а где-то приплюснутые...”
И пророк с ужасом понимает, что дал людям комфорт, достаток, вежливость, но разбил стереотип их жизни: внес сомнения туда, где прежде все делалось автоматически. А человек силен и спокоен только тогда, когда остается автоматом, управляемым извне, когда по любому вопросу у него есть единственно правильное мнение. А там, где допускаются два мнения, завтра их будет четыре, послезавтра восемь, — они начнут делиться, как раковые клетки... Всеобщее несогласие, то есть всеобщее одиночество, и неуверенность во всем — вот итог свободы и терпимости. Свобода мысли — это рак, оригинально мыслящего человека должно истреблять неизмеримо более неукоснительно, чем скромного убийцу, не покушающегося на общепринятые мнения. Ибо ценность этих мнений только в их общепринятости и заключается.

А вот это очень верно. Но не потому, что - - -, а потому что "освобождение личности" вообще есть ложная идея.
"Личность" похожа на пузырёк воздуха в воде: если его "освободить", слив "давящую жидкость", он исчезнет. Личность существует (более того, имеет смысл) только в ситуации "несвободы", причём именно внутренней несвободы, когда она со всех сторон сжата всякими "надо" и "нельзя". Конечно, человека можно откупорить, как бутылку, "личность" взовьётся вверх, и с тихим треском лопнет на поверхности. Соединится, так сказать, с родной стихией.
  

ЛИЧНОСТЬ. То, что "у нас в голове", является смысловым пространством, на – полненным "комплексами", какими-то идеями, мыслями, воспоминаниями и всем таким прочим.
Что же такое "Я", ego? – Это граница данного смыслового пространства, его предел, тоже, впрочем, чем-то образованный. Разумеется (поскольку пространство смысловое), этот предел не является настолько недоступным, как предел физического пространства (хотя доступ к нему и затруднён, и поменять там что-нибудь дико сложно и болезненно). Изменения этой границы – это "великие кризисы души", делающие из тебя "нового человека" (настолько нового, что "сам себя перестаёшь понимать").
И всё-таки, что такое "Я"? Можно различить "Я" трансцендентное – то есть, по определению, "Я – это предел смыслового пространства психики" (неважно, чем он в данный момент образован). Это абстрактное по – нятие, бессодержательное и неизменное в себе. И "Я" имманентное – "Я есть то, что составляет (в данный момент) предел психики". Это "Я" ме – няется в течении жизни, и даже очень (хотя эти изменения переживаются как потрясения; то, что не затрагивает пределы "Я", просто "принимается к сведению").

ЛОГИКА. Логика – это род безумия. Поскольку логическое мышление – это разновидность "навязчивой идеи", то есть концентрации ума на каком-то объекте, который никак не можешь "выбросить из головы". А нормальность можно определить как способность "выбросить из головы" всё что угодно. Нормальное соединение ума и воли именно таково: ум может направлять волю на себя как ему угодно. Впрочем, только божественное состояния ума является "нормальным". Даже сам тот факт, что ум "реализуется" в какой-то материи, очень этому мешает. Не есть ли логика и впрямь отображением "материальных ограничений" на ум? (В воздухе появляется тень Щедровицкого…)

ЛОГИКА. Нельзя сказать, что "из лжи следует истина" или нечто в таком стиле, оправдывая это тем, что из некоторых ложных предложений иногда следуют некоторые истинные. Смысл тезиса "из лжи следует истина" в том, что из [какого-то] ложного предложения может следовать [какое-то] истинное. Речь идёт о возможности и только о возможности. Точно так же "из истины не следует ложь" означает, что это невозможно. Возможность не обязательно реализуется. Из какого-то [конкретного] ложного предложения может и не следовать никакого истинного и вообще ничего не следовать. Поэтому такая импликация будет лишена смысла и вообще неправильна, поскольку не учитывает смысл предложения.
В этом смысле исчисление высказываний само по себе уже говорит о "модальностях".

ЛОГИКА. Честертон в одном своём эссе рассуждает о суфражистках. Делает это он так: сначала воображает себе одну свою знакомую, подёнщицу из пригорода, такую миссис Кнопки, у которой широкая физиономия, крепкие кости, куча детей, несложившаяся жизнь, но которая не унывает, везёт воз, etc. Потом он берёт утверждения суфражисток типа "Женщина! Оставь негу и наслаждения! Возьми в свои руки жезл власти и факел мудрости!" После чего на место абстрактной "женщины" подставляет миссис Кнопки с её физиономией, детьми и так далее, и получает высказывание, которое звучит (точнее, выглядит: это ж надо себе вообразить) безумно смешно. Точно так же, он берёт антисуфражистские пассажи типа "Женщина должна оставаться слабой, прекрасной и беззащитной...", и, совершив ту же подстановку, получает то же самое. На каковом основании он делает вывод, что вся суфражистская проблематика - от лукавого. Типа "всё бы хорошо, да Аристотель не позволяет".
А вот классический немец, тот такого бы аргумента не измыслил. Он уж скорее бы заявил, что говорить о "женщине" пошло, а надо начинать с сущности Женственности Вообще, с эвиг-вайблише.
Собственно говоря, весь английский коммон сенс построен ровно на этой процедуре - замене общего частным. Вроде бы тривиальной.
Однако же, тут-то и чёрт.
Для того, чтобы найти чёрта, не нужно даже копаться в проблемах соотношения общего и частного (хотя тут их целые гнёзда). Взять, к примеру, парадоксы замены, начиная с классического ("Король Георг не знал, является ли Вальтер Скотт автором "Веверлея", заменяем "автора Веверлея" на "Вальтера Скотта" и получаем противоречие: ну не интересовался же на самом деле добрый король Георг, является Скотт Скоттом). Решали его по-разному, но любопытно, как это делает Рассел. Ибо он поступает как настоящий англичанин.
То есть. Рассел начинает различать имя собственное и имя описательное ("дескрипцию"), и утверждает, что дескрипциям верить нельзя. Потому как, даже если дескрипция не хуже собственного имени указывает на объект (типа - "существует только один автор Веверлея, и это Вальтер Скотт"), всё-таки предложение, содержание дескрипцию, говорит не о самой вещи, а о дескрипции. Уберите описания, и всё станет ясно.
Однако, Рассела уел старик Войшвилло, обратившись к чисто российскому концепту самозванства. Это, типа, вы, англичашки наивные, думаете, что собственное имя от чего-то гарантирует. А вот вам парадокс:
(1) Троекуров уважает Де Форжа - истинно.
(2) Де Форж = Дубровский - тоже верно.
но при замене имен мы получаем высказывание
(3) Троекуров уважает Дубровского, а это ложно.
И никаких дескрипций, токмо имена собственные.
  

ЛОГИКА. Что такое "логическое"? Чем отличается "логический вывод" от фактического "изготовления вывода из посылок"?
Компьютер действительно перерабатывает посылки, "получая" в ходе их обработки вывод. Но подлинно "логическое" возникает там, где нет никакого механизма его "получения". Из причины не "выводится" следствие – никакого "способа" его вывести или "логической машины", никакого алгоритма просто не существует. Для логики вывод не "получается" из посылок: он и есть эти самые посылки, просто рассмотренные с какой-то другой точки зрения. Это не "преобразование записи" – как, скажем, рассмотрение дома с фасада и с чёрного хода не есть какое-то "преобразование изображения" дома. Ни дом не меняется, ни глаз не "преобразует". Меняется только отношение ума к вещи. Само по себе это "отношение" является чем-то простым, не содержит в себе никаких "механизмов".
Механизмы возникают потом, при симуляции такого "отношения".
В этом смысле может статься, что до сих пор ни одного "чисто логического" акта в мире совершено не было совершено (поскольку материальные существа не способны на чистое созерцание). Имели место только разнообразные способы симуляции "логики".
 

ЛОЖЬ. Иногда лгать не только нужно, но даже "прилично". Более того, иногда это просто необходимо. Тем не менее ложь омерзительна и недопустима. Дело в том, что ложь дурна не сама по себе, а как то, что наносит вред уму. Ложь – это то, что вводит ум в заблуждение и тем самым выводит из себя. Ложь уменьшает ум, и плоха она именно этим. В некоторых случаях это не так: например, когда "правда" вызвала бы к жизни какую-нибудь лютую дурь или просто парализовала бы мышление эмоциями. Да и что такое "правда", если мы говорим о правде в рамках обуславливающих её ложных посылок? Отвратительна ложь как стратегия, то есть выдвижение принципа лжи как метода достижения своих целей. Это активная ложь, то есть обман.

ЛОЗУНГИ. Я: - Убивать. Убивать. Убивать. Убивать. Убивать.
Она: - Рожать. Рожать. Рожать. Рожать. Рожать.

ЛУЧШЕЕ. Известно как "враг хорошего". И, соответственно - друг плохого (поскольку враг моего врага - друг).
В этом смысле очень не случайно то, что разного рода "прогрессивные режимы" с удовольствием борются с чуть менее прогрессивными при помощи разного рода людоедов, на которую просто страшно смотреть. Поскольку понимают, что разница в прогрессивности у них невелика, и надо чем-нибудь компенсировать разрыв.
"Менее прогрессивные" сначала стесняются, потом усваивают прогрессивные методы.
В результате в максимальном выигрыше какие-нибудь ваххабиты, которых начинают обхаживать со всех сторон.
А те только посмеиваются себе в бороды.
  

ЛЮБОВЬ. Надо любить себя. Неспособный к этому человек (и народ в целом) всегда будет унижен другими, поскольку он уже унизился сам.
Кроме того, он опасен для всех, поскольку, ненавидя себя, ненавидит и окружающих.
Демократы учат нас презирать самих себя. "Русским быть стыдно, и любить им себя не за что". При таком раскладе никакого "капитализма" тут уж точно не будет, т.к. последний требует инициативы и "я это могу". То есть Новодворская и иже с нею мостит прямо дорогу чему-нибудь типа фашизма – не германского, а в стиле дуче.
Человек, любящий себя и уважающий себя, способен выдержать куда больше того, кто не имеет этого в себе. Ему вообще "меньше надо для счастья". Впрочем, человек, себя ненавидящий, неприхотливее, ибо привык к тому, что "всегда всё плохо". Но эта неприхотливость бесполезна, поскольку такой человек способен только терпеть, а не делать что-либо.
Запад очень и очень научился любить себя и поддерживать в себе эту любовь. Это весьма непросто: льстить себе куда труднее, чем другому, поскольку люди вообще верят "хорошему" от других. Льстить себе – вели – кое и очень нужное искусство, и Запад на это "тратится" как ни на что другое. Он изобрёл хитрейшие способы внушать себе уверенность в себе.
Русские не умеют этого и потому дико зависимы от других. На них не надо бросаться с берданкой: сами всё отдадут просто за "рюмочку похвалы" (Розанов) – а демократы изо всех сил надрываются, чтобы разрушить даже тот минимум самоуважения, который необходим, чтобы вообще как-то жить.

а | б | в | г | д | е | ж | з | и | й | к | л | м | н | о | п | р | с | т | у | ф | х | ц | ч | ш | щ | ы | э | ю | я